Змееловы - Анатолий Безуглов

Холодайкин, окончательно придя в себя, сначала слушал внимательно, но в конце концов остановил его:

— Это нам все известно… Сколько зарабатываешь в экспедиции?

— Ну, оклад шофера второго класса и еще как бы полставки за змей.

— Как это — полставки?

— Ну, я меньше ребят ловлю…

— И сколько у тебя набегает в месяц?

— Только за змей сотни две с половиной, три.

— Жгут они тебе карман, что ли?

— Как это понимать, гражданин прокурор?

— Говорят, закладываешь за воротник…

Вася грустно согласился:

— Случается. А вот последняя неприятность, с Гридневой, получилась в трезвом виде. Так что…

— Да как же тебя все-таки держат на работе? Наверное, с последнего места того, попросили?

— Нет, сам ушел. Иной раз не сдержишься, возьмешь грамм сто. Ну, а ГАИ тут как тут. Вот я и подался к змееловам.

— Значит, в лес сбежал? (Вася пожал плечами.) Нехорошо, Пузырев, нехорошо. Ну, а как Азаров к этому относился?

— Плохо, гражданин прокурор. Все грозился шею намылить. — Вася вздохнул. — Напортил я ему крепко… Так что с меня надо спрашивать…

— Что спрашивать?

— Ну, я ведь рассказал, как было…

— Ты лучше мне скажи: Азаров поручал тебе «левые» ездки лично от себя? Может быть, кого встретить, что-нибудь подвезти… За икрой, может быть…

Василий, не задумываясь, ответил:

— Нет, такого не было.

— А ты получше подумай.

— Нет, ничего такого он меня не просил.

— А его самого просил куда-нибудь отвезти по личным делам?

— Не было у него личных дел. Это точно.

— Ты вспомни.

— Что вспоминать? Не было такого, и все тут, — упрямо сказал Василий.

— Ну что ж, Пузырев, твои показания мы запишем. — Холодайкин стал писать протокол. — А дальше ты как думаешь?

— Что?

— Будем продолжать пить или нет?

— Постараюсь…

— Все беды человека от водки, — назидательно говорил врио прокурора, не отрываясь от бумаги. — Нет чтобы силы свои на дело тратить… Семья у тебя большая?

— Не обзавелся еще.

— Трудно тебе будет обзавестись. Какая пойдет за пьяницу, а?

— Полюбит — пойдет, — уверенно сказал Вася. — Глядишь, через это совсем брошу…

— Сейчас бросать надо. Потом — поздно. На, ознакомься, подпиши. Если что вспомнишь насчет того, что я тебя спрашивал, приходи…

Закончив с Пузыревым, Холодайкин вышел в приемную. Земфира Илларионовна еще с большим усердием занялась бумагами. Врио прокурора прошелся по зданию, заглянул во все комнаты, осматривая их взглядом радивого хозяина.

— Да, подновить все не мешало бы, — остановился он у стола секретаря. — Говорил в области, обещали выделить деньги на ремонт. — Алексей Владимирович ощупал оконные рамы, колупнул потрескавшуюся краску на подоконнике. — Удивляюсь я прежнему руководству: за восемь лет ни разу не делали капитального ремонта. Несолидно мы выглядим. Что думает о нас посетитель, усаживаясь на этот стул? — Холодайкин сел на стул и покачался на нем, тот отчаянно заскрипел. — А посетитель решит, что у государства нет денег для учреждений, стоящих на страже социалистической законности. Или подумает, что человек, сидящий в том кресле, — Холодайкин показал на кабинет прокурора, — не печется о своем рабочем месте… Так я говорю, Земфира Илларионовна?

— Посетители мечтают, как бы поскорее уйти отсюда, а на чем сидеть, им все равно. — Секретарь усмехнулась: — Лишь бы не за решеткой.

— Неправильно вы мыслите. Закон — он должен начинаться со стула. — Холодайкин многозначительно хмыкнул: — Ничего, скоро все наладится. Сперва ремонтик, потом за мебель возьмусь. А там, глядишь, подумаем насчет другого помещения…

— А чем здесь плохо? — заметила секретарь.

— Несолидно. — Врио прокурора постучал по тонкой стенке, отгораживающей приемную от соседней комнаты. — Районная прокуратура как-никак!

33

Клинычев держался в кабинете врио прокурора как-то неуверенно.

— Значит, вас уже вызывали в милицию по делу браконьеров? — задал вопрос Холодайкин.

Леонид замялся:

— Там говорили со мной… Не понимаю, зачем. С Бутыриным я случайно знаком. Вместе лежали в больнице.

Алексей Владимирович постучал пальцем по столу:

— Мы боремся за сохранение природных богатств, а находятся элементы, которые в корыстных целях разбазаривают народное достояние… И находятся такие несознательные люди, которые перекупают у браконьеров-вредителей ценные пищевые продукты. Я бы даже сказал дефицитные. А не было бы таких людей, Бутырин и ему подобные не знали бы, куда девать наворованное у государства добро. Вот и получается: кто больше виноват — Бутырин или те, кто у него покупает? Как вы считаете?

— Правильно вы говорите, товарищ прокурор.

— А вот вы поступаете неправильно, — покачал головой Холодайкин.

— Я хорошо зарабатываю и так, — уклончиво ответил Клинычев. — Правда, рискуя жизнью.

— Ну, это вы для своего кармана рискуете.

— Семью надо содержать…

— И большая семья?

— Конечно! Мать больная, два брата, сестра…

— Братья младше вас?

Леонид смутился:

— Почти одногодки. — И добавил: — Детей у них много, помогаю. У нас так принято. На Кавказе живем. — Клинычев хлопнул себя по колену. — И зачем я сюда приехал? Жена говорит, дома сиди. В конце концов, змей и у нас сколько хочешь. От больной матери уехал. Молодой я еще, дурак! — Леонид постучал себя по голове.

— Обзавелся семьей — уже не молодой, считай… Где же вы деньги взяли на эту махинацию?

— Какую махинацию?

— Бутырин утверждает, что вы ему как будто дали за икру триста рублей. Врет, значит?

— Откуда у меня могут быть такие деньги? Ни у кого в экспедиции сейчас таких денег нет. Вот рассчитаются с нами, тогда другое дело.

— Никто из ваших ребят, кроме вас, в этом деле не участвовал?

— О чем вы говорите, товарищ прокурор? — искренне удивился Клинычев.

— Вы отлично знаете. — Холодайкин поиграл карандашом. — Дело из милиции рано или поздно попадет к нам.

Клинычев обиженно сказал:

— Я с вами, товарищ прокурор, откровенно… Вот до вас следователь был, женщина. Говоришь с ней, а она непонятно о чем спрашивает. С вами легче. Все как есть выкладываю… А вы про Бутырина. Он что хочешь может наговорить на человека. Пускай скажет, где он деньги у меня видел? Думает, посторонний человек, зарабатывает хорошо, так на него все можно свалить…

— Что ж, Клинычев, ваше дело отпираться. Этим сейчас занимаются органы внутренних дел, перед ними и держите ответ… Я хотел узнать, не замешан ли кто еще из ваших. Если у человека деньги и он скрывает, тут что-то не то.

Клинычев слегка побледнел. Зазвонил телефон. Холодайкин поднял трубку.

— Холодайкин слушает… Вера Петровна, это вы, подождите одну минуточку. — Он обратился к Леониду: — Пройдите в приемную. Я вас позову. (Клинычев с готовностью вышел.) Понимаете, Вера Петровна, хотел навестить вас, да занят очень, сами знаете… — Алексей Владимирович откашлялся.

— Ничего, не надо беспокоиться, — ответила Вера Петровна. — Алексей Владимирович, как там насчет Рославцевой? Я слышала, вы в облпрокуратуру ездили?

— Это не телефонный разговор…

— Я прорвалась в кабинет главврача. Здесь никого нет. А вы один?

— Да, один. — Холодайкин недовольно заметил следователю: — Вам беспокоиться нельзя, отдыхайте, лечитесь… Все идет как надо.

— Мне будет спокойней, если вы скажете, как решили с Рославцевой, — упрямо повторила Седых. — Я ведь не отстану.

— Решили. Сделаем запрос через Министерство иностранных дел.

— Это возможно?

— Так подсказали товарищи из области.

— Хорошо. Что еще новенького?

Холодайкин не успел ответить, как послышались короткие гудки. Он недоуменно положил, трубку. Некоторое время подождал. Раздался звонок. На этот раз звонили из райкома, вызвали на совещание. Алексей Владимирович, отложив все дела, отправился туда.

…Через несколько дней Холодайкин поехал к Скорину. В прокуратуру поступила жалоба на неверные действия зам начальника РОВДа.

По дороге он думал о том, что надо форсировать дело о пропаже яда. Но на допросах Азаров или повторял уже сказанное ранее или вовсе замыкался в себе и отказывался отвечать.

Скорин встретил Алексея Владимировича спокойно потому, что о жалобе знал. Он был уверен, что это кляуза. Факты действительно не подтвердились.

Уже в конце своего визита Холодайкин спросил у Скорина:

— Как дело по Рыбнадзору?

— Вас Клинычев интересует? — напрямик спросил майор.

— И Клинычев тоже.

— В Сухуми его дружка накрыли. Думаю, прижмем хвост и этому.

— Когда закончите?

— Постараемся поскорее.