Вся ложь (ЛП) - Кент Рина

Он обнимает меня. Ашер обнимает меня.

Он притягивает меня к себе и позволяет мне устроиться в изгибе его тела, моя шея спрятана в его шее, а ноги уютно устроились между его ногами.

— Просто поспи, — бормочет он мне в голову, целомудренно целуя в макушку.

Когда я закрываю глаза, я знаю, что буду спать так хорошо, как никогда раньше.

Потому что я наконец-то чувствую, что принадлежу этому месту.

Глава 28

Рейна

— Мы будем всегда вместе?

Ее рука лежит на моей груди, где громко бьется мое сердце, слезы наворачиваются на ее глаза.

— Даже если меня здесь не будет, я всегда буду рядом, Рай.

Я киваю несколько раз и держу ее за руку, как будто это единственная линия, которая у меня есть в жизни.

— С тобой все будет в порядке, Рей.

Она улыбается, ее нос слегка подергивается.

— Нет. С нами все будет хорошо.

Когда я говорю, мой голос едва слышен:

— Я люблю тебя, Рейна.

— Я тоже тебя люблю, Рай.

Мои глаза распахиваются навстречу темноте.

Глубокой, неконтролируемое тьме.

Я открываю рот, чтобы закричать, но не издаю ни звука. Тяжелая тяжесть ложится мне на грудь, смещаясь, будто вот-вот прорвется наружу.

Вот тогда я понимаю, что не дышу. Ничто не душит мой воздух, так почему, черт возьми, я не дышу?

Дыши.

Дыши.

— Рейна!

Мои легкие начинают работать от этого голоса. Этот низкий, твердый голос с легкой хрипотцой.

Комнату освещает свет, и вместе с ним мои легкие восстанавливают функции. Я хватаю ртом воздух, словно тону, и теперь наконец вижу поверхность.

Сильные руки держат меня в стальной клетке, когда я вдыхаю и выдыхаю.

Вдыхаю. Выдыхаю.

Сандаловое дерево и цитрусы.

Ашер.

Мои ногти впиваются в тонкий материал его футболки, когда я смотрю на него снизу вверх. Размытость все еще затуманивает мое зрение из-за слез во сне — или воспоминаний.

Он наблюдает за мной с непонятным выражением лица. Его густые брови хмурятся вниз, когда его большой палец гладит кожу моего живота там, где топ встречается с шортами.

Вверх и вниз. Вверх и вниз.

Трение, которое создает его прикосновение, похоже на успокаивающую колыбельную. Причина дышать. Остаться здесь.

Ашер, должно быть, принял душ, потому что его волосы наполовину влажные и спадают на лоб в совершенном беспорядке. При включенной прикроватной лампе зелень его глаз мерцает более темным оттенком, как ночь или... неизвестность.

Почему я продолжаю стремиться к неизвестному? Это из-за острых ощущений? Ощущение того, что у меня отняли волю?

Правда, это неизвестное удерживающее мрачное облако на расстоянии. Присутствие Ашера, хотя и не всегда приятное, было якорем.

Что-то, на что я могу опереться, что-то, на что я могу смотреть и дышать.

— Что это было? — спрашивает он тем подозрительным тоном, которым разговаривает со мной с тех пор, как я очнулась в больнице.

Как будто я дышу, и он подозревает, что за этим кроется скрытый мотив.

— Рейна.

Одно слово. Это всего лишь одно слово, мое имя, но он произносит его с такой властностью, с такой силой, что у меня дрожат бедра.

Как бы я себя чувствовала, если бы он использовал этот голос, находясь внутри меня, и...

Я внутренне качаю головой. В настоящее время это совершенно неправильный образ.

— Это... — мой голос звучит хрипло, будто я кричала во всю глотку. Я прочищаю горло. — Просто сон.

— Какой сон?

Его пронзительный взгляд остается прежним, жестким и непреклонным.

Он этого так просто не оставит.

Я наклоняю голову еще дальше, чтобы она лежала на его крепком плече, и получаю полное представление о его чертах лица. Что-то в них изменилось, они почти... смягчились.

Нет и следа Ашера, который смотрел на меня только с чистой ненавистью.

— Это не важно, — говорю я.

— Скажи мне, и я решу, важно это или нет.

— Это не имеет смысла, ясно? — я вздыхаю. — Я звала какую-то другую, Рейну. Очевидно, это игра моего подсознания.

— Игра твоего подсознания, — повторяет он нейтральным тоном, словно чувствует слова или пытается понять, почему я их сказала. Выражение его лица по большей части остается непроницаемым, но его хватка вокруг меня немного крепче. — Что еще было?

— Голос назвал меня Рай, и мы пообещали друг другу кое-что… Не знаю. Я говорила тебе. В этом нет никакого смысла.

— Тебе раньше снились такие сны?

— Да. Несколько раз. — я замолкаю, прищурившись, вглядываясь вдаль. — Теперь, думая об этом, мне всегда казалось, что я разговариваю сама с собой.

— Разговариваешь сама с собой. Интересно.

— Почему? Как думаешь, что произошло?

Расчетливая жилка возвращается в его черты.

— Я сам собираю это воедино.

— Это не имеет смысла, что тут можно собирать воедино?

— Это то, что ты действительно думаешь?

Я проглатываю комок в горле.

— Я... не знаю.

И я не хочу знать. Эти сны, должно быть, какая-то жестокая шутка подсознания. В противном случае все обернется к худшему.

Это может означать, что у меня диссоциативное расстройство личности или что-то в этом роде. Это единственное объяснение тому факту, что я разговариваю сама с собой и у меня есть два имени.

Есть также возможность рождения близнеца, но это недействительно. Я была единственным ребенком в семье.

Движение большого пальца Ашера вверх и вниз по моему бедру останавливается на секунду, прежде чем возобновиться.

Мое сердце учащается, чем больше он прикасается ко мне. Я тону в нем. В его лосьоне после бритья с легким цитрусовым мужским ароматом. В тепле его объятий.

Как он мог стать таким теплым после того, как был таким холодным? Что изменилось?

— Почему ты здесь, Эш? — спрашиваю я тихим голосом.

— Ашер, — клянусь, он сдержался, чтобы не закатить глаза. — И ты плакала прошлой ночью, не забыла? Ты вроде как цеплялась за меня.

— Ты мог бы уйти, когда я спала. На самом деле, ты это сделал. Ты принял душ и переоделся. Так почему ты вернулся?

Он молчит несколько секунд, воздух наполнен невысказанными словами, прежде чем из него вырывается глубокий вздох.

— Ложись обратно спать, Рейна.

Я сильнее впиваюсь пальцами в его грудь.

— Нет. Скажи мне. Если ты так сильно меня ненавидишь, почему продолжаешь возвращаться ко мне?

Его война молчания возвращается, и я ожидаю, что он проигнорирует меня, притворится, что у нас никогда не было этого разговора.

Черт, я ожидаю, что он встанет и выйдет из комнаты. Конечно, я должна была получить то, что могла получить от Ашера. Наверное, мне следовало держать рот на замке, спать в его объятиях и притворяться, что ничего не случилось.

Но я обязана себе гораздо большим, чем это.

Правда, Старая Рейна была дьявольским отродьем и каким-то образом причинила Ашеру боль, но я больше не она. Если он этого не видит, если он не может отличить нас двоих, тогда он не заслуживает новой меня.

Вместо того, чтобы оттолкнуть меня и уйти, Ашер сжимает челюсти, и его глаза находят мои. Они зеленые, грубые и... растерянные?

— Я не знаю.

— Ты не знаешь? — шепчу я, чувствуя, как его слова затрагивают глубокую, тайную часть меня.

Часть, которую я считала запечатанной и защищенной.

Часть, которую, как я думала, Ашер никогда не достигнет.

Как могли его простые слова открыть врата в мое бронированное сердце? Как я могла позволить ему так глубоко тронуть меня?

Не слишком ли далеко я зашла?

Ашер переворачивает меня, и я приземляюсь под ним со вздохом. Его массивное тело нависает надо мной, бедра обхватывают мои, а одна из его рук удерживает оба моих запястья над головой на подушке.

Мое сердцебиение учащается, и странное ощущение скребется внизу живота. Нет, не странное. Это ощущение присуще исключительно Ашеру. Всякий раз, когда он в поле зрения, всякий раз, когда он находится в непосредственной близости от меня, эта потребность слиться с ним захватывает мое существо и отказывается отпускать.