Том 27. Статьи, речи, приветствия 1933-1936 - Максим Горький

Из всего вышесказанного явствует, что наша молодая советская наука должна включить в число своих задач просмотр и всестороннее критическое изучение всех данных истории культуры, освещающих историю женщины, то есть половины населения земного шара, половины людей, которые так или иначе участвовали рядом с мужчиной в строительстве культуры, но вызвали к себе пренебрежительное, презрительное, даже враждебное, а в общем отрицательное отношение, существующее в разной степени у всех народов, а также как будто и в каждом из нас.

Мне лично кажется, что необходимо написать «Историю женщины» и что план истории этой должен быть приблизительно таков.

Мужчина — охотник. Едва вышедший из зоологического состояния, в котором безраздельно господствовали животные инстинкты, физическая сила, подавление и устранение слабых, он нуждается в самых сильных и жестоких мерах, чтобы предотвратить возрождение в коллективе охотников грубой животной борьбы самцов, угрожающей распадом и гибелью человеческому коллективу. Отсюда все суровые испытания и «табу» — запреты — для молодёжи, и отсюда у некоторых племён особые меры для сохранения жизни и опыта стариков. Отсюда же и начало отношения к женщине как к возможной нарушительнице социальных отношений среди мужчин, ограничения сношений с женщинами, предписания потреблять определённые виды пищи и т. п.

Труд мужчины-охотника носит ещё, по существу, животный характер: выслеживание, преследование, окружение добычи, огромное напряжение сил и затем длительный полный отдых, беспечность и праздность. Между тем труд женщины развивается как человеческий: регулярный, систематический, дисциплинирующий сознание и воспитывающий трезвое, разумное отношение к жизни.

Беременность и роды останавливают женщину, заставляют её ограждать себя и детёныша от зверей, дождя, ветра, зноя. Она прячется в пещеру, сплетает шалаш из ветвей кустарника. Открывает съедобные корни, злаки, семена трав, ягоды, употребляет в пищу яйца птиц. Замечает, что кислые травы имеют свойство останавливать кровь ран, находит целебные травы. Вполне допустимо, что это она освоила огонь, собирая угли лесных пожаров, а в дальнейшем научилась постоянно поддерживать и, возможно, добывать огонь, наблюдая образование теплоты при трении дерева о дерево и явление искр при ударах камня о камень. Этнография не приписывает женщине эту заслугу, но логика позволяет думать, что огонь освоен именно женщиной. Следует помнить, что этнография не может быть поставлена в ряд наук особенно «точных». Именно женщина пользуется огнём для приготовления пищи и других нужд, огонь — единственная сила природы, которую подчинил себе в те времена первобытный коллектив. Женщина приручает детёнышей животных и птенцов птиц, надламывая им ноги и крылья. Её вкусовые ощущения должны были развиться быстрее и острее, чем эти ощущения мужчины: употребляя в пищу семена, травы и ягоды, она раньше его ознакомилась с кислым, горьким, сладким и с влиянием растительной пищи на процессы пищеварения.

Исходя из этих данных, можно думать, что путь к осёдлой жизни был указан мужчине женщиной. Разнообразная и полезная деятельность женщины приобрела решающее значение в жизни человеческого общества с переходом к осёдлости, особенно в тех случаях, когда вместе с домашним хозяйством развивалось примитивное, но ещё уцелевшее до наших дней, так называемое «мотыжное» земледелие, находившееся в руках женщин. Создаётся основанный на кровном родстве материнский род, где женщина занимает господствующее положение, оказывая влияние даже на военные дела мужчин. Всё, что связывалось с мудростью и знанием, с представлением о естественных законах и господстве над природой, относилось к женщине. В этот период развития человеческого общества уважение к женщине и авторитет её в общественных делах, переходящий нередко в страх перед женщиной, были настолько велики, что и до сих пор не только среди малокультурных племён, но и в быту Европы сохранились образы матери-земли, «судьбы», «доли» и т. п. Отсюда идут представления, изуродованные последующим ходом событий, — о волшебницах, «вещих девах», «добрых феях» и т. п., превратившихся в образы «бабы-яги», ведьмы и пр.

Первобытного человека устрашали не только знания женщины, но и некоторые физиологические её особенности, например, роды. Особенно поражало, когда женщина рожала двойни или тройни или когда происходили случаи рождения детёнышей-уродов: хвостатых, собакоголовых, покрытых шерстью или девочек со многими сосцами на груди. Эти уроды внушали мысль о сожительстве женщин со зверями. На основе этой же легенды о способности женщины сожительствовать с козлами и другими домашними животными церковь обвинит женщин в сожительстве с дьяволом и тысячи их сожжёт живыми на кострах, и в форме легенды мысль эта удержалась до наших дней. В девяностых годах XIX века полицейский чиновник Якутии доносил губернатору о тунгуске, которая родила ребёнка от сожительства с медведем.

В общем осёдлая женщина-мать раньше мужчины имела условия для более быстрого развития разума её, причём эти условия созданы были её же трудом.

Показание «доисторической археологии» ещё в эпоху палеолита: когда люди ещё не умели делать посуду и работали орудиями из нешлифованного камня, они уже резали из кости и камня различные украшения. В эпоху неолита, отделённую от палеолита, вероятно, тысячелетиями, орудия труда из шлифованного камня украшались рисунками, а количество украшений: бус, пряжек, ожерелий из раковин — значительно возросло. Обе эти эпохи не дали археологии никаких предметов, которые намекали бы на существование религиозных культов. Отсюда позволительно сделать заключение, что художественное мастерство, то есть эстетическая эмоция, явилось намного раньше «эмоции религиозной» и что возбудителем этой эстетической эмоции был труд.

Если допустить, что «на утренней заре культуры» трудовой опыт женщины был разнообразнее опыта мужчины и что она была не только социально равноценна сотруднику своему, но интеллектуально стояла впереди его, следует признать, что некоторое, неопределённое время власть в семье, роде и даже в племени принадлежала женщине. Древние греческие писатели говорят о женских общинах среди скифских и славянских племён, — общинах, самостоятельно владеющих землёй и другим имуществом. Нет сомнения, что в подобных случаях речь идёт о сохранившемся у «варваров» материнском роде, кое-где уцелевшем до XIX века, например, у «гиляков» Верхоянска. Намёк на существование таких общин у славян есть в русской былине о встрече Ильи Муромца с Нахвальщиком, который оказался сыном Ильи, опознавшим отца по примете, указанной матерью, когда она снаряжала Нахвальщика «в поле», так же как мать снаряжала Добрыню. Существуют легенды об «амазонках»: в старинной сербской повести «Александрия» рассказывается, что среди войск Александра Македонского был отряд амазонок. Есть чешское предание о женщинах, которые в VIII веке нашей эры, истребив своих мужей, укрепились в Вышгороде и семь лет вели войну с мужчинами. Русские былины рассказывают о «поленицах»-богатыршах, которые несли сторожевую службу. Фольклор почти всех народов говорит о мудрости женщин, об их власти над силами природы, о сказочных мастерицах, каковы Василиса Премудрая и подобные ей. Сюда же следует отнести легенды о «пророчицах», «сибиллах» и, как сказано, о «добрых волшебницах», о «вещих девах» норманнов и т. д. Всё это убедительно говорит о том, что, кроме естественного удивления и страха перед исключительными способностями женщины, мужчина когда-то подчинялся её власти и что существовали самостоятельные женские общины или же общины, в коих женщина главенствовала. Возможно, что некоторые «табу» были установлены именно женщинами в целях самозащиты от сексуальных домогательств самца в последние месяцы её беременности и что был ещё ряд трудовых причин, которые ограничивали свободу действий «сильного пола».

Вольше всего сохранилось сказок, легенд и преданий о женщинах как о ведьмах, чародейках, колдуньях, как о служанках и рабынях злой силы дьявола. Все эти сказки, начиная с библейской об Адаме и Еве, единогласно утверждают, что женщины работали на дьявола «не за страх, а за совесть», не из какой-либо корыстной цели, а из голого стремления делать зло людям. Фауст продал душу чёрту за возвращение молодости, но ведьмы о возвращении им молодости и красоты не заботились. Исследователи ведовства и чародейства почему-то не обратили внимания на это странное и подозрительное бескорыстие, хотя к числу пороков женщин обычно присоединяется именно стремление их быть молодыми, здоровыми, красивыми как можно более долгий срок, — стремление, кстати сказать, вполне естественное.

Борьба мужчин против господства женщин в домашнем хозяйстве и быту возникла вместе с началом распадения рода, вместе с противопоставлением семьи роду и развитием частной собственности. Мужчина, воспитанный тысячелетиями господства женщин, стал, наконец, не только и не столько охотником, но и работником — сначала лишь помощником в работе женщины, затем равным участником и позже — главной рабочей силой в земледелии и обработке материалов, особенно в тех случаях, когда им начал применяться для транспорта и обработки земли прирученный и охранявшийся им скот. Положение его в своём собственном роде, где он не мог брать жены, и в роде своей жены, где он не был полноправным членом общества, переставало соответствовать той роли, которую он начал занимать в хозяйстве. И вот на протяжении новых тысячелетий мужчина ведёт упорную борьбу за главенство своё в семье, за признание детей его детьми, а не детьми родившей их матери, за принадлежность этих детей к роду отца, а не к роду матери, за признание собственности его собственностью и собственностью его рода, а не собственностью жены и её рода. Эта борьба была тем тяжелее, что по мере развития труда женщина не отставала от мужчины, а становилась всё более искусной, опытной, работоспособной. На стороне мужчины была только сила, и его борьба была борьбой за власть, ставила целью своей экспроприацию житейского опыта женщины и цели этой достигла, поработив женщину, сделав её «собакой моего хозяйства», как определил её роль некий орочанин.