Эхо Мертвого озера - Рэйчел Кейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но парень из пикапа, который увез Джульетту, по описанию Уиллы и Мэнди, – их ровесник или старше на год-другой. То есть не старик. И не учитель или отец подруги.
Внезапно я вздрагиваю от колокольного звона – он раздается с двух сторон одновременно, но вразнобой. Валерия, убирающая посуду с соседнего столика, смеется, заметив мою реакцию:
– Привыкайте.
Я морщусь:
– Что за какофония?
– Методисты воюют с баптистами. Когда-то один наш мэр завещал свое состояние методистам, и на эти деньги они построили новую церковь с большой колокольней. В ответ баптисты начали масштабный сбор пожертвований на строительство своей церкви напротив, через площадь. Тоже с колокольней, конечно. Договорились, что методисты будут звонить по четным часам, а баптисты – по нечетным. Но потом у баптистов появился новый пастор и стал плакаться, что нечетные числа – от дьявола, ну и все в этом роде. Поэтому баптисты заявили, что будут звонить по четным часам, но методисты не захотели ничего менять… – Валерия поднимает руки вверх, как будто сдаваясь. – И вот что получилось.
– Звук такой, будто две кошки выпускают друг другу кишки.
– Привыкнете.
Я качаю головой, пока перезвон продолжается.
– Почему никто в городе не взбунтовался, чтобы покончить с этим?
– Половина города, включая мэра, – методисты, а другая половина, включая шефа полиции, – баптисты. Ни те, ни другие не уступают. Остальным остается ждать, кто победит.
– Местечковая политика во всей красе…
Валерия усмехается: «Вот именно», берет корзину с грязными кружками и блюдцами и возвращается в кафе, пока колокола звонят в последний раз.
Наконец их эхо стихает, и я вздыхаю с облегчением. А потом мне кое-что приходит в голову. Шеф полиции сказал, что ходит в одну церковь с семьями Уиллы и Мэнди. Интересно, какую церковь посещала Джульетта Ларсон и ее семья? Запускаю быстрый поиск в интернете и нахожу список прихожан Объединенной методистской церкви Гардении. Там есть и Ларсоны. Единственное отличие между Джульеттой и ее подругами, которое я нашла. Пока не слишком многообещающе, но это только начало.
12
Коннор
Девушка на улице видит меня, встает с бордюра и приближается.
– Уилла, – представляется она, протягивая руку.
Я удивленно моргаю: имя кажется мне знакомым. Секунду собираюсь с мыслями – и наконец вспоминаю: подруга пропавшей девочки. В день, когда исчезла Джульетта, Уилла тоже была с ней и Мэнди.
В мамином досье я видел фотографии Уиллы – и ни одна не передает ее очарования. На этих снимках она странная, нескладная. Волосы слишком курчавые, лицо и плечи слишком узкие. Непропорциональная, словно не в своей тарелке, она теряется на фоне остальных.
В жизни Уилла совсем другая – удивительная. Она необычная – фотографии врут. Похожа на настоящую лесную фею с копной густых кудрявых золотистых волос за спиной и тонким, слегка вздернутым носиком. У нее острый подбородок, самые голубые глаза, которые я встречал, а светлая кожа вся в веснушках. На ней белое платье с короткими рукавами, доходящее до середины бедер. Достаточно длинное, чтобы оставаться в рамках приличий, но едва-едва.
Я и так взволнован ее внезапным появлением, а теперь совсем растерялся, потому что не могу не смотреть на нее. Cмущенно откашливаюсь.
– Коннор, – говорю я, беря ее протянутую руку. Кожа мягкая и сухая, рукопожатие крепче, чем я ожидал.
Уилла усмехается. Два ее передних зуба слегка кривоваты, но от этого она только очаровательнее.
– Я знаю.
Я жду, что Уилла скажет что-нибудь еще, но она молчит. Мысли путаются, пока я пытаюсь понять, что она здесь делает. Не знаю, что ей сказать, и от этого еще сильнее чувствую неловкость.
– Мм, а что ты здесь делаешь? – Тут я пугаюсь, что это прозвучало грубо, и добавляю: – То есть я не против. Просто… сегодня будний день, разве тебе не нужно в школу?
Она вскидывает бровь:
– А тебе?
Я краснею. К этой теме не хочу приближаться даже на километр.
Она смеется – легко, высоко, мелодично.
– На этой неделе у нас каникулы. Мэнди сказала, что вчера познакомилась с вами. Мне тоже захотелось.
– О… – Я жду продолжения, но Уилла больше ничего не говорит. Я научился у мамы, что одна из самых эффективных тактик ведения допроса – молчание: большинство людей его не выносят и готовы на все, чтобы его заполнить, даже ценой саморазоблачения.
Впервые я понимаю, почему эта тактика эффективна. Молчание Уиллы ощущается почти болезненно. Я изо всех сил пытаюсь его прервать:
– Долго ждешь?
Она пожимает плечами:
– Недолго.
Вранье. Что-то в выражении лица выдает ее, хотя точно не знаю, что именно. Да и какая разница? От одной мысли, что Уилла ждала меня, у меня горят щеки.
– Как ты узнала, где я?
Она снова пожимает плечами:
– У нас в городке только один мотель, так что нетрудно догадаться. Особенно когда я увидела машину твоей мамы рядом на парковке.
Я смотрю на то место, где вчера вечером мама поставила машину. Сегодня она уехала рано, еще до восьми. Значит, Уилла караулит давно. Пока я раздумываю, сказать ли ей об этом, она спрашивает:
– Не хочешь прогуляться?
Это так неожиданно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не выпалить: «Зачем?», но вместо этого оглядываюсь на вход в мотель. Ви продрыхнет еще несколько часов, мама вернется не скоро. Если останусь, буду маяться от безделья и снова и снова думать о Кевине, о том, что произошло, и про тот кошмарный бред обо мне в интернете.
Нет, только не это…
Я знаю, что должен отпроситься у мамы или хотя бы сказать, куда иду. Но делать это при Уилле означает показать себя каким-то несмышленышем. Мне уже пятнадцать. Я могу сам о себе позаботиться и имею право погулять, если захочу.
Мой телефон все еще на зарядке в номере на тумбочке у кровати, и надо бы сходить за ним, но я боюсь, что Уилла передумает и уйдет без меня. К тому же меньше всего хочется, чтобы мама проверила меня по приложению, увидела бы, что я не в мотеле, обозвала бы психом и говорила со мной как с ребенком. Да еще при Уилле – это так унизительно…
Она протягивает руку:
– Идем.
И я решаюсь. Украдкой вытираю о джинсы вспотевшую ладонь, прежде чем взять ее за руку. Уилла широко улыбается. У
