Памяти не предав - Станислав Сергеев

Все это прекрасно соответствовало обстоятельствам и наличие в качестве дворецкого матерого боевика подтверждало присутствие на этой конспиративной квартире важного лица, которому Гюнтер привез документы. Он не сомневался, что его приезд контролировался и из других домов и внутри есть еще несколько людей с аналогичной подготовкой, как и у встретившего его на входе человека. Пройдя небольшой коридор, Гюнтер прошел в комнату, в которой ему следовало ожидать получателя документов. Пока было время, капитан с интересом рассматривал помещение и делал свои выводы.

Внутренняя обстановка подтверждала предположения капитан о том, что дом специально держался для высокопоставленных гостей, и нисколько не напоминал любовное гнездышко, в качестве которого некоторые сотрудники разведки любили использовать конспиративные квартиры. Тут все было пропитано добротным немецким аристократическим духом. Паркетные полы, натертые мастикой до зеркально блеска, стены увешанные картинами и холодным оружием, небольшой стеклянный сервант, в котором стояли несколько охотничьих ружей и карабинов, над старинным камином висели богатые и почетные охотничьи трофеи: головы лося с роскошными рогами и злобного матерого вепря. Видимо хозяин всего этого великолепия был заядлым путешественником и охотником. Об этом говорили многочисленные образцы холодного и огнестрельного оружия, специально развешенные на самых видных местах, причем наметанный взгляд Мойзеля безошибочно выделил испанские, арабские клинки, турецкие ятаганы. Это были явно настоящие вещи, которые можно приобрести, только побывав в этих странах, что говорило о весьма широких интересах и возможностях хозяина этой коллекции. Заинтересовавшись книжной полкой, Гюнтер на время выпал из реальности, впившись глазами в названия фолиантов. Пальцы осторожно трогали корешки книг, ощущая их невидимую силу, которую набирают вещи, пережив многочисленные поколения хозяев и наблюдая с полок смену эпох. Неожиданно, стоящие в углу большие напольные антикварные часы, великолепно подходящие к обстановке в комнате, начали отбивать одиннадцать утра. С последним ударом, внутренняя дверь отворилась, и в комнату вошел майор Мартел, одетый в дорогой гражданский костюм, смотревшийся на нем так же великолепно, как и военная форма. Отсутствие формы у начальника, это не повод нарушать традиции. Капитан стал по стойке смирно, щелкнул каблуками и коротко приветствовал майора:

– Хайль Гитлер.

Майор, скорее по привычке ответил, и сразу начал разговор.

– Здравствуйте Гюнтер, давайте без официоза. Нам есть о чем поговорить.

– Конечно, господин майор.

– Присаживайтесь.

И указал рукой на два глубоких кожаных кресла возле невысокого столика, на котором стояла фигуристая бутылка с коньяком и несколько хрустальных бокалов. Как по команде открылась дверь, и в комнату зашел ранее не виденный мужчина в гражданском костюме, по моторике движений явно собрат первого встреченного в этом доме боевика-охранника. Он осторожно поставил на столик рядом с коньяком небольшой поднос с двумя чашечками ароматного кофе и небольшой вазочкой с печеньем.

– Угощайтесь Гюнтер и давайте без чинов. Вы наверно гадаете, почему именно вас я выбрал?

– Да, господин майор. Скорее всего, это связанно с моим знанием русского языка, боевой подготовкой, и с тем, что я своим фенотипом похож на выходца средней полосы России.

Мартел слегка улыбнулся уголками губ, пригубив кофе. Отпив глоток и чуть посмаковав послевкусие, он дополнил.

– При этом вы достаточно умны, удачливы, что в нашей профессии немаловажно и верны Германии. Но задание, которое я хочу вам предложить, потребует всех ваших сил, умений и терпения.

– Как я понял, вопрос с моим откомандированием в ваше распоряжение уже решен. Значит решение принято, и мне остается спросить только что, где и когда…

– Мне нравится ваш подход. Если вы выживите при выполнении этого задания, то вас ожидает большое будущее…

Поезд начал замедлять свой ход, но большинство людей не обращали на это внимание, находясь в полуобморочном состоянии. Гюнтер прикинул, который час и получалось, что скоро должна быть пересадочная станция, на которой часть военнопленных ссадят для отправки в концентрационный лагерь, где проводятся масштабные работы по сбору и систематизации трофейной техники…

Время еще было и Гюнтер снова вернулся к воспоминаниям. После того разговора его откомандировали по незначительному поводу в хозяйственно-экономическое подразделение, которое занималось сбором и систематизацией трофеев захваченных на Восточном фронте. Там под прикрытием своих полномочий Мойзель смог провести большую часть подготовительных работ для интересной и сложной операции, возглавлять которую поручили именно ему. Затем был подбор русского пилота, который занимал ключевую роль в его плане. Это оказался капитан-истребитель, сбитый в районе Белостока, попавший в плен, но при этом сохранившим силу воли, упорство и истинно русское ослиное упрямство, благодаря которому он уже три раза пытался бежать. В дороге до концентрационного лагеря в Замосье Гюнтер с интересом изучал личное дело капитана Зенковича. Интересный персонаж. Увлечение авиацией, аэроклуб, военное училище и армия. Имеет боевой орден за бои на Западе с японцами. С начала войны, по достоверным данным, имеет на своем счету пять сбитых самолетов Люфтваффе.

«Достойный уважения противник. Жаль, что мы воюем с русскими, если б не их коммунизм и толпы жидов в правительстве, из них получились бы великолепные союзники…».

Вторым человеком, кто был фигурантом разработанной многоходовой операции, был русский генерал-лейтенант Карбышев Дмитрий Павлович. Тоже заслуживающий особого внимания русский офицер. Его биография заинтересовала Гюнтера и он с особым вниманием вчитывался в строки, где рассказывалось о службе в царской армии, участии в Русско-японской войне, в Первой Мировой, в создании оборонительных систем на западе Советского Союза. Отдельное внимание было уделено рапортам офицеров Абвера, работавшим с генералом после его захвата в плен под Могилевом, агентов и специалистов разведки и имперской безопасности, которые активно уже работали в концентрационных лагерях, выявляя среди многочисленных советских военнопленных особ, желающих служить интересам Рейха. Но во всех отчетах отражалось только одно – полное нежелание генерала Карбышева сотрудничать с германскими властями. После многочисленных попыток, и Абвер и СД, его оставили в покое и отправили в Польшу в концентрационный лагерь Замосье, где собирались пленные русские старшие офицеры. Именно в этот лагерь капитан Мойзель был внедрен под легендой реально существовавшего, но погибшего при попытке побега капитана-танкиста. Тут он потратил несколько дней, ища подходы к генералу Карбышеву.

Времени на проведение операции было выделено очень мало, поэтому приходилось импровизировать и направлять события в нужное для Мойзеля русло. Небольшая группа узников концлагеря, в которую попали капитан Зенкович, генерал Карбышев и капитан Николаенко, под личиной которого действовал Гюнтер, была направлена в другой лагерь. Предварительно их перед отправкой переодели в форму простых красноармейцев и на станции «по ошибке» вместе с большой группой военнопленных, отправили эшелоном на Восток. Расчет строился на том, что три человека легко затеряются в серой толпе и отследить их дальнейшие перемещения ищейкам из СД будет весьма проблематично.

На станции их вытолкнули из машины и загнали в группу таких же военнопленных, которых приготовили для отправки.

Большая толпа постоянно пополнялась новыми узниками, которых привозили или приводили с разных сторон. На этот раз их стерегли солдаты из конвойных войск СС, оцепившие свободное пространство, где сидели и стояли русские военнопленные. Для усиления воздействия, на флангах установили четыре пулемета и несколько солдат с отчаянно лающими и кидающимися на людей овчарками периодически прохаживались вокруг, создавая некую мертвую зону, куда узники не отваживались заходить. Потом было ожидание состава. Тут немцы, озабоченные сохранностью рабочей силы, подогнали машину, с которой стали кидать в толпу полусгнившие овощи и выставили два больших бака с отходами солдатской столовой со станции. Пленные как стадо голодных собак набросилось на эти баки, расталкивая друг друга, пытаясь зачерпнуть прокисшей жижи. Гюнтер, генерал и Зенкович, стояли чуть в стороне. Мойзель от этой всей картины испытывал только омерзение, еще раз в душе назвав русских животными, а вот его русские спутники думали о другом: Зенкович сжал кулаки, и в его глазах полыхала ненависть к немцам, которые довели людей до животного состояния. А вот генерал был спокоен: кадровый офицер еще царской закалки был спокоен, он не выражал своих эмоций, только холодно смотрел на это все, как бы запоминая, занося все эти картины унижения русских солдат в свою память, надеясь в душе, что когда-нибудь у него будет возможность предъявить врагам счет.