Свинцовая метель Афгана - Сергей Зверев

– Я с нетерпением жду ваших слов, уважаемый Юсеф.

Старик сделал небольшой глоток и вновь поставил пиалу на ковер у своих ног.

– У вас много друзей повсюду, – сказал он Бекиму.

Албанец понял, что это приглашение к серьезному разговору.

– Мы люди торговые, нам иначе нельзя, – поддержал он хозяина ничего не значащей фразой.

– Возможно, я ошибаюсь, но один из ваших старых друзей в Герате перестал быть вашим другом, – витиевато сказал старик и посмотрел в невысокий потолок комнаты, специально предназначенной для приема гостей.

– О ком вы говорите, уважаемый Юсеф? Я вас не совсем понимаю, – сделал обиженный вид албанец.

Неискренность в данном случае могла быть воспринята как оскорбление, а ведь хозяин уже понял, что гость догадался, о ком идет речь.

– Дорогой Беким, я думаю, вы знаете, о ком я говорю.

– У меня в Герате много друзей.

– Да, я знаю, – согласно кивнул старик. – Но я говорю о вашем главном друге. К которому вы приезжаете несколько раз в год. Я говорю о Насрулло.

– Мы расстались с ним всего несколько дней назад. И расстались как старые добрые друзья, – сказал Беким истинную правду. – Что случилось?

– Что случилось, я не знаю. Это мне и не надо знать, – твердо сказал старик. – Но что-то случилось. Сегодня у меня был человек от Насрулло, и он очень сильно советовал дать знать его господину, если вы появитесь в нашем кишлаке.

– Зачем?

– Этот человек сказал, что его господин очень зол на вас и хочет лично с вами встретиться.

– Я буду только рад еще раз увидеть моего старого друга и уверен, что все недоразумения разрешаться немедленно, – уверенно заявил албанец.

– Значит, я могу дать знать Насрулло, что вы готовы с ним встретиться? – быстро спросил хозяин.

– О, конечно, – легко согласился албанец. – Правда, сегодня уже поздно, и я очень устал. Думаю, будет правильно сообщить Насрулло о том, что я – ваш гость, завтра утром.

Беким недвусмысленно посмотрел на старика, но тот не ответил на его взгляд, опустив глаза в пиалу с чаем. После долгой паузы хозяин сказал:

– Я дожил до седых волос, уважаемый Беким, и ни разу не нарушил законов гостеприимства. В наше время люди иногда отступают от древних обычаев, но Аллах всегда карает отступников.

Албанец понял, что Юсеф не пошлет гонца к Насрулло, тем не менее решил усилить меры безопасности. Главной заботой его сейчас был даже не героин, стоивший огромных денег, главной его заботой был рыжий английский лейтенант. Сумма, которую Беким решил запросить за его голову, была на несколько порядков выше предполагаемой выручки за наркотики. Настолько выше, что можно было оставить фургоны с эмблемой ЮНИСЕФ в этом кишлаке или вообще развеять белый порошок по ветру.

Беким так бы и сделал, чтобы быть более мобильным, перемещаясь с заложником, если бы был на сто процентов убежден в том, что его пленник – внук королевы Великобритании. Если бы на истинность подобного утверждения делались ставки, албанец не задумываясь поставил бы десять долларов против одного за то, что у него в руках – принц Гарри. Но он, как старый опытный игрок, понимал, что нередко один доллар забирает десять, стоит только в расчетах и предположениях допустить роковую ошибку. В конце концов, мало ли похожих людей на Земле?

Беким не хотел ошибиться. Он понимал, что гарантией его правоты может быть только соответствующая реакция королевского дома Великобритании. И получить такую гарантию следовало как можно быстрее.

– Еще раз приношу извинения, ваше высочество, за доставленные неудобства, – церемонно сказал Беким рыжему англичанину, едва тот пришел в себя в одном из глинобитных строений, принадлежащих Юсефу Али. – Но поверьте, все делается в целях вашей безопасности и скорейшего воссоединения с вашей царственной семьей.

– Слушайте, вам не надоело нести эту чушь? – страдальчески морщась, спросил cеконд-лейтенант.

Голова у него была тяжелой и просто раскалывалась от боли. Руки и ноги были связаны толстыми конопляными веревками, причем пуштуны из свиты Бекима сделали это достаточно искусно – кровообращение веревки почти не затрудняли, а вот сколько-нибудь быстро двигаться было невозможно. Впрочем, испытанные передряги не повлияли на цвет лица секонд-лейтенанта, оно по-прежнему было румяным.

– Не надо упорствовать, принц! – мягко и как будто даже с состраданием произнес Беким. – Сейчас мы запишем на видеокамеру ваше обращение к бабушке. Передадите привет королеве, сообщите, что вашей жизни ничего не угрожает. И замечу, что и не будет угрожать, если бабушка и вся ваша благородная родня оперативно отдадут мне какую-то мелочь, всего каких-то несчастных сто миллионов фунтов стерлингов, за ваше освобождение. Вот и все. Коротко и ясно. Больше ничего от вас не требуется.

– Ничего я не буду говорить, – упрямо сказал рыжий британец. – Вы меня что, в самом деле за принца Гарри принимаете? Чудеса, да и только. Надо же! Принц Гарри!

– Я никогда не поверю, что ваша мама – покойная принцесса Диана – учила вас говорить неправду, принц. Это была достойная женщина, хоть и христианка. Но, говорили, она могла принять ислам, если бы ее свадьба с последним бойфрендом все-таки состоялась? А?

– У меня нет никакого желания перемалывать с вами все эти давно забытые сплетни! – резко ответил лейтенант и покраснел так густо, что стали незаметными конопатинки на его лице.

Мальчик смутился, и это хороший признак, подумал албанец. Какой сын будет обсуждать любовные дела своей матери?

Один из пуштунов, у которого был не такой свирепый вид, как у его соплеменников, и который производил впечатление человека, знавшего лучшую жизнь, уже установил небольшую видеокамеру серого цвета на массивной черной треноге и ждал команды Бекима. Албанец щелкнул пальцами, и оператор, послушно кивнув головой, включил камеру.

– Пожалуйста, ваше высочество, – сказал Беким. – Назовите ваше имя и скажите о моих условиях.

– Меня зовут Томас Уэльс, я секонд-лейтенант армии Ее Величества, – твердо произнес британец.

– Пожалуйста, назовите ваше настоящее имя, – настаивал Беким.

– Меня зовут Томас Уэльс, и больше я ничего не скажу.

– А больше ничего и не надо, – неожиданно весело сказал албанец, махнув оператору, чтобы тот окончил съемку и удалился. – Прогресс великое дело. Даже в этой дыре с помощью спутниковой антенны и телефона GPS можно запросто выйти в Интернет, и я уверен, что через считаные минуты эту видеозапись увидит ваша бабушка, королева Елизавета. Как вы думаете, она узнает в лейтенанте Уэльсе принца Уэльского?

– У принца Гарри нет титула Уэльский, это титул наследника престола, которым является его отец Чарльз, – снисходительно объяснил пленник.

– О! Какая осведомленность! Это ведь не каждый знает?

– Это знают все подданные Ее Величества.

– К сожалению, а может, к счастью, я не принадлежу к их числу. Спокойной ночи.

Выйдя из дома, в котором остался рыжий секонд-лейтенант, Беким распорядился усилить охрану пленника и не сводить с него глаз.

32

Медсестра Маргарет вошла в реанимационную палату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Первым делом она посмотрела на показания приборов, подключенных к телу недавно прооперированного поляка, и убедилась, что опасности для жизни раненого нет, хотя тот по-прежнему был без сознания. Потом Маргарет взглянула на флакон с лекарством, которое поступало в вену поляка, и решила, что может со спокойной душой позволить себе выпить чашечку кофе с новым ассистентом хирурга Джефферсона – капельницу можно будет снять не раньше чем через сорок минут.

Девушка вышла из палаты и, когда стук ее каблуков затих в конце коридора, полковник Волков позволил себе открыть глаза. Приподнявшись на кровати, он отключил капельницу и выдернул из своей вены на левой руке иголку с катетером. Затем осторожно начал снимать датчики, закрепленные на его груди, поглядывая на моргавшие разноцветными лампочками мониторы, опасаясь, что один из приборов внезапно подаст звуковой сигнал. Обошлось!

Он спустил ноги на пол и встал. От резкого движения голова закружилась. Полковник закрыл глаза и переждал несколько секунд, приходя в себя, и, когда почувствовал в себе силы, сделал несколько шагов к двери.

Внезапно он услышал смех. Какой-то мужчина смеялся в коридоре, замолкая, а потом вновь от души смеясь. Полковник осторожно приоткрыл дверь. Метрах в пяти от двери его палаты на скамейке сидел английский солдат и разговаривал по мобильному телефону. Впрочем, солдат большей частью слушал, что ему говорили, реагируя на услышанное заливистым смехом.

Увидев Волка, солдат встрепенулся и, опустив руку с телефоном, спросил у перебинтованного человека, выглянувшего из реанимационной палаты:

– Эй, приятель? Тебе помочь? Позвать сестру?

– Не надо никого звать, – отказался Волк. – Ты разговариваешь с домом?