Пир во время чумы - Николай Леонов

Он вновь взялся за телефон. С годами Гуров феноменально натренировал свою память на телефонные номера и имена нужных людей. Он набрал код Москвы, номер молодого помощника, с которым месяц назад разговаривал. И недаром говорится: фортуна — едва ли не половина успеха в сыскной работе. Трубку сняли сразу. Гуров узнал голос и весело сказал:

— Здравствуйте, Владимир. Вы мне, помнится, обещали устроить встречу с вашим шефом. Говорят, обещанного три года ждут, я тороплюсь, прошел лишь месяц.

— Здравствуйте, Лев Иванович, месяц прошел, ситуация со временем у шефа если и изменилась, то лишь к худшему. Вы читаете газеты, смотрите телевизор? — спросил помощник.

— Обязательно, — соврал сыщик. — Но сегодня мне нужны именно вы. — Гуров старался говорить как можно беззаботнее. — Вы стартовали в большой гонке. Я могу в вашу упряжку поставить мощного коренника. Вдумайтесь, отнеситесь максимально серьезно.

— Не я решаю, — ответил помощник.

— Я работаю по розыску убийц Старовой. В моем успехе заинтересовано далеко не все население России, — сказал сыщик.

— Догадываюсь. Но если у вас имеется результат, положение кардинально меняется. Насколько это серьезно? — спросил помощник.

— Вопрос излишний. Жизнь сама по себе не всегда серьезна. Вам следует запланировать встречу с избирателями российской глубинки. Запланировать, вы меня понимаете? Человек предполагает, бог располагает. Пусть в прессе появится упоминание о ваших планах. В аэропорту отправления можно организовать интервью одному из ведущих телекомментаторов. Я появлюсь с задержанными как бы случайно. Известно, хорошие экспромты готовятся особо тщательно. Время сообщу дополнительно.

— Попробую, но ничего не обещаю, — ответил помощник. — Кто будет договариваться с телевидением?

— Вы, частично я. Но вам, лично вам, следует встретиться с телезвездой и переговорить. Лично переговорить, не по телефону. — Сыщик убрал из голоса легкость, давил каждым словом.

— А если все провалится? — неуверенно спросил помощник.

— Вылетите с работы. Я жертвую неизмеримо большим. — Гуров почти хамил. Его тон оказал должное воздействие.

— На меня плевать, я ответственен перед шефом.

— Он политик, в прошлом спортсмен, должен понимать: хочешь нокаутировать — обязательно раскрываешься, рискуя налететь на встречный удар... Желаю вам твердости и смелости. Буду звонить.

— Да что я...

Гуров положил трубку и передразнил абонента:

— “Да что я”... Каждый прикидывается муравьем, оправдывает свое бездействие.

— Лев Иванович, вы кого уговариваете? — спросил Классик.

— А вас троих чтобы я больше не слышал и не видел. Вы составляете смету, получаете деньги, карабкаетесь, цепляетесь, кусаетесь. У тебя в госпитале поклонницы остались?

— Если только медсестра, — неуверенно протянул артист.

— На уровне главврача я решу, мне нужны две, лучше три медсестры, — сказал Гуров.

— Как ты догадался? — удивился Станислав. — Ты противный мужик, я тебя не люблю.

— Я не девка, меня любить не обязательно. Еще один звонок, и поехали. — Гуров вновь взялся за телефон.

Примерно месяц назад Гуров уже разговаривал с супругой популярнейшего телеведущего. Маша, так звали жену звезды, даже по телефону произвела впечатление интеллигентной, обаятельной женщины. На этот раз он не мог долго пробиться в Москву, затем был занят московский Номер. В конце концов, когда, казалось бы, все препятствия преодолены, строгий женский голос произнес:

— Здравствуйте, я не могу позвать к телефону Машу, она больна. Извините.

Но сыщик успел сказать, не дал строгой даме положить трубку:

— Простите, вас беспокоит не поклонник Марии или ее знаменитого супруга, а из милиции, по неотложному делу.

— Неотложное дело — это разбитое окно, — язвительно заметила дама. — Участковый заходил, стекло мы давно вставили.

— Рад за вас. Говорит полковник Гуров. Вы не можете позвать Марию, я понимаю, но отнести к ней аппарат вас не затруднит?

Видимо, звание и безукоризненная вежливость произвели впечатление, но не сломали оборону окончательно.

— Да поймите, полковник, у девочки температура, горло...

— Клянусь вам, — перебил сыщик, — Маша не станет разговаривать. Она лишь меня выслушает и положит трубку.

— Пять минут, и я вас разъединю, — смилостивилась дама.

— Здравствуйте. — Голос у Маши действительно сипел. — Лев Иванович, это вы?

— Виноват, не разговаривайте, слушайте, надеюсь, скоро поправитесь, — быстро проговорил Гуров. — Вскоре к вашему мужу обратятся из думской фракции с просьбой об интервью. Это крайне серьезно. Заверьте супруга, просьба продиктована отнюдь не желанием одного из кандидатов в начинающейся гонке покрасоваться на экране. Вопрос крайне серьезный и далеко не безынтересный для вашего супруга.

— Он не нуждается в рекламе, — суховато сказала Маша.

— А я рекламы так просто боюсь. Я работаю на земле, есть у нас такое выражение: мне только и не хватает, чтобы меня видели по телевизору, а затем подстрелили на улице. Желаю вам скорейшего выздоровления, и передайте поклон супругу.

Сыщик положил трубку, отер платком лицо.

— Все, что можно сделать языком, сделано. Осталось лишь храм поставить. — Он прошел к ширме.

Глаза Капитана смотрели осмысленно, беззлобно, даже с некоторым сочувствием.

— Я рассчитываю на тебя, Алексей Иванович, будь другом, не подведи. — Сыщик пожал его худую руку. — Может, и свидимся.

— Это ты брось, мент! Не дави на жалость. — Капитан сел. — На таких, как ты, только и пахать.

— Спасибо, за это не волнуйся: пашут, даже не распрягают. — Гуров пожал руку Сильверу, показал кулак Классику, кивнул Станиславу на дверь.

Сыщики вышли на улицу и остановились — казалось, перед лицом опустили черный бархат. Они немного постояли, темень рассеялась, глянули подслеповатые окошки домов на другой стороне улицы. Справа шевелились фигуры, слышался шепот.

Гуров снял машину с сигнализации, сел за руль, врубил фары. Несколько женщин стояли у забора, прикрывая лица от резкого света.

— Никак нашего дозорного пришибли? — спросил Станислав.

Гуров не ответил, ощущая беду, вынул из ящика мощный фонарь, выбрался из автомобиля, направился к собравшимся.

— Изверги, мужиков вам не хватает, детей кончаете? — Голос звучал высоко, отчаянно.

Гуров подошел, чиркнул лучом по ногам, выхватил лежавшее на тротуаре маленькое тело и быстро отвернулся. Он осветил себя и подошедшего Станислава, который с ходу напористо и зло сказал:

— Ясное дело, никто ничего не видел и не слышал!

— А пошел бы ты, смельчак херов! Сейчас коромыслом перекрещу, враз поумнеешь. — У моложавой крепкой женщины в руках действительно было коромысло.

— Я, сестренка, крещеный, — ответил Стас. — В милицию, конечно, не звонили? — Он присел, положил ладонь на лоб Петра. — Примерно с час, сразу, как вышел.

— А тебе больше других надо? — одернул друга Гуров. — У них своя жизнь, свои счеты.

— У тебя, командир, детей нет, партбилет отобрали, в церковь ты не ходишь, — поняв друга и подыгрывая ему, резко говорил Стас. — Бабоньки, схороните по-людски, пацан еще, божий человек.

— Его ко мне в сад кинули, — начала объяснять худая старуха. — Он бутылки собирал, я его видела. Стас сунул старухе сто рублей, перекрестился.

— Схороните да помяните. — Стас пошел догонять Гурова, когда услышал:

— Ты случаем не ошибся, мил человек? — старуха ковыляла следом, показывала стольник. — Много дал.

— Ошибся, — кивнул Стас. — Но я, мать, человек верующий, а деньги обратно брать грешно. — Он широко перекрестил женщину, сел в машину.

— Как последний фраер, — шептал Гуров. — Я ублюдку этому на обувку дал, пожалел змею.

— Торопимся, думать не успеваем, — сказал Станислав. — Считай, пустой крючок словили. Лоху последнему понятно: не мог Мефодий придурка в рваных кедах за нами пустить. Старик палку перегнул, а мы сломали, и парня зарезали.

Гуров дернул с места так резко, что Стас поперхнулся, через некоторое время спросил:

— Я сам-то не перегнул, святым прикинулся? Ведь, если по делу, у нас к нищему интереса нет, мы менты. Я ломался, желая артистов защитить. Слух пойдет, что мы вроде переживали, и тогда бандиты артистов спалят.

— Заткнись. Мир Петрухе, он сейчас в раю, слава богу, его не сгребли, в подвал не затащили, легко умер.

— Я из своих “легких” покойников могу себе дорогу в ад вымостить. Куда едем?

— Тебя домой подброшу, сам к Мефодию подамся.

Тяжелый разговор предстоит. Нам письмо Иуды и горячие стволы необходимы, — ответил Гуров.

— А убийцы? — спросил Станислав.

— Этих покойный мальчонка фактически назвал. Завтра поутру подашься на базар, уточнишь, — сказал Гуров. — С Мефодием, ясное дело, они уже переговорили... Может, звонили, понятно, что у них в местной спецслужбе верный человек имеется.