Укрощение строптивых - Эллен Марш

Иден, которая по возвращении в залу тоже больше ни с кем не танцевала, не проронила ни слова по дороге в дом Портеров. Сославшись на усталость и головную боль, она сразу же отправилась спать, а миссис Портер была так занята собственными мыслями, что отпустила девушку без лишних расспросов.

Сива, служанка, которую приставили к Иден в качестве личной горничной, ожидала ее в тускло освещенной спальне. Обычно они весело болтали, когда Сива помогала девушке готовиться ко сну, но сегодня Иден почти не разговаривала и отпустила служанку сразу же, как только та помогла ей снять бальное платье. Раздвинув портьеры, Иден немного постояла у окна, вглядываясь в жаркую влажную ночь. Несомненно, другие девушки на ее месте мечтали бы о блестящих молодых офицерах, с которыми танцевали в тот вечер. Но Иден даже не вспоминала о прекрасном празднике за исключением графа Роксбери и его возмутительного высокомерия.

При мысли о нем обида захлестнула девушку. Как он посмел указывать ей, что можно, а что нельзя! Ее дела касаются только ее и никого больше, а уж то, что у нее в Мируте, его и вовсе не касается. Она ведь не обязана отчитываться перед ним и в доказательство этому немедленно отправится в Мирут, чтобы получить сведения, которые базарный торговец Мохаммед Хаджи не смог добыть для нее.

Глаза девушки решительно заблестели. Да, она завтра же отправится в Мирут, а если Хью Гордон услышит об этом и попробует возразить, она просто скажет ему все, что думает об этом сующем свой нос в чужие дела человеке.

Иден распустила волосы и задумалась, как лучше раздобыть без лишних вопросов лошадь из конюшни полковника. Может быть, просто подождать, пока он отправится в часть, а миссис Портер с дочерьми уедет с визитом к Хобсонам, как делает всегда по четвергам? Вполне возможно, она не будет возражать против желания Иден провести день в одиночестве дома. С этой мыслью она забралась в постель и тут же безмятежно заснула.

Глава 8

– Сюда, мисс, осторожно, ступеньки неровные...

Иден в сопровождении молодого офицера вышла из помещения на веранду. Невдалеке, за прокаленным парадным плацем, белели пехотные бараки. Офицер чуть отстал, вытирая пот со лба и жалуясь на изнуряющую жару.

– Сожалею, что вы не нашли то, ради чего приехали, – добавил он, делая знак ожидающему младшему офицеру подвести к ступеням лошадь Иден. – Здесь уже мало кто помнит ту резню. Большинство из тех, кто служил тогда, год назад получили новые назначения в другие места или вернулись в Англию.

– Понимаю, – вежливо ответила Иден, – я очень благодарна вам за помощь. Пожалуйста, передайте мою благодарность майору Морристону еще раз.

– Обязательно, мисс Гамильтон, с удовольствием. – Он посмотрел на лошадь, которая одиноко стояла внизу, и нахмурился. – А что с вашим слугой?

– Я приехала одна, – улыбнулась ему Иден.

– Вы проделали весь путь из Дели в одиночку?! Но вы же не отдаете себе отчета... А как же туземцы? Вы не боялись, что они могут...

– Уважаемый сэр, – твердо остановила его Иден, – я никогда не боялась туземцев, а что касается dakoits или других не слишком щепетильных личностей, которые могут встретиться на моем пути... – Она замолчала и многозначительно указала на притороченную к седлу сумку, где в полной боевой готовности лежал энфиловский мушкет. Приподняв юбки, девушка без посторонней помощи уселась в седло. По выражению на ее лице было видно, что она не раздумывая воспользуется оружием в случае необходимости.

– Бог мой, – заметил дежурный офицер, наблюдая, как она медленно отъезжает под безжалостно палящими лучами солнца. – Уж это точно, есть все-таки в кельтских женщинах что-то от инков. Они могут быть прекрасны, как райские гурии, но сердцем и умом более похожи на охотящегося тигра.

– И характером, – согласился младший офицер. У его матери-ирландки всегда было такое же надменно-вызывающее поведение, и она тоже всегда разъезжала без сопровождения.

Как ни странно, но, знай Иден, о чем говорили офицеры, она скорее всего согласилась бы с ними. Однако в это время девушка переживала острое разочарование от бесплодных поисков британского офицера, который убил Ситку и бежал, прихватив драгоценности ее семьи, и очень сожалела, что отправилась в эту поездку одна. Она уже не помнила, когда ей было так безнадежно плохо и одиноко. Как было бы хорошо, если бы сейчас можно было кому-то поплакаться, даже старому и мрачному полковнику Портеру.

«Как я могла так наивно верить, что поездка в Мирут сразу даст ответы на все вопросы?» – подумала Иден в отчаянии. Майор Морристон четко объяснил ей, что в тот день в Мируте находились только расквартированные там войска, и, насколько ему известно, войска из других мест на помощь не вызывались.

Именно этого Иден и опасалась, потому что подтвердились ее подозрения, что человек, которого она разыскивает, прибыл в Мирут с одной-единственной целью – выкрасть драгоценности ее дяди. Откуда он узнал про них – еще одна загадка. Возможно, случайно проговорилась Изабел, когда привезла их в Лакнау, а бессовестный офицер воспользовался суматохой и осуществил свой план. И еще один вопрос мучил Иден: откуда этот офицер так точно знал, где хранятся драгоценности? Он безошибочно открыл ящик письменного стола, не теряя времени на поиски.

«Боюсь, на этот вопрос я никогда не найду ответа, – подумала Иден, – а если и найду, как смогу вернуть драгоценности?»

Она была достаточно умна, чтобы понять, что вряд ли тот офицер до сих пор хранит сокровища, а если и хранит и она все-таки сумеет разыскать его, то как доказать, что они принадлежат семье Гамильтон?

– Глупые мечты, – сердито сказала себе Иден, злясь на неожиданно навернувшиеся слезы. Лучше совсем забыть, что она видела эти соблазнительно сверкающие камни, и побыстрее вернуться в Дели, пока никто не знает о ее глупой выходке. Надо просто забыть о несметном богатстве, которое, по ее убеждению, должно принадлежать ей и Изабел, и попробовать найти другой способ убедить полковника оставить ее в Индии.

Иден медленно ехала рысцой, как вдруг ее сердце замерло – за кронами густых деревьев она увидела аккуратные ряды знакомых домиков... Она обещала себе, что не станет предаваться болезненным воспоминаниям, когда попадет в Мирут, но поняла, что не сможет уехать просто так, и направила лошадь к домикам. Через несколько минут она уже проезжала нарядные клумбы и живую изгородь, которые отделяли домики от военной части.

Дом полковника Кармайкла-Смита был полностью восстановлен. Вдоль тщательно подстриженной лужайки тянулся свежепокрашенный забор. В том самом месте, где нашла свою смерть толстая преданная Мемфаисала, висели деревянные качели, и няня-индианка, терпеливо улыбаясь, качала двух смеющихся ребятишек. Горячие слезы подступили к глазам, ослепляя Иден. И она не только не узнала, но даже и не заметила высокого всадника, остановившегося рядом с ней и требовательно спрашивающего, что она здесь делает. Девушка вздрогнула, яростно потерла глаза кулаками, не догадываясь, какое впечатление на него произвел этот откровенно детский жест.