Противоядие от алчности - Кэролайн Роу

Внезапно старшина стражников и двое стражников, сразу за которыми двигалась первая повозка, повернули на очередном изгибе дороги и резко остановились. Дорогу им перекрывала толпа. Но это были не свирепые бандиты, а группа женщин, среди которой было несколько стариков и детей. Они были босые и одеты в грубые платья, подоткнутые так, что были видны их крепкие ноги. Кое-кто был вооружен: впереди стояли две решительно настроенные женщины и размахивали кухонными ножами.

— Где слепой? — спросила самая смелая из них. — И его дочь?

— Что вам от него нужно? — спросил старшина стражников. — Отойди, женщина, и дай нам пройти.

— Но сначала вы отдадите нам слепца, — повторила женщина.

Тогда другая женщина с космами спутанных волос и одетая в рваное и грязное платье, вышла из толпы, неся на руках ребенка двух или трех лет.

— Она просит для меня, — сказала она. — Это моя сестра. Клянусь, она не хочет вас обидеть. Мой ребенок умирает, а я узнала, что этот слепой человек сделал для ребенка из замка. Он должен помочь мне. Прошлой зимой я потеряла всех детей. Этот малыш — все, что у меня осталось.

— Это правда, — произнес голос из-за се спины, — Безумная Марта не лжет.

Беренгер выехал вперед и посмотрел на несчастную.

— Господин Исаак? — обратился он к лекарю.

— Я осмотрю ребенка, — сказал Исаак, — но если это заразное заболевание, которое сгубило остальных детей, я не смогу вам помочь.

— Они погибли в пожаре, — сказала женщина с кухонным ножом. — У этого жар и опухоль. Это не чума, клянусь вам. Я знаю, что говорю. Гореть мне в аду, если это чума, господин.

— Дайте-ка я посмотрю, — сказал старшина стражников. — Покажите мне ребенка издали.

Мать подняла ногу ребенка и показала ее старшине стражников.

— Это — гнойная инфекция, — сказала Ракель. — Это и отсюда видно. Принесите мальчика.

Они расстелили одеяло и положили на него ребенка. Затем Ракель дала ему немного снадобья, чтобы облегчить боль, тщательно промыла ногу, перевязала ее и начала удалять гноящиеся ткани. Она вычистила рану, промыла ее вином, перевязала, приложив травы, и возвратила рыдающего ребенка матери.

— Идите в замок и попросите добрую госпожу, чтобы она несколько дней кормила его бульоном, яйцами и другой легкой пищей. И не давайте ему наступать на эту ногу…

Ракель остановилась.

— Пять дней, — твердо сказал ее отец.

— Спасибо, господин, — сказала женщина. — Спасибо. Он выздоровеет?

— Если вы будете осторожны.

Женщины тревожно переглянулись.

— Надо сказать им, — заметила мать ребенка. — Будет неправильно, если мы этого не сделаем. В конце концов они остановились и помогли нам. А еще госпоже Эмилии.

— Сказать нам что?

— Дорога впереди небезопасна, — сказала мать ребенка. — Вам не стоит идти дальше.

— Вон там, внизу, есть мост. Вы можете упасть и разбиться, — донесся голос из середины толпы. Вокруг поднялся ропот, и трудно было понять, соглашаются собравшиеся или протестуют.

— Можно пойти в обход. Сначала подыметесь вверх, а потом спуститесь по другой стороне хребта, — сказала сестра матери ребенка. — Только смотрите, чтобы ваш раненый был с вами.

Теперь, когда процессия остановилась, Юсуф, полагая, что в нем сейчас нет особой необходимости, поднялся вверх по склону горы слева по ходу движения, чтобы посмотреть, что там. Он нашел сосну, на которую было легко забраться, и вскарабкался на нее так высоко, как только было можно. Оттуда он увидел, что дорога впереди делает два крутых поворота, а затем и вовсе исчезает из поля зрения, но он увидел еще нечто, что поразило его. Он быстро спустился вниз к дороге и прошептал что-то на ухо капитану.

— Я думаю, что нам стоит прислушаться к совету этой доброй женщины, — сказал капитан.

— Вы уверены? — спросил Беренгер.

— Да. Я вижу, что их души чисты, — торжественно произнес капитан. — Наши повозки смогут пройти вверх по вашей дороге?

— Наши же проходят. Почему ваши не смогут? Только подталкивайте их, когда будете подниматься вверх.

Грязные и измотанные, они завершили путь в обход моста. В конце все спешились и помогли тащить груз. Поднимаясь вверх, они толкали повозки по мягкой грязи, а спускаясь, сдерживали их веревками, чтобы телеги не ударяли по мулам.

Когда они восстановили порядок и снова двинулись по дороге, Беренгер повернулся к капитану.

— Так в чем же все-таки было дело? Я был уверен, что это западня.

— Так и есть, ваше преосвященство, — ответил капитан. — Тридцать вооруженных мужчин ждали нас около моста. Юсуф залез на дерево и осмотрел дорогу. Думаю, из любопытства, — добавил он. — И все увидел.

— Но женщины не захотели признаться, что на пути нас ждала западня.

— Полагаю, среди этих мужчин были их мужья и сыновья. Странно, что они упомянули про раненого.

— Западня была устроена на молодого Жилберта, — сказал епископ. — Все ясно. Это означает, что кто-то нанял их, чтобы напасть на нас. Для простых местных разбойников он не представляет особого интереса.

Это был долгий, трудный переход вдоль склона горы. Через каждый час или около того, как только попадался ровный участок, они останавливались и устраивали короткий привал. Еды было достаточно, но путешественники слишком устали, чтобы есть.

— Когда мы доберемся до вершины? — спросил поваренок.

— Мы никогда не доберемся до вершины, — ответил помощник повара. — А тебе хочется на вершину? Это слишком долго. Скоро мы снова начнем спускаться.

— Станет легче, — сказал поваренок с неисправимым оптимизмом.

— До некоторой степени.

Отдохнувшему путнику, конечно, было бы легче, но уставшим путешественникам эта задача была даже труднее подъема. Было далеко за полдень, когда, страдая от ноющей боли в икрах, они закончили свой медленный спуск к мосту через реку. Капитан объявил остановку.

— Отец, — сказала Ракель, — как здесь красиво.

— Что, моя дорогая? — спросил ее отец, разум которого был занят своими мыслями.

— Оливковые рощи и виноградники. Они такие зеленые и ухоженные. Перед нами расстилаются холмы, и нет ни одной горы.

Солнце почти опустилось к горизонту, когда они вошли в Вилафранка-де-Пенедес и добрались до королевского дворца. Было двадцать девятое апреля, Таррагона находилась в тридцати милях от этого места. Конференция должна была начаться через тридцать шесть часов. Пока повара и их помощники раздавали еду, а конюхи чистили лошадей и мулов, Беренгер совещался с Бернатом, Франсесом и капитаном.

— Мы отправимся утром на восходе солнца, — сказал Беренгер. — Раньше других. Завтра я должен добраться до Таррагоны, но мне хотелось бы избежать дневной жары.

— Вы желаете, чтобы я сопровождал вас, ваше преосвященство? — спросил капитан.

— Нет. Мне нужно, чтобы вы позаботились о тех, кто останется.

Пока остальные чистили одежду и обувь, Жилберт осматривал свои порванные шоссы, заляпанные грязью походные башмаки и лекарскую тунику неподходящего размера, рассуждая, можно ли носить это на обеде в королевском дворце, даже если в зале не будет самого короля.

— Одно дело, — объяснил он Юсуфу, которого прислали посмотреть, все ли в порядке с раненым после потрясений этого дня, — выглядеть как дворянин в одежде покрытой дорожной пылью и грязью. Это простительно. Совсем другое — выглядеть так, как будто я снимал одежду с убитых, — грустно заметил он.

— Сеньор, если бы я знал, где найти другую одежду, — сказал Юсуф, — я бы принес ее вам. У моего хозяина есть другая накидка, которая подошла бы вам больше, но она слишком длинная — она достанет вам до лодыжек.

— Тогда я совсем буду походить на лекаря. Боюсь, придумать ничего нельзя, — сказал Жилберт. — Пожалуй, я просто счищу грязь с той одежды, что у меня есть, и пойду так.

— Я найду кого-нибудь, кто почистит вам башмаки, — сказал Юсуф.

Когда Юсуф возвратился с башмаками, Жилберт лежал на кровати, неотрывно глядя в темный потолок комнаты.

— Как хорошо, что ты пришел, Юсуф, — сказал он, садясь. — Давай спустимся во внутренний дворик и насладимся этим вечером, а то меня начали одолевать грустные мысли.

Медленно, но уже легче, чем прежде, Жилберт спустился по искусно сделанной каменной лестнице во внутренний двор. Он подошел к скамье у фонтана и с облегчением сел.

— Ты любишь ездить верхом, не так ли, Юсуф? Ты хорошо держишься в седле, почти так же, как я, когда я был мальчиком.

— У меня не было возможности практиковаться, — сказал Юсуф.

— Верно. Это заметно по некоторым движениям. Но твое умение произвело на меня впечатление.

— Его Величество сказал, что, если бы я прибыл ко двору, у меня была бы собственная лошадь из королевской конюшни и собственный мул для путешествий, — задумчиво произнес Юсуф.