Сиреневый туман, любовь и много денег - Дмитрий Черкасов TM

— Что вы глазки-то опустили, — и Кабачок, прищурившись, посмотрел на них, — думаете, я ничего не знаю?

Он взял другую бумагу и продолжил:

— В тот же день произведен налет на салон «бугатти». Застрелен директор салона. Благодаря четким действиям охраны: семеро налетчиков убиты, а один, раненый, доставлен на нашу базу. Салону нанесен серьезный ущерб. Павел Николаевич подсчитывает, и, судя по тому, что до сих пор нет окончательного результата, там будут внушительные цифры. Полчаса назад из Степановского РУВД пришла информация о том, что найден труп нашего сотрудника, — Кабачок повернулся к сидевшему справа адъютанту, — как его?

— Ден, — с готовностью подсказал Ворон.

Кабачок нахмурился и сказал:

— Когда же я, наконец, отучу вас от этих блатных кличек? На конюшне вас сечь, что ли? Ну, в общем, наш сотрудник. На багажнике его машины было нацарапано «привет от С.».

Ропот возмущения пробежал по кабинету.

— Мы пока что сделали только один ответный ход. Один из наших лучших оперативных сотрудников, Геннадий Шишкин, расшевелил салтыковских мерзавцев… — Кабачок опять повернулся к Ворону. — Гриша, расскажите лучше вы.

Ворон подробно рассказал о том, как Шварц вломился в салтыковский притон, застрелил там нескольких бандитов, а потом спровоцировал за собой погоню двух десятков салтыковцев на четырех машинах из числа присутствовавшей на сходке братвы. Теперь их можно было сбросить со счета. Пять из них в данный момент содержались на той же базе, куда отвезли и раненого налетчика.

Ворон закончил, и Кабачок, удовлетворенно кивнув, сказал:

— Как вы понимаете, эта акция не имела главной целью возмездие. Нужно было, чтобы Салтыков увидел, что вызов принят, что мы готовы к решительным действиям, и слегка притормозил. Теперь о том, что будет происходить дальше. Первое, что следует сделать, это — эвакуироваться из этого здания.

Апостолы зашевелились, а Кабачок с нажимом продолжил:

— Вы правильно меня поняли. Именно эвакуироваться. Все имущество остается здесь. Стоимостью вещей можно пренебречь. Но люди должны уйти. Нельзя допускать того, чтобы презрение к врагу порождало беспечность. Наше местонахождение известно, и, если Салтыкову придет в голову организовать налет на наш офис, многие из присутствующих бессмысленно погибнут. Гриша проинструктирует вас на этот счет.

И, подводя итог, он сказал:

— Все, кроме сотрудников оперативного отдела, свободны.

Раздался звук отодвигаемых стульев, и почти все, не задерживаясь, вышли из кабинета.

За столом остались только Кабачок и трое его силовиков.

Началось заседание малого военного совета.

«…понравится вам это или нет. Это не мое решение. Свяжитесь с управлением внутренних дел, вы знаете, с кем именно, и намекните насчет кафе „На нарах", насчет восточного рынка, насчет всего, что имеет к нему отношение. И поторопитесь. Мне звонили из мэрии…»

Глава 9

ОН ИЗ ЛЕСА ВЫШЕЛ, БЫЛ СИЛЬНЫЙ ПОНОС…

Гогина помощь оказалась бесценной. Роман впервые за эти две недели смог поделиться с другом грузом своих проблем. Психологически был снят стресс после самоубийства Тимура. Это была своеобразная психотерапия. Из Гогиных анекдотов Бекас не запомнил практически ничего, кроме последнего анекдота, в котором психиатр-молодожен рассказывал своим коллегам о своей жене: «Да, я признаю, что она кривая, косая и, вообще, страшнее не бывает, но если бы вы знали, какие потрясающие кошмары ее мучают?!»

Бекаса в эту ночь не мучили никакие кошмары, и проснулся он вполне свежим и отдохнувшим. Гога гремел посудой на кухне, фальшиво напевая песню о том, как «тяжелым басом гремит фугас». Бекас дождался момента, когда вокальный порыв Гоги утих, и сказал:

— Я бы хотел умыться. Вы еще практикуете поливать головы душевнобольных холодной водой, как у Гоголя?

— Разве что по желанию.

Гога принес из комнаты полотенце, и через несколько минут, когда Бекас, вытираясь, вышел из ванной, на столе уже стояли две тарелки с жареной свининой, щедро посыпанной жареным луком. Рядом на тарелке лежали аккуратно нарезанные свежие помидоры и огурцы.

— Хавать подано! — объявил Гога и начал с завидным аппетитом уничтожать завтрак. Набив рот свининой, Гога поинтересовался: — И что же ты теперь будешь делать?

Бекас пожал плечами и ответил:

— Ну… В первую очередь надо найти фирму «Взлет». Позвоню туда, позову этого, как его, Губачева…

— Губанова Владимира Михайловича. Сахар кушай, чтобы память была! Между прочим, пока ты дрых, я кроме того, что сбегал в магазин, расшифровал диктофонную запись. Для тебя, упыря, старался!

— Премного благодарен, — отозвался Бекас, — и что же там было зашифровано?

— Ну, до чего же ты тупой! Расшифровать — значит переписать на бумажку то, что записано на пленке. Ну, позовешь ты Губанова к телефону, а дальше что?

— Объясню ему прямым текстом, что его автоматы заминированы. Пусть пойдет и проверит. Честно говоря, я не очень-то понимаю смысла всего этого.

— Ну, положим, ты вообще много чего не понимаешь. Хотя в данном случае и понимать ничего не надо. А если ему именно это и нужно было? Что будешь делать? В ментуру обратишься?

— Не знаю, — недовольно буркнул Бекас, — видно будет. А у тебя не возникло подозрение, что вчерашний клиент из этих… бойцов невидимого фронта?

— Возникло? Да я тебе голову даю на отсечение, что так оно и есть, — сказал Гога и рассек помидор на две одинаковые половинки. — Вот только действовал он неофициально. Все это очень напоминает заговор, точнее, предварительный этап подготовки компромата на кого-то из власть придержащих. Не забывай, что с приходом нового президента в стране стало меньше беспредела. Там, наверху, привыкли хапать по-крупному, без оглядки на закон. Эти пережитки-недобитки «перестройки» ради возврата утраченных ими в последнее время позиций не только школы, мать родную подорвут и свалят вину на злых чеченов…

С этими словами Гога включил с пульта телевизор.

По местному каналу шли новости. Симпатичная, но немного косноязычная девушка рассказывала о том, что уже несколько дней на улицах города звучат выстрелы, там и сям обнаруживаются трупы авторитетных граждан города. На экране замелькали окровавленные тела, лужи крови и сотрудники убойных отделов, комментирующие это…

— Все, спасибо тебе, Гошка, за то, что ты есть. Поеду я, как говорил старшина: «Что на шашечки смотреть, когда ехать надо», — сказал Роман, поднимаясь из-за стола.

Гога пошел следом и, отпирая дверь, напутствовал его так:

— Смотрите, сударь, не подохните, как собака.

Бекас усмехнулся и, держа в руке дипломат с пультом, вышел из квартиры. Выйдя на улицу, Бекас поймал машину и, усевшись в нее, сказал:

— К центральному универмагу.

Его «опель» стоял на том же месте, откуда его похитил ловкий, но мертвый на данный момент Тимур.

Через пять минут Роман уже был на Декабристов. Ольга была дома. Она вспыхнула легким румянцем при его появлении. Роман и сам почувствовал некоторое смущение. Он, словно опоздавший школьник, с порога попросил прощения:

— Извините, ради Бога, Оля, честное слово, вопрос жизни и смерти решался. Как Игорешка?

— Здоров. Я сейчас накормлю вас, и мы с сыном пойдем гулять на один час. Хотите, пойдемте вместе, или нет… Вы, наверное, устали.

— Я очень устал, — улыбнулся Роман, — но я ни за что на свете не променяю возможность погулять с вами по улице, на час ничегонеделания. А насчет еды не волнуйтесь, пожалуйста. Мой школьный товарищ Гошка накормил меня сегодня утром до отвала. Подождите меня, я сей секунд буду готов.

Оставляя дипломат с пультом в своей комнате, он подумал:

«Ну вот. Теперь у меня уже два волшебных чемоданчика. Может, мне коллекционировать их? Начало положено».

Они гуляли с Олей и Игорьком не час, а два. Никогда за всю его жизнь не было Бекасову Роману так хорошо и тепло на душе, как в эти два часа. Они почти не разговаривали, просто шли рядом, держась за ручку коляски, каждый думая о чем-то своем. Но, по-видимому, думали они все-таки о чем-то очень схожем. Встречные прохожие, бросая на них взгляд, не могли удержаться от доброжелательных улыбок. В их представлении, наверное, Роман и Оля были счастливыми молодоженами, прогуливающими своего ребенка.

Коляску и спящего Игорька Роман поднимал по лестнице наверх сам, мягко отстранив Ольгу рукой в сторону, когда она попыталась помочь ему. От этого прикосновения, первого за эти два часа прогулки, у обоих на лицах вспыхнул румянец, незаметный в тусклом свете лестничной лампочки.

Когда Роман сказал Оле, что пойдет по делам до вечера, Ольга несколько неожиданно для себя поинтересовалась, во сколько он вернется домой.

— Чтобы знать, готовить обед или нет, — словно оправдываясь, сказала она.

— Готовить, обязательно! К десяти вечера я буду как штык! Честное слово… — Роман смутился. — Если что-нибудь случится из ряда вон выходящее, то я позвоню…