Убить зону - Владислав Выставной

— При отсутствии должного образования и при наличии ампулы со специальной сывороткой превратить в зомби можно любого из вас, — усмехнулся Доктор. — А этот… Нет, это всего лишь консервант. Плоть его потрепала — верно?

— Точно, — кивнул Маус. — Думаю, впрыснула она ему своей ядовитой слюны.

— Это не слюна, — сказал Доктор, возвращаясь к телу и снова принимаясь его осматривать. — Это специальный секрет, вроде как у паука, только еще интереснее. Знаете, как он действует? Вот лежит этот военный — мертвец мертвецом. А ведь на самом деле он все видит и слышит.

— Как?! — ахнул Маус.

— Очень просто, — сказал Болотный Доктор. — У него крайне заторможен метаболизм, но он все слышит и чувствует. А если ему приподнять веки — то и увидит. И если его попытаться привести в чувство — все пережитое в период временного паралича разом обрушится на него. Не факт, что он при этом не сойдет с ума — от такой концентрации впечатлений.

Доктор взял майора за подбородок, подвигал голову из стороны в сторону, удовлетворенно кивнул. Продолжил:

— Если хотите, это особая форма анабиоза. Вам, Антонов, как физиологу, должно быть известно, что свойства этого секрета тщательно изучают — чтобы разобраться в механизмах анабиоза и использовать, скажем, в дальних космических полетах. Или чтобы тайно накапливать войска в каких-нибудь подземных бункерах — не тратясь на дополнительное обмундирование, пищу и все прочее…

Антонов сердито засопел:

— Но вам-то откуда все это известно? С кем вы общаетесь, кроме своих мутантов? Это же закрытая информация!

Маус резко глянул на Антонова. Аи да жук! Выходит, знал, что военный живой, но отчего-то не хотел, чтобы того привели в чувство! Что ни говори, но среди ученых встречаются на редкость жестокие циники.

— Мне ли не знать, — разглядывая физиолога, как одну из своих прирученных тварей, сказал Доктор. — Многое, очень многое Институт узнал именно от меня. Может, только поэтому на Болоте до сих пор так тихо. Знают, что мне лучше не мешать.

Маус не понял, что именно имеет в виду этот странный Доктор. Зато он отчетливо вспомнил то жуткое логово, набитое неподвижными людьми, похожими на застывшие восковые фигуры. Значит, они видели его, знали, что он рядом, и, может быть, кричали, молили о помощи — где-то глубоко внутри себя. И день за днем наблюдали, как мерзкая тварь выдергивает из их рядов и заживо пожирает очередную жертву. И каждый день ждали, зная, какая суждена им участь, — но были не в силах ничего изменить. А он думал, что они просто мертвые куклы…

— Так зачем он вам нужен? — снова спросил Доктор, уже пристальнее изучая майора.

— Он нужен мне, — насупившись, сказал Бука. Болотный Доктор покачал головой. На его лице появилось выражение какой-то застарелой тоски, даже скорби.

— И кому ты все хочешь отомстить… — загадочно произнес Доктор. — Кто и в чем виноват? Ты же понимаешь, что нет здесь виновных, и мстить-то, в общем, некому. Потому что стихия не может быть виновной…

— Я никого не виню, — тихо отозвался Бука. — Я хочу, чтобы не было причины всего этого.

— И как, получается? — теперь Доктор смотрел на Буку с какой-то пронзительной болью. Все невольные свидетели этого разговора затаили дыхание, боясь пропустить хоть слово.

— Похоже, что получается, — сказал Бука, и глаза его блеснули мстительным огнем. — Я знаю, что тебе хорошо здесь, на Болоте. Тебе интересно. Со зверьем интересно. Со мной было интересно когда-то. А если станется так, что ЕЕ никогда и не было, — что тогда? Не будет ни Болота, ни тебя, такого довольного своей жизнью.

Бука сделал паузу, будто не решаясь сказать самое главное. И тем не менее продолжил, с вызовом глядя на Дока:

— Ты станешь обыкновенным. Таким, как все. Потому что никогда не появится Болотного Доктора…

Бука вдруг повернулся к Маусу и заглянул ему в глаза. Пронизывающий холод тек через эти глаза, проникал в душу, заставляя содрогаться, вызывая непреодолимое желание отвести взгляд.

— И сталкеров тоже не будет, — жестко сказал Бука. — Вы все, крутые парни, знатоки Зоны — вы станете обыкновенными, серыми и никому не нужными. Готов ли ты к этому, Маус?

Пожалуй, он впервые он обратился к нему имени. Сталкер рефлекторно смахнул с лица надоедливого комара и сказал бесцветным голосом:

— Я не знаю. Я как-то привык к Зоне.

— Люди ко всему привыкают, — заметил Монах. — Ко всякой скверне — особенно. Только я не верю, что можно сделать так, чтобы Зона никогда не возникла.

— Вы не верите в Марево? — быстро спросил Бука.

— Верую я только в Господа нашего, — веско сказал Монах. — Что же до Марева, так может и есть такое. Здесь, в этом поганом пекле, чего только нет — и Марево, и Парево, и демоны всех сортов. Только вот с греховным этим местом нельзя поступить так, будто его никогда не было. Грех можно искупить, замолить, испросить за него прощения. Только грех-то свершенный — он все равно останется. Пусть просто как память, как назидание на будущее и предостережение от свершения нового. Это место для кого-то станет погибелью, а для кого-то — точкой искупления…

— Интересное мнение, — заметил Доктор. — «Зона Искупления»… Хорошо звучит. Так, может, пусть она и остается, а? Эдакое Чистилище прямо на Земле…

— Нет! — решительно сказал Монах и даже треснул могучим кулаком по доскам крыльца. — Зло надо искоренять — где молитвой, а где и пулей. Но сделать это придется людям, и им же — самим увидеть, насколько они слабы перед демонами, какую силу им нужно одолеть. Им нужно возвыситься, преодолеть свою гордыню, корыстолюбие, страх — и изгнать это зло своими собственными руками! Здесь, прямо сейчас уже идет последняя битва Тьмы и Света!

Последнюю фразу он произнес уже стоя, нараспев, будто читая проповедь. И даже погрозил в темноту крепким кулаком — очевидно, тем самым тварям, что встретили его у дома Болотного Доктора.

— То есть Армагеддон в лице Зоны уже идет полным ходом, — кивнул Доктор. — Ваша точка зрения мне ясна. И все же она не единственная. Ведь помимо борьбы за хабар, постоянной схватки людей с аномальной природой Зоны, вокруг этого места не утихает и мощная борьба идей. Я говорю о науке. Может, Зона все-таки неспроста возникла на нашей планете? Может быть, она создана для того, чтобы человечество переосмыслило свое место в этом мире? Может, все это нужно зачем-то, а?

Последние слова Доктора были явно обращены к Буке. Наверное, это было продолжение какого-то давнего спора. И, наверное, не раз уже Бука отвечал так же, как ответил на этот раз — твердо, раздельно, резко:

— Нет. Никому не нужна эта проклятая Зона. Здесь только смерть, только боль и отчаяние — и ничего больше. Без нее люди были бы гораздо счастливее. И если ее вообще не возникнет — всем будет только лучше от этого. Я хочу, чтобы Зоны не было. Никогда.

— Что ж, — все так же спокойно сказал Доктор, переводя взгляд на Монаха. — Есть и такое мнение. И оно ничем не лучше, но и не хуже всех остальных. А потому — давайте-ка, берите вашего майора и несите его за мной.

Дом у Доктора был необычный. Впрочем, другого просто не могло быть у такого человека — который и не человек вовсе. Тесный бревенчатый тамбур переходил в просторную комнату, очевидно, основное жилое пространство. Здесь все было из дерева — стены, мебель. Пахло хорошо — не тиной, не ряской, не тухлыми болотными испарениями, а живым деревом. Словно подчеркивая эдакую патриархальность интерьера, висела на вбитом в стену крюке старая двустволка. На другой стене некоторым диссонансом с интерьером расположилась картина — что-то сюрреалистическое и неуловимо знакомое. Наверное, так должен был бы выглядеть дом хорошего, зажиточного лесничего или, скажем, егеря. У генеральных секретарей сгинувшего вслед за Припятью Союза были, наверное, такие вот, охотничьи домики. Хотя что-то подсказывало, что дом этот — вроде декорации и нужен Болотному Доктору лишь для вида. А может, он владел им просто по инерции, по привычке — чтобы оставалась какая-то ниточка, связывающая его с остальными людьми, у которых есть дом — место, куда возвращаются.

Но духу болот не нужен дом — дом нужен гостям. И пациентам. В последнем удалось убедиться, когда прошли вторую, внутреннюю дверь. Это помещение несколько не вязалось с егерским антуражем «охотничьего зала». Здесь был хром и кафель. Отличный кафель и самый высокосортный хром: надо полагать, это была операционная. И, судя по возгласу Антонова, — очень даже неплохая.

— Куда его? — спросил Маус, помогая Антонову и Петле тащить тело.

— Вот сюда, на кушетку, — указал Доктор. — Сейчас посмотрим, что тут можно сделать… Думаю, обойдемся парой надрезов — некроза практически нет…

— Можно я буду вам ассистировать? — придерживая очки у переносицы, нерешительно спросил Антонов. Видно было, как не терпится ему посмотреть, что же делает этот таинственный доктор со своими не менее странными пациентами.