Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Дик Фрэнсис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В трехлетнем возрасте он делал кое-какие успехи, но только в малопрестижных скачках. Я вернул каталог Уоррену, улыбнулся, поблагодарил его, и мы не спеша двинулись к следующей конюшне. Когда даже Уоррену надоело разглядывать лошадей в денниках, мы ушли из конюшен и принялись смотреть, как на маленький выводной круг, обнесенный деревянной изгородью, выводят первых лошадей.
Круг освещали расставленные вдоль ограды фонари, подкрепленные прожекторами, спрятанными в кронах деревьев. Внутри, точно на сцене, кучки людей лихорадочно наводили окончательный лоск на своих питомцев, надеясь вытрясти побольше денег из неопытных покупателей. У некоторых лошадей гривы были украшены рядами ярких шерстяных помпонов, спускавшихся от ушей к холке, словно в цирке. Лот номер один, великолепно смотревшийся в алых помпонах, картинно вскинул длинную гнедую голову и заржал.
Я сказал Элли и семейству Барбо, что через минуту вернусь, и оставил их у ограды. После пары вопросов и одного неверного ответа я наконец нашел переполненную контору аукционистов, расположенную в том же здании, что и арена аукциона.
— Свидетельство от ветеринара? Пожалуйста. Оплата вперед. Если не хотите ждать, подойдите через полчаса.
Я расплатился и вернулся к своим. Уоррен как раз решил, что пора освежиться, и мы некоторое время простояли в теплой ночи рядом с одним из баров, попивая «Бакарди» и кока-колу из бумажных стаканчиков.
Из десятка распахнутых дверей и окон круглого здания аукциона лился наружу яркий свет. Внутри ряды брезентовых стульев начинали заполняться народом, на трибуне в центре зала аукционисты готовились к вечерним торгам. Мы допили свои напитки, культурно сунули стаканчики в урну и отправились вместе со всей толпой глазеть на зрелище.
Номер один гарцевал вдоль барьера вокруг трибуны, изящно кивая своими помпонами. Аукционист принялся нараспев расхваливать и превозносить достоинства коня. Поначалу, пока ухо не привыкло, я ничего не понимал. Номер один пошел за пять тысяч долларов. Уоррен сказал, что цены будут низкие из-за тяжелой экономической ситуации.
Лошади выходили и уходили. Когда номер пятнадцать, в оранжевых помпонах, был продан за сумму, вызвавшую в толпе возбужденное перешептывание, я потихоньку пробрался в офис и обнаружил там самого ветеринара, раздававшего свои справки другим покупателям.
— Номер шестьдесят два? — переспросил он. — Конечно. Сейчас поищу.
Он перевернул пару страниц в блокноте.
— Вот он. Темно-гнедой мерин, верно?
— Черный, — сказал я.
— Нет-нет! Никогда не говорите про лошадь, что она черная, это дурная примета, — ветеринар коротко улыбнулся. Это был деловитый человек средних лет, похожий на клерка. — Пять лет. Здоровье в полном порядке.
Он захлопнул блокнот и обернулся к следующему клиенту.
— Как, и все? — с недоумением спросил я.
— Конечно, — коротко ответил он. — Шумов в сердце нет, ноги прохладные, зубы соответствуют возрасту, глаза нормальные, шаг нормальный, рысь правильная. Растянутых сухожилий и повреждений суставов нет.
— Спасибо, — сказал я.
— Пожалуйста.
— Его что, накачали транквилизаторами? Ветеринар внимательно взглянул на меня, потом улыбнулся.
— Наверно. Скорее всего, ацепромазином.
— Это всегда так делают, или он может оказаться норовистым?
— Вряд ли ему дали слишком много. Полагаю, с ним все в порядке.
— Еще раз спасибо.
Я вернулся на аукцион как раз вовремя, чтобы увидеть, как Уоррен ерзает на месте, наблюдая за продажей рыжего жеребчика. Когда цена поднялась до пятнадцати тысяч, Минти буквально схватила его за руки и сказала, чтобы он не делал глупостей — Но он должен быть здоровым, — протестовал Уоррен, — иначе бы за него не давали таких денег!
После тридцати секунд ожесточенного торга жеребчик пошел с молотка за двадцать пять тысяч. Уоррен весь вечер ворчал по этому поводу. Минти успокоилась, словно ей только что удалось провести свой корабль через опасные рифы, и сказала, что ей хочется подышать свежим воздухом. Мы вышли наружу и снова прислонились к ограде выводного круга.
На аукционе было несколько англичан. Люди, которых я знал и которые знали меня. Не близкие друзья, всего лишь случайные знакомые. Но они непременно обратят внимание, если я сделаю что-то неожиданное.
Я небрежно обернулся к Уоррену.
— Все мои деньги — в Нью-Йорке, — сказал я. — Я могу получить их завтра. Не одолжите ли мне некоторую сумму до завтра?
— Конечно! — добродушно ответил Уоррен и полез за бумажником. — А сколько вам надо?
— Столько, чтобы хватило на того черного мерина.
— Чего? — рука Уоррена застыла в воздухе, и глаза его расширились.
— Не купите ли его для меня?
— Вы шутите!
— Нет.
Уоррен обратился за помощью к Элли:
— Он что, серьезно?
— Он сумасшедший, он на все способен, — ответила Элли.
— Вот именно, — сказал Уоррен. — Это же сумасшествие! Покупать совершенно бесполезную лошадь только потому, что он похож на вашего стиплера!
Элли внезапно поняла, что к чему. Она весело улыбнулась и спросила:
— И что же ты собираешься с ним делать? Я поцеловал ее в лоб и сказал:
— Увидишь.
Глава 10
Уоррен с превеликим удовольствием приобрел Черного Огня за четыре тысячи шестьсот долларов. Он сам вел торг, сам расписался в документах, сам расплатился Все с тем же неколебимым добродушием он договорился о том, чтобы коня немедленно забрали из Хайалиа и переправили в Англию самолетом.
— Развлекается, — проворчала Минти. Хорошее настроение Уоррена продержалось всю дорогу до Садового острова. Он подкрепил его несколькими рюмочками виски.
— Вы, конечно, купили дерьмо, — весело говорил он. — Но, знаете ли, давненько я так не веселился! А вы видели, какая физиономия была у того мужика, у которого я его перехватил? Он-то надеялся купить его за тысячу! — Уоррен хихикнул. — На четырех пятистах он скис. Он же видел, что я готов поднимать цену до бесконечности!
Минти заметила, чтобы он радовался, пока можно, — теперь ему очень долго не придется покупать новых лошадей. А Элли пошла проводить меня до двери. Мы некоторое время постояли в темноте рядом, совсем близко.
— Один день прошел. Осталось еще три, — сказала она.
— Лошадей больше не будет, — пообещал я.
— Хорошо.
— И людей тоже поменьше. Пауза. Потом снова:
— Хорошо.
Я улыбнулся, поцеловал Элли на прощание и подтолкнул ее к двери, от греха подальше, пока мои благие намерения не переросли в старое доброе вожделение. Самый верный способ потерять ее — это пытаться чего-то добиться от нее силой.
* * *
Она предложила отправиться на знаменитые флоридские рифы, искупаться и устроить пикничок. Мы поехали на «Импале». В багажнике лежала коробка, набитая всякими вкусностями. А впереди полыхал Тропик Рака.
