Прибавление семейства - Мария Владимировна Воронова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что остается? Тупо ходить на работу и ждать смерти перед телевизором.
Снова вспомнилось дело Чернова. У его жены хоть работа была интересная, ее начальница сказала, что Авроре Витальевне нравилось трудиться операционной сестрой. Реально нравилось или уважаемый партработник в свое время тоже запретил ей учиться в институте?
Олеся чувствовала странную, почти мистическую связь с этой женщиной, которая тоже опостылела мужу и тоже не сумела влиться в трудовой коллектив. Тоже ей, наверное, создавали тяжелую обстановку, притом что формально обижаться было абсолютно не на что. Чужая, белая ворона, какой одинокой она, должно быть, себя чувствовала, пока муж ее не убил… Хоть бы у него совести хватило сделать так, чтобы бедняга не поняла, от чьей руки принимает смерть…
Глупые это были мысли, тягостные, но Олеся никак не могла от них избавиться. Появилось странное чувство, будто по ее вине убийца гуляет на свободе. Она ведь не хотела подписывать протокол и признавать Чернову умершей, но Ирина Андреевна приказала и Олеся послушалась, хоть ей и объясняли, что она обладает равными правами с судьей.
Вечно она всех слушается, пора бы прекращать на старости лет.
После великого стояния за сапогами, которые кончились задолго до того, как подошла их очередь, химичка стала гораздо любезнее, однажды угостила пакетиком импортного чая «Пиквик» с фруктовой отдушкой, и Олеся спросила, можно ли в ее возрасте поступать в институт.
– На дневное только до тридцати пяти, а на вечернее и заочное – пожалуйста. А вы собираетесь?
– Не знаю. С одной стороны, хочется, а с другой – поезд ушел. Ну куда такая старушка…
– Не выдумывайте, Олеся Михайловна, – вдруг включилась завуч, – хорошее дело никогда не поздно! Только если хотите поступать этой осенью, готовиться надо начинать уже сейчас. После уроков ко мне подойдите, я вам дам список учебников.
– Спасибо, но я еще ничего не решила…
– Когда решите, поздно будет! Если что-то хотите в своей жизни наверстать, надо действовать! Поднажать, а не сидеть рассусоливать, понятно?
Олеся сказала, что ей понятно, а после уроков получила список учебников и строгий приказ немедленно проследовать в библиотеку.
«Ну будет теперь хоть чем занять пустые вечера», – пробормотала она, получив внушительную стопку книг.
Завуч права, чтобы вскочить в последний вагон уходящего поезда, следует сломя голову бежать за ним, а не ждать, пока он сам к тебе подъедет. Заниматься надо, вспоминать школьную программу. Выпускники вот сдают, дети, а она, взрослая ответственная женщина, не сможет? Звезд с неба, конечно, не хватает, но не совсем же у нее кисель вместо мозгов.
Так Олеся себя взбадривала по дороге домой, но, испив чайку и разложив учебники на кухонном столе, вместо того чтобы углубиться в них, открыла сумочку и после долгих поисков выудила оттуда клочок бумаги, где записала телефон судьи, который та дала ей в последний день, разрешив обращаться, если вдруг возникнут какие-нибудь юридические проблемы. «Ну и вообще поболтать», – добавила Ирина Андреевна.
Олеся задумалась, подходят ли ее сомнения насчет Черновой в категорию «вообще поболтать» или их лучше отнести в юридические проблемы. Впрочем, без разницы, судья ждет ребенка, ей сейчас совершенно точно не до рабочих дел, тем более таких грустных. Готовясь подарить миру новую жизнь, женщина должна думать только о приятном, смотреть на красивое и быть радостной и довольной, а тут Олеся к ней полезет с убийством… Нет, нехорошо.
Следовало выбросить номер и забыть, но Олеся на всякий случай переписала его в записную книжку. Просто так, чтобы думать, что у нее появилась новая приятельница.
Совершив этот приятный ритуал, она сделала себе кофе с молоком в любимой кружке мужа, которую он почему-то не забрал в новую семью. А кружка между тем отличная, вместительная и очень удобной бочкообразной формы, что позволяет напитку долго не остывать. Олеся нахмурилась, вспоминая, откуда взялась в семье эта посудина. Кажется, она была у них еще на Новой Земле… Или нет? Все забывается, и хорошее и плохое, а то, что не вытравишь из памяти, все равно теряет остроту, время не только притупляет радость, но и приглушает боль, надо это ценить и ждать, ведь и новокаин действует не сразу. Сейчас у нее как раз такой период в жизни, будто она сидит в коридорчике после укола и ждет, когда ее позовут удалять больной зуб.
Потом будет еще немного боли, когда заморозка отойдет, и все, она поправится. Будет жить дальше. Не так, как собиралась, но так, как захочет сама.
Поступит в институт, и пусть все ржут над престарелой студенткой! Олеся решительно открыла программу вступительных экзаменов, чтобы понять, есть ли там хоть одно знакомое ей понятие, но тут раздался телефонный звонок, редкий звук в ее пустой квартире.
Олеся взяла трубку в радостном предвкушении, что это кто-то с работы, но на проводе оказалась рыдающая Вика. Сквозь всхлипы и сморкания Олесе едва удалось разобрать, что Саше стало плохо, и «Скорая» увезла его в реанимацию.
– Ты где? – спросила она без раздумий. – Я сейчас подъеду.
Сашу госпитализировали в Военно-медицинскую академию. От дома Олеси туда ходил трамвай, который, вот удивительное дело, сразу подошел к остановке, когда она выбежала на улицу с колотящимся где-то в районе шеи сердцем. В кармане пуховика, слава богу, нашлось три копейки на билет, а вагон оказался почти пустым, Олеся села у окна, покрытого причудливым морозным узором, в котором кто-то продышал дырочку, уставилась в эту дырочку, и, пока трамвай ехал, мерно покачиваясь и звеня на поворотах, думала, что делать дальше. Сообщать ли детям, что их отец в тяжелом состоянии? Вызывать ли сюда? Искать лучших врачей, или те, к которым Саша попал сейчас, окажутся достаточно хороши? И как это понять? А если он умрет, что тогда? Вопросов много, а ответов у нее нет. Как-то не задумываешься о таких вещах, пока все идет благополучно.
Через несколько остановок первый шок прошел, сменившись ехидным недоумением, а что это, собственно, она так разволновалась? Саша больше не ее муж, и вообще она желала ему смерти. А вдруг накликала? Нет, если она дальше хочет считать себя хорошим человеком, необходимо скорбеть и волноваться.
Вика ждала ее в холле, сидела на банкетке возле киоска «Союзпечати» и казалась той, кем и была – растерянной и напуганной девочкой. Усевшись рядом, Олеся похлопала ее по
