Гордячка - Эллен Марш

– Выпейте, – послышался раскатистый глухой голос, казалось, исходивший не из горла, а из массивной груди, возвышавшейся перед ней.

Сэйбл сделала несколько глотков. Открыв глаза, она увидела перед собой все то же лицо, и сейчас оно находилось так близко, что казалось, взгляд голубых глаз обжигает ее. Девушка попыталась отстраниться, но рука, придерживавшая ее, не позволила ей сделать этого.

– Не двигайтесь, Сэйбл. Я не причиню вам вреда.

Услышав свое имя и мягкий глуховатый голос, девушка успокоилась. Она впала в забытье еще до того, как сильные руки осторожно уложили ее на подушку.

Когда Сэйбл вновь очнулась, был вечер. Иллюминаторы были плотно закрыты, а над головой разливался мягкий свет масляной лампы. Девушка осмотрелась и сразу же поняла, что находится в каюте корабля.

«Только вот какого корабля?» – спрашивала она себя. Разве они с Недом не сошли с «Элизы»? И кроме того, на «Элизе» не было таких роскошных кают – с панелями из полированного тикового дерева и широченными койками. Сэйбл осторожно спустила одну ногу на пол и, ухватившись рукой за ближайший бимс,[2] сумела потихоньку подняться. Она чувствовала ужасную слабость. «Нужно выйти на палубу, – преодолевая головокружение, приказывала она себе, – нужно найти капитана Джауди и спросить его, что со мной приключилось. Может, заболела?» Кажется, у нее была лихорадка. Кто-то заботливо ухаживал за ней, и она слышала глухой, но довольно приятный голос, который успокаивал ее, когда она металась в бреду.

– Какого дьявола, почему вы встали с постели?..

Сэйбл обмерла, ее взгляд встретился со взглядом удивительных голубых глаз. Мужчина, без стука вошедший в каюту, был выше всех ее знакомых, если не считать отца, и такой широкоплечий и широкогрудый, что казалось, каюта стала теснее. Его волнистые каштановые волосы разлохматились на ветру, белая рубашка была распахнута на загорелой мускулистой груди; поношенные бриджи из телячьей кожи обтягивали его бедра. Сэйбл заморгала, вдруг представив себе, что перед ней сам молодой греческий бог.

– Кто… кто вы? – заикаясь, проговорила она, все еще держась за бимс.

Удивленное выражение на лице Моргана сменилось улыбкой. Теперь он испытывал к этой девушке чисто мужской интерес, ибо ни один мужчина не смог бы устоять перед ее красотой. Облаченная лишь в тонкую ситцевую рубашку, которая едва прикрывала ее стройные бедра, она стояла на полу босиком, а ее распущенные волосы спадали на спину буйным каскадом, отливающим полированной медью в свете лампы.

Ее кожа казалась почти прозрачной, а в огромных зеленых глазах отражались золотистые огоньки, отбрасываемые той же лампой. Густота и шелковистость ее волос напоминали бесценный мех баргузинского соболя, который Моргану доводилось видеть в России во время Крымской войны, и он вдруг подумал: «Не потому ли родители Сэйбл дали ей такое имя?[3]»

Тонкая фигурка девушки, крепко вцепившейся в гладкий деревянный бимс, рельефно выступала в полутьме, а из-под не застегнутой у ворота рубахи чуть выступали округлые холмики грудей. Морган приблизился к ней.

– Кто я? – переспросил он, возвышаясь над ней. – Уж не хотите ли вы сказать, что не помните меня, моя прекрасная леди Сэйбл?

Дуги ее бровей сошлись на переносице.

– Не помню, – призналась она.

Морган рассмеялся, и смех этот рокотом отозвался в его широкой груди.

– Да я же целую неделю был вашей сиделкой, моя милая! Неужели вы не обратили ни малейшего внимания на то, что это я взял на себя заботу о вас?

Смятение на лице девушки было таким трогательным, что у Моргана пропало желание «позабавиться» с ней.

– Немедленно ложитесь в постель! – сказал он и попытался помочь ей.

Глаза девушки потемнели; она отшатнулась от Моргана, устремив на него укоризненный взгляд.

– Да, конечно… – прошептала девушка, когда в голове у нее наконец прояснилось. – Конечно, я знаю, кто вы! Сэр Морган Кэри, шарлатан из шарлатанов! – Она беспомощно озиралась. – Что вы здесь делаете? Что произошло? Где Нед? Я хочу видеть Неда!

Ее охватил озноб, и Морган, видя ее состояние, проворно подхватил ее на руки. Она слабо сопротивлялась, когда он укладывал ее на койку. Но потом успокоилась и лежала, касаясь щекой его груди. Глаза ее наполнились слезами. Когда он укрывал ее, она уже крепко спала. На ее золотистых ресницах все еще подрагивали слезинки. Глядя на нее, Морган почувствовал угрызения совести; ее беззащитность странным образом тронула его.

– Черт побери! – пробормотал капитан, отходя от койки. Он сделал все, что было в его силах, для того, чтобы вырвать ее из лап смерти, – а вот утешить ее не сумел.

Сэйбл спала, и во сне ей чудилось, что ее лицо согревает заходящее солнце. Перед ней чередой проплывали картины изумительной красоты: сверкающие волны, изумрудные холмы, яхта, белоснежный парус которой отливал золотом в лучах солнца. Она что-то пробормотала и глубже зарылась головой в подушку. И тут ей приснилось нечто иное. Девушка услыхала вопли людей и в кристально ясных картинках, которые часто порождаются ночными кошмарами, снова увидела момент столкновения «Алоизиуса» с судном, налетевшим на яхту, и услышала безумный вопль Неда. И тотчас же ледяная волна накрыла ее с головой; ее затягивало все глубже и глубже под воду, пока вокруг не воцарилась непроглядная тьма и она не почувствовала, что захлебывается…

Сэйбл вскрикнула. Приподнявшись на постели, она озиралась кругом широко раскрытыми глазами, но в темноте ничего не смогла рассмотреть.

– Нет! – прошептала она, закрыв лицо ладонями.

– Сэйбл!

В следующую секунду она увидела перед собой какую-то фигуру и инстинктивно потянулась к ней; ее руки коснулись мощной шеи, и она крепко прижалась к теплому плечу. Сильные руки обхватили ее, и Сэйбл удовлетворенно вздохнула. Ночной кошмар постепенно забывался.

Морган соскочил с гамака. Услыхав ее крик, он присел рядом с ней, стараясь не потревожить ее сон. Девушка заснула, прижавшись к его обнаженной груди. Ее явно мучили кошмары. Скорее всего она еще по-настоящему не пришла в себя. Нет смысла зажигать лампу, надо дать ей возможность отоспаться. Больше всего она нуждается в отдыхе.

Морган наслаждался тем, что держит спящую девушку в своих объятиях. С каждым ее вздохом он осязал округлые выпуклости девичьих грудей, прижавшихся к нему. Длинная рубашка, надетая на нее, закрутилась вокруг талии, и обнаженные ноги девушки интимно касались его коленей. Аромат ее волос, которые он сам вымыл незадолго до того, и мягкость кожи будоражили его воображение.

Морган почувствовал желание. У него больше не оставалось сомнений в том, что он хочет близости с Сэйбл Сен-Жермен – хочет с того самого дня, когда поцеловал ее в далеком Лондоне. Он не мог объяснить себе, почему эта прелестная женщина-ребенок так волнует его, но должен был признать, что его тяга к ней не исчезла после их стычки в Фолмауте.