Сверхновая американская фантастика, 1994 № 03 - Лариса Михайлова

— Решай сама. — Его голос звучал хрипло, как будто он был сильно простужен. Она, конечно, и прежде замечала это, но полагала, что это просто часть его метаморфозы. Некоторые из листочков были совсем вялыми. — Я знаю, что проявил эгоизм, оставшись в доме. Но я не хотел оставлять тебя.

И она тоже не могла представить себе жизнь без него — чем бы он ни был. Она глубоко вздохнула.

— Дорогой, ты, конечно, должен жить.

На то, чтобы заделать дупло, ушло совсем немного времени. Сбоку на стволе осталось темное уродливое пятно. Эдна перебралась спать вниз на кушетку, а Расти ложился у нее в ногах.

— Со стороны это напоминает ночевку за городом, — запротестовал Брент, когда они с Натаниэлем зашли к ней в следующий раз. — Ты же всегда терпеть не могла ночевать на природе.

— Люди меняются, — ответила она. — Она знала, что Грант рядом с ней, и он знал, что она рядом с ним, а остальное было не важно.

Натаниэль принес ей кое-какую литературу из организации для анонимного общения жен пьяниц и игроков. Это были брошюрки с выражениями вроде «со-зависимость» или «создание условий для предоставления возможностей».

— Откуда ты знаешь, что в нем вообще осталось хоть что-то от папы? — Когда Натаниэль был маленьким, у него от огорчения лицо краснело и покрывалось пятнами. Вот и сейчас оно опять стало таким. — Мам, мы беспокоимся о тебе. Тебе надо что-то предпринять. Это в твоих интересах. Может быть, тебе сдать его в какой-нибудь приют?

— Он уже нашел себе приют В собственном доме. — Она могла бы сказать, что отец слишком стар, чтобы отправить его в ботанический питомник, но промолчала.

— Ты могла бы предоставить ему самому выпутываться из этой истории. Будь потверже.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Натаниэль, уж не предлагаешь ли ты, чтобы я перестала поливать твоего отца? — Она заметила, что Гранту очень понравилась подпорка для деревьев, которую так рекламировали по телевизору, но не стала говорить об этом сыну.

— Именно это я и имею в виду. Если ему по-настоящему захочется пить, он пойдет на кухню и нальет себе воды.

Брент как-то странно молчал.

— Милый, нравится это тебе или нет, нравится ли это мне самой, но твой отец действительно стал деревом. Он зашел так далеко, что уже не повернет назад. Да я и не уверена, что он смог бы это сделать.

По пути из гостиной Натаниэль поскользнулся, наступив на забытую Расти косточку, и грохнулся на пол. Он решительно оттолкнул брата, попытавшегося было помочь ему подняться.

— Что-то яблочки падают, да все не с яблони, мягко сказала Эдна. Ветви Гранта затряслись. Ее мальчики, конечно, не поняли, что их отец смеялся.

Грант стал деревом в январе. А в апреле все закончилось ее опухолью.

Ее опухолью.

У нее уже раньше были уплотнения и утолщения. Женщины вообще к ним склонны, такова их природа. Но на этот раз доктор отнюдь не сказал ей того, что она хотела от него услышать.

Она вошла в дом через кухню и направилась прямиком наверх — упаковывать халат цвета чайной розы.

— Дорогой, — сказала она после того, как ей удалось собраться с духом и войти в гостиную. — Я на некоторое время уеду. Я распоряжусь, чтобы за тобой и Расти присмотрели. О вас будут хорошо заботиться.

Ей придется кого-нибудь нанять, поскольку окна надо будет держать открытыми.

— Когда я вернусь…

Она остановилась, потом села на скамейку и, закрыв глаза, откинулась спиной на ствол.

— Почему мне всегда кажется, что я должна оберегать тебя?

Ответа, конечно, не было. Он упорно молчал. Не сдавал позиции.

— Говоря без обиняков, я больна Тяжело больна. — В первый раз за долгое время она позволила себе расслабиться; в ее голосе прозвучала горечь. — Я все думала… если бы ты потерял меня, а не работу, что бы случилось? Изменился бы ты так же сильно? — И она сама ответила на свой вопрос; — Да нет, я ведь всегда была рядом с тобой. — Она смахнула слезы. — Не обращай на меня внимания, мне просто захотелось себя пожалеть. Это сейчас пройдет.

Как, впрочем, и отпущенные ей дни.

Что-то мягкое и белое опустилось на ее сложенные на коленях руки. Она подняла глаза — сверху мягко падали цветы.

Грант был весь в цвету. Она смотрела на него и думала, что он похож сейчас на ее свадебный букет, огромный и великолепный. Вскоре лепестки ковром покрыли пол.

Ей стало грустно, и он расцвел для нее.

— Да, милый, — прошептала она. — Конечно, я всегда это знала. Спасибо, что напомнил мне.

После того как она приняла решение, приготовления не заняли много времени. Она посадила Расти на цепь в конуру (у Сьюзен был двор и она, конечно, возьмет его к себе). Условия завещания были совершенно ясными. Она постаралась провести свои последние «настоящие» разговоры с детьми легко и непринужденно. И наконец, она им всем оставила сообщения на автоответчиках.

В тот вечер, когда Брент приехал к ней домой, он сначала подумал, что мать забыла погасить свет во всем доме. Он вытащил запасной ключ из цветочного горшка на боковом крыльце — то самое место, куда вор заглянет в первую очередь, они все это знали, — и вошел в дом. То, что он услышал по автоответчику, было по меньшей мере странно.

Она не могла иметь в виду это.

— Мам, — позвал он. Ее машина стояла в гараже, но Расти не выбежал навстречу. — Привет, мам.

Что-то мелькнуло в коридоре. Брент обернулся Яркий свет ослепил его, и он невольно прикрыл глаза рукой. На мгновение ему стало тепло, но это ощущение тут же прошло.

Он осторожно выглянул из-под ладони. «Мама?» От Эдны исходил ослепительный свет, а очертания ее тела таяли в воздухе. Брент замотал головой.

— Не делай этого со мной. Только не ты.

На кухонном столе Брент заметил адресованное ему письмо. В первых строках мать писала о своей любви, долгой как жизнь, о преданности, удобрениях и пчелах.

— Мам, черт возьми, я не дам тебе…

Как будто он мог остановить ее. Его руки прошли сквозь ее мерцающие плечи. Мать оттолкнулась от пола и поднялась сквозь ветви отца к центральному окну в потолке гостиной. Ее лучи падали на мужа, и в них танцевали пылинки.

— Ладно, — Брент тяжело дышал, — ладно, мам. Я не понимаю, но… ладно. — Он протянул руку к телефону и позвонил брату. — Нат, мама превратилась в солнечный луч.

Джанет Дюбуа

Это щемящая история о молодой исследовательнице, которая делает неожиданно большое открытие в затерянном уголке Африки, и о старой туземке, которая берет на себя гораздо большую ответственность, чем, по ее представлениям, могла бы нести. В 1967 году в составе добровольческого Корпуса Мира Джанет отправилась на запад Африки, в Камерун, где встретила своего будущего мужа. Теперь у них четверо детей, они живут в небольшом городке на юге Франции. Джанет преподает там английский язык.

Джанет Дюбуа закончила университет Бордо, во Франции. Ее публикации уже появились в F&SF и в STORIES.

Она закончила свой первый роман, и сейчас работает над следующим.

Джанет Дюбуа

Мартышка Этунди[7]

Тетушка Найа зашла к Хироко. Ей нравилось рассматривать фотографии японки, особенно те, где была мать девушки в кимоно Она разглядывала открытки с видами знаменитых храмов, подражая гримасам каменных демонов и героев. Прикрываясь ладонью, Хироко смеялась.

К двери подошел охотник из племени пигмеев и громко выкрикнул: «Ко-ко-кох». Так пигмеи «стучат», потому что их хижины не имеют дверей. Маленькие улыбчивые люди в ритуальных одеждах часто появлялись у вагончика японской студентки — приносили головы обезьян. Большой контейнер с черепами был готов к отплытию в Киото, в Институт изучения приматов. Она дала охотникам несколько монет, и они ушли, посмеиваясь над глупой иностранкой, которая платит за остатки, обычно достающиеся собакам.

Хироко увидела Джонни, одного из ее проводников, и позвала его. Но когда он приподнял принесенную голову, она, ахнув, кинулась к окровавленному трофею. Осмотрев голову на солнце, она внесла ее в вагончик и принялась лихорадочно измерять. По размеру голова была как у гориллы, но в остальном имела мало общего с большими обезьянами. Глаза были огромные, темно-желтые, как у лемура, но без зрачков. Длинный серый мех, странный на ощупь, обильно покрывал голову и нижнюю часть лица, только вокруг глаз узкой маской росли короткие ворсинки. Эта голова принадлежала странному созданию, особенно поразило Хироко отсутствие у него даже намека на рот или нос.

Она бросилась расспрашивать охотника, но ей мешало волнение и плохое знание пиджин-инглиш. Она обратилась за помощью к тетушке Найа:

— Пожалуйста, спроси Джонни, что он знает об этом животном. Где он его нашел?

Тетушка Найа с любопытством подошла к столу, но головы старалась не касаться. Разглядев ее, Найа перекрестилась.