Ночь грома - Стивен Хантер

— На кого он работает. Последним, на кого работал Кабби, был мистер Макдоналд, владелец сети ресторанов быстрого обслуживания. Беднягу выставили за дверь через три недели. Он так и не научился обращаться с духовкой.

— Быть может, у него есть другие связи — в преступном мире.

— Сомневаюсь, мистер Свэггер, но если это так, мы все выясним сегодня же вечером, когда я проведу допрос.

— Да, мэм. Тогда еще одно. Ваш шериф поднимает такую шумиху вокруг своего вертолета, но, как я слышал, цена зелья не идет вверх, чего можно было бы ожидать, раз подпольные лаборатории закрываются одна за другой. У вас есть какие-то мысли на этот счет?

— Ничего нельзя сказать. Может быть, где-то спрятана сверхлаборатория, но ее обязательно унюхали бы, в прямом смысле слова, потому что производство кристаллического метамфетамина в больших количествах сопровождается отвратительным запахом тухлых яиц. А может быть, наркотик привозят откуда-то со стороны. Не знаю, известно ли вам, но вчера вечером у нас была перестрелка, и одному продавцу бакалейной лавки посчастливилось завалить двух вооруженных грабителей. А это были очень любопытные личности: по-настоящему серьезные плохие ребята, профессиональные мускулы из числа «белого мусора», предположительно связанные с преступными группировками по всему Югу, подозреваются в причастности к десятку вооруженных ограблений. И вот вчера им не повезло по-крупному. Так или иначе, если хотите знать мое мнение, я полагаю, что эти ребята пригнали партию «ледка» откуда-то с юга, и именно оттуда к нам поступает эта отрава. Я просто не могу представить, чем еще можно объяснить их присутствие в наших краях. Наверняка метамфетамин попадает к кому-то, кто честолюбив, знает здешние места и имеет богатый криминальный опыт. Ума не приложу, кто бы это мог быть. А вы по дороге сюда не заметили, часом, какого-нибудь преступного гения, прячущегося в «Макдоналдсе»?

— Нет, мэм, но я обратил внимание на одного очень подозрительного типа в ресторане «Пицца-Хат».

Тельма усмехнулась, однако мысли ее были где-то в другом месте. Она внимательно осмотрела фасад неказистого дома напротив.

— Адам-один-девять, вы меня слышите? — послышался из рации квакающий голос.

Тельма склонилась к микрофону на воротнике.

— Адам-один-девять слушает.

— Адам-один-девять, докладываю, мы на месте. Можете приступать.

— Воздух-один, вызываю на связь. Том, ты здесь?

— Вас слышу, Адам-один-девять.

— Том, спускайся вниз, и, когда увидишь меня у входной двери, пусть Майк включает прожектор и направляет его на заднюю часть дома. Ты меня понял?

— Вас понял, Адам-один-девять.

Тельма повернулась к Бобу.

— Пожалуйста, не подставляйте меня. Шериф ничего не знает. Но я подумала, отец имеет право увидеть собственными глазами, как арестовывают человека, который пытался убить его дочь.

Боб чувствовал, что она волнуется. Дыхание ее стало частым и неровным. Она провела сухим языком по пересохшим, растрескавшимся губам и на мгновение превратилась в женщину, сделав нечто такое, что никак не вязалось с образом крутого полицейского, готового произвести задержание преступника. Схватив с приборной панели тюбик бальзама для губ, Тельма провела им по губам так изящно, словно это была дорогая французская помада.

— Хорошо, мэм, — пообещал Боб.

Тельма вышла из машины и медленно направилась к входной двери.

У него мелькнула мысль, почему она не поставила все это на широкую ногу: десять машин, включенные мигалки, громкоговорители. Но может быть, это только спугнуло бы одуревшего от наркотика Кабби, прославившегося тем, что он всегда принимает неправильные решения, и все закончилось бы большой стрельбой. «Предоставь решать Тельме. Она этим уже занималась, а ты нет. Ты в этом ничего не смыслишь, и положение дел таково, что тебе грозит приличный срок за решеткой по любому из десятка обвинений».

Поэтому Боб откинулся назад и стал смотреть полицейский спектакль.

Тельма подошла к двери, замялась. Ее рука метнулась к пистолету, проверяя, что он на месте, а защелка надежно удерживает его в кобуре до того момента, пока не потребуется его выхватить, если это вообще потребуется.

Она постучала.

Она постучала еще раз.

Ответа не последовало.

Отпрянув к дверному косяку, Тельма осторожно толкнула дверь. В левой руке у нее появился фонарик, с помощью которого она проникла в темноту. Послышался ее оклик:

— Кабби? Кабби, это следователь Филдинг. Ты дома? Выходи сюда, у меня к тебе есть дело.

Ответа не было.

«Только не заходи в дом, — подумал Боб. — Один на один в темном доме против буйного преступника, у которого в голове все перемешалось из-за дерьма, которое он поглощает и делает изо дня в день, против преступника, страдающего манией преследования, возможно, окончательно спятившего… о, милая, только не заходи в дом, без этого можно обойтись. Отступи назад, следи за выходами, вызови подкрепление, и пусть ребята в касках и бронежилетах отработают свое жалованье».

Но Тельма проскользнула внутрь.

Прошло несколько минут, и Боб как-то незаметно для себя самого выбрался из машины и присел на корточки за колесом, наблюдая за домом, готовый к тому, что вот-вот раздадутся выстрелы или произойдет еще что-нибудь.

О господи… В окно Боб видел луч фонарика Тельмы, танцующий на стенах и потолке. Маленький дом, в котором было всего несколько комнат, оставался погружен в темноту.

«Ну же, давай!» Бобу хотелось увидеть, как Тельма выводит подозреваемого, скованного наручниками, а из-за дома к ней спешат ребята с оружием. Хорошая работа, отличная работа, замечательная работа, молодец, старина Тельма, но…

Боб увидел, как откуда-то из-под дома — вероятно, это было подвальное окно, прорезанное в цоколе, — выбралась какая-то фигура и, низко пригибаясь, прокралась через двор к живой изгороди вокруг соседнего дома.

И тотчас же в самом доме сверкнула яркая вспышка и прогремел грохот, разорвавший ночную тишину. Вертолет нырнул вниз, к земле устремился слепящий луч прожектора. Звук выбитых стекол и выломанных дверей завершил историю: парни из группы захвата начали штурм. Быть может, Кабби оглушил Тельму, а теперь она пришла в себя и дала ребятам в касках зеленый свет. Но черная фигура, выбравшаяся из дома и прокравшаяся через двор, внезапно выскочила из укрытия и со всех ног побежала по улице, стремясь как можно больше оторваться от преследователей. Кабби мчался прямо на Боба, и того внезапно захлестнули воспоминания из далекого прошлого. Это был футбол: нападающий с мячом вырвался из общей толчеи и бежал к задней линии, и у него на пути стоял одинокий защитник. Боб понимал, что это плохая идея, шестидесятитрехлетний старик с больной ногой и все такое, однако его мысли не имели никакого значения, имело значение только то, что он сделал, а сделал он вот что: поднявшись с земли, он побежал наперерез, превозмогая резкую боль в бедре, определив нужный угол, быстро сокращая расстояние.

В последнее мгновение Кабби увидел его и выхватил откуда-то револьвер. Но Боб уже был слишком близко. Неудержимым тараном он налетел на своего противника, с силой вонзая плечо ему в живот, стараясь повалить его на землю и пробежать дальше. Где-то в подсознании прозвучал крик тренера, донесшийся из мезозойской эпохи: «Пройди сквозь него, Бобби, сбей его с ног, вдарь как следует плечом, взорвись в него!» Что Боб и сделал, идеально, как написано в учебниках. Оба рухнули на землю под хруст костей, у обоих перед глазами на миг померк свет, оба в кровь ободрали колени об асфальт, кувыркаясь, судорожно пытаясь отдышаться.

Боб не почувствовал удара коленом в голову. Это не могло быть выполнено сознательно. Просто так иногда случается в футболе, когда два летящих тела сталкиваются друг с другом и плечи ударяются со смачным шлепком сырого мяса, упавшего на пол, а руки и ноги беспорядочно спутываются. Получилось так, что колено Кабби дернулось в спазме, вызванном воздухом, выдавленным из легких, и это колено попало Бобу в голову рядом с ухом. Удар пришелся в самую точку, и у Боба в мозгу зазвонил колокол, так громко, что перед глазами засверкали огоньки, взорвались петарды, пролетели трассирующие пули, взметнулись искры над головешками, пробежали тысячи паучков. Боб повалился на землю, переплетенный с Кабби, и на какое-то мгновение его конечности и головной мозг умерли. Через секунду окружающая действительность вернулась, сначала звуками. Топотом бегущих шагов. Ревом двигателя вертолета. Затем вернулся свет: вертолет пригвоздил к земле Боба и его добычу ослепительным кругом яркостью в три с половиной тысячи люменов, полностью лишенным теней и красок, за исключением неестественного холодного лунного серебра прожектора. Боб заморгал, ощутил боль, попытался сделать вдох и только тут сообразил, что Кабби туго стиснул ему горло. Боб закашлял и задергался, и рука немного ослабла.