Ангел для Дьявола (СИ) - Мушенок Анастасия

— Я ушёл от сути, — проговорил Огастин, продолжая свои откровения, — в вашем мире тебя называют «незаконнорожденной», но для меня ты — дар. Тебя не создали маги заклинанием, как других твоих сородичей. Твоя мама белый ангел совершила обмен магией с другим белым ангелом и родилась ты — единственная рождённая естественным образом за два столетия. Это и была та самая моя просьба у Стражей природы девятнадцать лет назад.

С каждым услышанным словом в душе образовывались пусты и мир вокруг неё рушился. Всё то во что верила, всё от начала и до конца было обманом и ложью.

— Где мои родители? — отрешённо спросила, смотря на Огастина взглядом дикой кошки, которой было очень больно, так же готовясь услышать новость, которая разрушит её окончательно, до основания.

— Твоего отца я не знаю, но слышал, что его казнили сразу, как узнали о беременности Сьюзи тобой. Сьюзи, кстати, тоже хотели казнить после твоего рождения, но она поклялась, что никогда не признается тебе и эта тайна уйдёт с ней в могилу. Твоё детство, в отличие от других белых ангелов, было наполнено материнской любовью, правда ты этого не вспомнишь — тебе стёрли память, — уверенно оглашает прошлое.

— Не могу поверить! — простонала Челси, ноги ослабели и она поторопилась сесть на кровать, дабы не рухнуть обессилено на пол. — Огастин, я не могу в это поверить! — застонала громко, захлёбываясь слезами.

Он поторопился успокоить её, подойдя, крепко прижав к телу и у него вроде получилось, пока не раздался очередной вопрос.

— Почему я не умерла, когда моя магия стала твоей? — судорожно выдыхает Челси.

— Главное, что ты сейчас жива, а как это вышло уже не важно, — раздражённо парирует.

— Хуже правды, чем моё рождение уж точно не будет. Я хочу знать всё, — шмыгая носом, резюмирует она.

— Пришлось, на том камне, принести в жертву трёх чёрных магов.

Неожиданно, Челси засмеялась нервным смехом, так как всё услышанное грузом легло на её плечи, пока снова слёзы не завладели ей. Огастин, понимал, насколько ей тяжело, но не мог унять душевные страдания, когда так хотел. Смотря на её содрогания тельца при всхлипах, его выворачивало на изнанку от бессилия и переживаний.

— Челси, у тебя под сердцем наш ребёнок, подумай о нём, — волнующимся голосом, пытался утешить, совсем не ожидая, что её плачь станет громче и сильнее.

Огастин не на шутку растерялся, подозревая Челси в нежелании рождения на свет этого ребёнка, иначе как по другому можно воспринимать подобную реакцию?

— Челси! — грозно возмутился он. — Я призываю тебя успокоиться! Ты носишь в животе моего ребёнка, — наседает Огастин. — Его жизнь сейчас в твоих руках, не позволю тебе навредить ему.

Она подняла своё заплаканное, опухшее лицо, с прилипшими волосками к мокрым щекам, злостно выпалив:

— Лучше бы я умерла под тобой, чем носить под сердцем дьявола!

Переклинило его от обиды за своего нерожденного дитя и хлёсткая пощёчина прилетела точно Челси, откинув её назад на кровати. Огастин был же в шоке, оттого что сотворил не отдавая себе отчёт, когда яростная пелена спала, прошипел:

— Не будь полной дурой! — резко встал с кровати, твёрдым голосом заключив, — приходи в себя и возвратимся в Ад, будешь под присмотром Магов, — вышел за дверь.

Глава 35

Постучавшись, мажордом не дождался ответа, вошёл в комнату:

— Челси, господин Огастин приказал вас сопроводить к нему в кабинет, — старался, как можно увереннее сделать тон, чтобы Челси не заметила его волнение от всего напряжения, что витает в воздухе замка.

Конечно, невозможно не заметить необычное поведение мажордома, но Челси волнует совсем не это, а то что Огастин решил вернуться в Ад вместе с ней. Туда, где ей нет места, где она завянет как цветок от высоких температур и вечной засухи. Зачем этот отъезд? Что он изменит?

— Минуточку, и я иду, — сидя на кровати взглядом сверлила стену и не смогла сдержать слёз.

— Я подожду за дверью, — пробубнил он и вышел.

Тяжесть, огромная тяжесть на её плечах, которая рвёт на части душу. Ведь я жила столько лет со своим видением жизни, но всё разрушилось словно карточный домик в один миг: магистр миссис Сьюзи — родная мать, а моё рождение — приказ Огастина. Такое возможно? Нет, такое невозможно даже представить, не то что в это поверить!

«Твоё детство, в отличие от других белых ангелов, было наполнено материнской любовью, правда ты этого не вспомнишь — тебе стёрли память», — эти слова невольно засели в голове Челси, ей трудно осознавать, что она чей-то замысел, как будто съела отравленную пищу и её яд с каждой минутой отравляет разум.

Снова стук.

— Челси, нам пора.

— Да-да! Иду, — ладонями стряхнув слёзы с глаз, поспешила на выход.

Мы шли быстрой походкой по длинному коридору замка, как однажды шли вместе с Бони, которая в последнюю нашу встречу лживо привела меня в руки Леона. Непременное возникает желание задать резонный вопрос: «нарочно ли подстроила мне эту западню?», конечно, хотелось бы верить, что нет. А, кстати, где она? Наверное, узнав о моем нахождение здесь, пожелала прятаться, не показывать свои лживые, бессовестные глаза.

— Давненько я Бони не видела, где она есть? — спросила мягким голосом, но от долгих рыданий голос всё равно немного осип и вышло нелепо.

— А-мм, — протянул несуразно, — а её уволил господин Огастин, подробности мне неизвестны, спросите у господина лично.

— Спасибо, спрошу, — улыбнулась искренне я, хотя внутри напряглась от услышанного.

Войдя в кабинет Огастина, где он задумчиво курил папиросу и столбом стоял дым вместе с неприятным запахом. Увидев меня он снова сделал длительную затяжку, затем потушил папиросу в пепельнице.

— Спасибо, Лукас, можешь ступать по своим делам, — серьёзным тоном проговорил Огастин. — И ещё! — остановил мажордома на пол пути — Мы отбываем на довольно длительное время, свою задачу ты знаешь.

— Да, господин, можете не сомневаться замок будет под надёжным присмотром.

— Я в тебе не сомневаюсь, — хмыкнул довольно, проводив взглядом за дверь мажордома.

Когда дверь захлопнулась, Огастин поднял свой взгляд снова на меня, отчего внутри неприятно натянулись струны. Он хотел бы что-то сказать, однако, я успела опередить интересующим меня вопросом.

— Где Бони?

Огастин немного удивился, вскинув бровь, но быстро взяв себя в руки, надев маску непринуждённости:

— Отправил в женский монастырь, хотя руки чесались прикончить, — честно ответил он, это было видно по его лицу. Хотя, когда он врал?

— За что? — спросила я.

— За непослушание, — кратко подметил он.

— Ты сделал это из-за меня, только я тебя об этом не просила! — сердито резюмировала я.

— Я делаю, лишь то что хочу…

— Тогда за что ты потом сожалеешь и просишь прощение у меня? — не дослушав до конца эгоистично перебиваю, выплёвывая слова.

Он достаёт очередную папиросу из портсигары и снова закуривает.

— Ты можешь решать мою жизнь, как угодно тебе, но жизнь других — не смей! — прошипела я, вдохнув едкий дым в лёгкие, тошнотворно осевший в горле.

— Может, мне надо было принять её любовь? Ведь она так страстно боролась за моё внимание, убирая соперниц со своего пути.

Услышать подобное было мягко говоря неожиданно, даже на секунду не могла предположить о любви Бони к Огастину. И тут приходит понимание, что с первой нашей встречи она возненавидела меня, увидела во мне соперницу, а я была слепа и не замечала мрачного, ненавистного, зачастую прожигающего от зависти взгляда. Думала, Огастин поневоле держит в замке, но как оказалось, причина такого поведения — я.

— Это не меняет сути! — подытоживаю досадно.

— А может тебе понравилось, как Леон обращался с тобой или я чего-то не так понимаю? Запутался, правда не понимаю почему ты решила защищать ту, что отдала тебя так просто этому сукиному сыну? — снова делает долгую затяжку, оценивая мою реакцию.