Первая и последняя свобода - Джидду Кришнамурти

Так что с помощью практики, путём привычки, путём культивирования шаблона ум только достигает того, что он сам себе наметил. Следовательно, он не свободен; поэтому он не может представить себе того, что неизмеримо. Осознавать весь этот процесс — почему вы постоянно подгоняете себя под общественное мнение; под определённых святых; весь этот бизнес подчинения мнению, либо святого, либо соседа, что одно и то же, — осознавать всё это приспособление путём практики, с помощью тонких способов подавления себя, отрицания, утверждения, возвышения, всего, что включает приспособление к образцу, подчинение шаблону, — это уже начало свободы, из которой исходит добродетель. Добродетель, конечно, не культивирование определённой идеи. Не-жадность, к примеру, если она преследуется как цель, больше уже не добродетель, не так ли? Это как если вы осознаёте, что вы не-жадны — добродетельны ли вы? Это как раз то, что мы делаем с помощью дисциплины.

Дисциплина, подчинение, приспособление, практика — все они только придают ещё большую силу сознанию, что вы представляете собой что-то, только усиливают сознание собственной значимости. Ум практикует неалчность, и, следовательно, он не свободен от своего собственного сознания себя как неалчного; поэтому неалчен он не в реальности. Он просто набросил на себя новый покров, который он назвал неалчностью. Мы можем видеть целиком весь процесс всего этого: мотивация, желание результата, цели, приспособление к образцу, желание быть в безопасности в погоне за образцом — всё это просто движение от известного к известному, всегда в пределах процесса ума, заключающего себя в свои собственные рамки. Видеть всё это, осознавать это — начало разума, а разум не представляет собой ни добродетель, ни не-добродетель, он не может быть втиснут в образец ни добродетели, ни не-добродетели. Разум приносит свободу, а свобода — не вседозволенность, не беспорядок. Без этого разума не может быть добродетели; добродетель даёт свободу, а в свободе в жизнь вступает реальность. Если вы видите весь процесс целиком и полностью, во всей его сути, тогда вы обнаруживаете, что нет никакого конфликта. Это потому, что мы пребываем в конфликте и хотим убежать от этого конфликта, мы и перебираем всевозможные формы дисциплины, отрицаний и утверждений. Когда мы видим, что представляет собой процесс конфликта, вопроса о дисциплине нет, потому что тогда мы каждый миг понимаем пути конфликта. Это требует огромной бдительности — наблюдения себя всё время; удивительно здесь то, что хотя вы можете и не наблюдать всё время, но присутствует регистрирующий процесс, протекающий внутренне, и коль скоро есть такое намерение — чувствительность, внутренняя восприимчивость, чуткость всё время фиксирует картину, проекцию которой она может показать, когда вы будете спокойны.

Следовательно, это не вопрос дисциплины. Чувствительность никогда не приходит путём принуждения. Вы можете заставить ребёнка делать что-то, поставить его в угол, и он может затихнуть; но внутренне, возможно, у него всё кипит, и он, глядя в окно, что-то делает, чтобы убежать. Это то, что мы всё ещё делаем. Так что вопрос о дисциплине и о том, кто прав и кто не прав, может быть разрешён только вами самими.

Итак, вы видите, мы боимся пойти не туда, потому что мы хотим быть успешными. Страх — подкладка желания быть дисциплинированным, но неизведанное не может быть поймано в сеть дисциплины. Напротив, неизведанное должно иметь свободу, а не шаблон вашего ума. Именно поэтому спокойствие ума столь существенно. Когда ум сознаёт, что он спокоен, это уже больше не спокойствие; когда ум сознаёт, что он не-жадный, свободен от жадности, ум опознаёт себя в новой одежде не-жадности — но это не спокойствие. Вот почему следует также в этом вопросе понимать проблему того, кто контролирует, и того, что контролируется. Они — не отдельные феномены, но единый феномен: контролирующий и контролируемое — одно целое.

6. Об одиночестве

ВОПРОС: Я начинаю осознавать, что я очень одинок. Что мне делать?

КРИШНАМУРТИ: Спрашивающий хочет знать, почему он чувствует одиночество. Знаете ли вы, что такое одиночество, осознаёте ли вы его? Я очень сомневаюсь в этом, ведь мы нивелируем себя в деятельности, в книгах, во взаимоотношениях, в идеях, которые действительно не дают нам осознавать одиночество. Что мы подразумеваем под одиночеством? Это ощущение пустоты, когда ничего нет, исключительной неуверенности, когда ни в чём нет опоры. Это не отчаяние, не безнадёжность, но чувство пустоты, чувство опустошённости, чувство растерянности. Уверен, мы все чувствовали это, счастливые и несчастливые, очень-очень активные и те, кто привержен знанию. Все они это знают. Это чувство настоящей неизбывности боли, боли, которую ничем невозможно прикрыть, хотя мы и пытаемся сделать это.

Давайте подойдём к этой проблеме ещё раз, чтобы увидеть, что на самом деле происходит, увидеть, что вы делаете, когда чувствуете себя одиноким. Вы пытаетесь уйти от своего чувства одиночества, вы пытаетесь заняться книгой, вы следуете за каким-нибудь лидером, или вы идёте в кино, или вы становитесь очень-очень активным в социальной сфере, или вы идёте, чтобы поклоняться и молиться, или вы занимаетесь живописью, или вы пишите поэму об одиночестве. Вот что на самом деле происходит. Осознав одиночество, боль одиночества, необычайный и бездонный страх, который оно внушает, вы ищете, как этого избежать, и это становится для вас более важным, и отсюда ваша деятельность, ваше знание, ваши боги, ваше радио — всё это обретает важность, не так ли? Когда для вас становятся важными второстепенные ценности, они ведут вас к несчастью и хаосу; второстепенные ценности — неизбежно чувственные ценности; и современная цивилизация, основанная на них, даёт вам эти возможности бегства — бегства посредством вашей работы, вашей семьи, вашего имени, ваших занятий, посредством занятий живописью и так далее; вся наша культура зиждется на таком бегстве. Наша цивилизация основана на нём, и это факт.

Вы когда-нибудь пытались оставаться в одиночестве? Если вы попытаетесь, вы почувствуете насколько это необычайно трудно и сколь чрезвычайно разумными мы должны быть, чтобы оставаться в одиночестве, потому что ум не даст нам оставаться в одиночестве. Ум становится беспокойным, он занимает себя способом ухода, бегства — так что же мы делаем? Мы пытаемся заполнить эту чрезвычайную пустоту известным. Мы находим, как быть деятельными, как быть социально активными; мы знаем, как учиться, как включить радио. Мы заполняем то, что мы не знаем, тем, что мы знаем. Мы пытаемся заполнить эту пустоту разнообразными видами знания, взаимоотношениями или вещами. Не так ли? Таков наш процесс, таково наше существование. Сейчас, когда вы осознаёте, что вы делаете, вы всё ещё думаете, что вы можете заполнить эту пустоту? Вы испробовали все способы заполнения этой пустоты одиночества. Удалось ли вам её заполнить? Вы попробовали кино и не преуспели, потому вы следуете за вашим гуру и вашими книгами или вы становитесь очень социально активными. Удалось ли вам заполнить эту пустоту? — или вы просто прикрыли её? Если вы просто прикрыли её, она всё ещё здесь; следовательно, она вернётся. Если вы способны сбежать совершенно, вы окажетесь запертыми в сумасшедшем доме или вы становитесь очень и очень тупым. Именно это и происходит в мире.

Может ли эта пустота, эта опустошённость, быть заполненной? Если нет — можем ли мы убежать от неё, уйти от неё? Если вы попробовали один способ ухода и нашли, что он не представляет ценности, — не окажутся ли и все остальные способы бегства столь же никчёмными? Не имеет значения, заполняете ли вы пустоту тем или этим. Так называемая медитация — тоже форма ухода, бегства. Перемена способа ухода не имеет значения.

Как же тогда вам найти, что делать с этим одиночеством? Вы найдёте это, только когда прекратите уходить от него, убегать. Разве не так? Когда вы намерены встретить лицом к лицу то, что есть — а это означает, что вы не должны включать радио, это означает, что вы должны повернуться спиной к цивилизации, — тогда наступает конец этого одиночества, потому что оно полностью преображено. Это больше не одиночество. Если вы понимаете то, что есть, тогда то, что есть — реальность. Ведь ум беспрестанно избегает того, что есть, уходит от него, отказывается видеть его, он сам создаёт себе помехи. Оттого что у нас такое множество помех, которые не дают нам увидеть, мы не понимаем того, что есть, и поэтому уходим от реальности; все эти помехи были созданы умом, для того чтобы не видеть того, что есть. Чтобы видеть то, что есть, требуется не только большая мера способности к этому и осознание действия, но также отвернуться от всего выстроенного вами — от ваших банковских счетов, от вашего имени и всего того, что вы называете цивилизацией. Когда вы увидите то, что есть, вы обнаружите, как преобразилось одиночество.