Между строк - Ирина Васильчикова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо, Дим. Да, надо было заболеть на три дня, чтобы узнать все, что ты обо мне думал все эти годы. Спасибо за откровенность, но моя личная жизнь — это моя головная боль. Извини.
— Конечно, это твое дело. Просто со стороны виднее. Ты ослеплена своим счастьем и каких-то вещей можешь не замечать.
— Ладно, хватит вам спорить. Пойдем обедать.
— Тебе, Макс, только бы поесть.
— А я в чужую жизнь не лезу. Принципиально.
Я вообще иногда не понимала, как Макса занесло в журналистику. Спокойный, неторопливый, немногословный. Казалось, что его интересуют только еда, компьютеры и музыка. Об этом он мог говорить часами! Правда, только с теми, кого знает. Среди новых людей Макс предпочитал оставаться слушателем. И при всем при этом материалы он писал просто гениальные. Он никогда не создавал видимость работы. Войдя в комнату, его можно было просто не заметить. Но работу свою он знал и всегда делал качественно и в срок. Зато если мы с Димкой «сцеплялись языками» — мама не горюй! Со стороны, возможно, это выглядело впечатляюще. Но мы-то знали, что это просто выброс энергии, что все это не со зла. И никто никогда не держал друг на друга обиду. Просто так складывались наши отношения. Макс обычно молча наблюдал за этими баталиями, изредка вставляя реплики. Порой достаточно меткие. Но в общем, не лез. У него был свой преданный друг — компьютер. И похоже, стабильный виртуальный мир был ему ближе, чем наши непонятные, казалось, ничем не обоснованные взбрыки. Так продолжалось изо дня в день три года. А с Димкой мы знали друг друга еще по работе в другой редакции. Он, собственно, меня и переманил, как только обосновался на новом месте.
Размытые пейзажи октябрьских улиц напоминали картины Вильдау. Было в них что-то воздушное, неуловимое, недосказанное. И в то же время наводило тоску. Осень выдалась на удивление сухой и теплой, не было изнуряющих затяжных дождей, пронизывающего ветра. И будь у меня время, я с удовольствием бы плутала в лабиринтах столичных переулков.
Карамельное солнце время от времени пряталось в подпаленных им же облаках и, выглянув, разбивалось на множество разноцветных кусочков о витрины магазинов и окна многочисленных офисов.
Воздух был по-осеннему пряным и прозрачным. Уже исчезло буйство красок, все степенно, неброско. Звезды кленовых листьев окрасили город в разные оттенки желтого, красного и оранжевого. Цвета в одежде прохожих тоже стали поспокойнее, в основном приглушенные, пастельные. Все вокруг воздушное и невесомое, как зефир.
Домой я пришла в приподнятом настроении. Скинув обувь и куртку, пошла на кухню. Кот, видимо, не ждал меня так рано (было около восьми), тщательно стал изучать меня и обнюхивать. Понял, что свои, и успокоился, устроившись рядом. «Застрелился», закипев, чайник.
— Ну что, перекусим?
— Мбр-я-а-оу, — ответил кот.
— Да, мой хороший, совсем ты без меня одичал.
— Бр-ау.
— Иди ешь, пока дают.
Дважды его просить не пришлось. Я сварила себе кофе. Зазвонил телефон.
— Привет. Как дела?
— Спасибо, Андрюш, менее-более.
— Мы увидимся сегодня?
— Сегодня? В принципе можно.
— Тогда жду в десять в «La Forte».
— Хорошо. Договорились.
Морозов обладал удивительной способностью появляться именно в тот момент, когда этого меньше всего ждешь. Ну откуда он знал, что я буду дома в такую рань, а не в два часа ночи, что не уйду через десять минут, как это частенько бывало, что все совпадет именно так, как он это задумал? А может, я сама этого хотела? Вот ведь появился человек, который может просчитать твои поступки, почувствовать твое настроение, угадать желания… Человек, способный взять тебя за руку и повести за собой, прежде чем ты сумеешь что-то сообразить. Человек, перед обаянием, умом, силой которого ты не можешь устоять. Ты иногда ощущаешь себя рядом с ним девчонкой, которой неведомы сложные жизненные коллизии. Рядом с ним можно быть слабой, чего-то не знать, чего-то не уметь. Можно забыть раз и навсегда это нелепое словосочетание «бизнес-вумен», забыть про ежедневник, пейджер и часы. Это все из другого измерения.
И вот я стою перед зеркалом, разглядывая себя с головы до ног. Пора.
На этот раз я позволила себе некоторые вольности. Времени на раздумья и выбор нарядов особо не было. Погода ясная и теплая, так что можно забыть о любимых кожаных брюках и теплом свитере. Да и не к месту они сегодня. На первое, тем более такое ответственное, свидание следовало бы принарядиться. Перебрав вешалки, остановила свой выбор на маленьком черном платье и любимом бархатном бордовом шазюбле — пиджаке, больше напоминающем сюртук. Черные полусапожки на шпильке завершали картину. Не замерзну. Да и вечер, похоже, обещает быть жарким.
Морозов в отличие от меня, как всегда, пришел вовремя. Выглядел немного усталым, но глаза… Он смотрел на меня в упор, не отрываясь. Если еще минуту назад его взгляд был направлен в себя, то теперь появились задор, уверенность, лукавая искорка и еще бог знает что.
На Морозове были черные джинсы и джемпер серо-болотного цвета. Я подобный колор называю «цвет грязной паутины», но Морозову он на удивление шел. Вроде обычная повседневная одежда, но на нем она смотрелась, словно он сошел с картинки. Просто удивительно. Забегая вперед, скажу, что я видела его в костюмах два раза, и то лишь потому, что ситуация обязывала. Иначе пришел бы в свитере. Казалось, он сроднился с джинсами и джемперами, словно они были его второй кожей. Я как-то аккуратно завела об этом разговор.
— Так ведь удобно же. — Морозов недоуменно повел плечами.
Мы сидели друг против друга. Звучала приятная, ненавязчивая музыка. О чем-то ворчал контрабас, перебиваемый мелким дождиком клавиш. И в самый разгар их отчаянного спора вклинивался саксофон. Каждый из нас думал о своем. А может, друг о друге. В течение получаса мы практически ни о чем не говорили. Каждый думал, с чего начать. Эта недосказанность витала вокруг нас, она ощущалась в полумраке зала, смешавшись с сигаретным дымом и джазовыми мелодиями.
— Я тебя сегодня не узнаю. Что-то случилось? — Он первым решил нарушить «заговор молчания».
— Нет, все по-прежнему. А что?
— Я ни разу не видел тебя такой спокойной и молчаливой.
— Разве?..
Так мы и болтали ни о чем. Но было ясно, что главное не сказано. Главное — в глазах, в полуулыбке… Да и не нужно было об этом говорить.
Пламя свечи изредка вздрагивало, пытаясь выбраться из-за стеклянного колпака и все-таки разузнать, что происходит. Что задумали эти двое?
— Я, наверное, на той неделе уеду.
— Куда?
— На съемки.