Стальной лев революции. Восток - Иван Евграшин

Девушка какое-то время не отвечала, потом подняла голову.

— Не знаю, Лев Давидович.

Голос прозвучал жалобно. Сначала подумалось, что я «перегнул палку», но практически сразу понял, что затея моя, скорее всего, удалась. Все симптомы «разрыва мозга» налицо. Дожимать в такой ситуации очень опасно, так как можно вызвать сильнейшую негативную реакцию. Пора было заканчивать идеологическую обработку.

— Люба, почему я должен за вас думать и принимать решения? У нас свободная страна. Могу помочь, но только в том случае, если вы сами, голубушка, захотите этого. Делать выбор за вас не стану. Вы умная девушка и имеете все шансы поступить правильно. Думайте. Захотите все рассказать — хорошо. Не возникнет такого желания — значит не судьба. Бог его знает, чем все закончится, но сейчас у нас, у меня нет времени отвлекаться по мелочам. Вылезут кадеты с каким-нибудь заговором, даже разбираться никто особо не станет в деталях — выжжем каленым железом. Не вылезут — Карл Маркс с ними. Людей надо кормить и страну поднимать. Мне помощь нужна, а вы все в игры играете, как в первом классе гимназии, право слово. Нашли тоже время, — я вздохнул и с обреченным видом взмахнул рукой. — Лучше бы вы замуж вышли за жениха своего, Любовь Владимировна. Странный он у вас какой-то. Такая красивая девушка, умная, милая, добрая, а он шляется где-то, непонятно что делает. Я бы на вас женился не раздумывая, Любовь Владимировна.

Люба посмотрела на меня сквозь слезы и улыбнулась.

— Так вы же женаты, Лев Давидович.

Я посмотрел девушке прямо в глаза и заявил.

— Ради вас, Люба, я развелся бы. Только скажите. В тот же день и час.

Раньше я думал, что покраснеть еще сильнее, чем было до этого момента, Любовь Владимировна не сумеет. Я ошибался.

— В общем, сделаем так, милая. Решите мне рассказать про заговор кадетов — милости прошу. А сейчас я лучше продолжу надиктовывать статью, Любовь Владимировна. Иначе не знаю, чем все это может закончиться. Я начинаю забывать о Революции и тонуть в ваших прекрасных глазах.

Девушка совсем смутилась. Чтобы разрядить обстановку, предложил ей умыться и привести себя в порядок. Вскоре Люба вернулась из туалетной комнаты.

— Вы готовы записывать дальше, голубушка?

Кудрявцева совсем по-деловому кивнула.

Примерно через час мы закончили, и я отпустил стенографистку, взяв с нее обещание, что она как можно быстрее принесет мне уже готовый, отпечатанный текст. Как оказалось, девушка умеет не только стенографировать, а еще и курсы машинисток недавно закончила.

Вечером она сама пришла ко мне и уже без всяких слез сообщила о заговоре кадетов. Сначала рассказала, а потом и написала о том, что профессор Котляревский — один из активных участников организации «Национальный центр». Любаша знала, что заседания происходят преимущественно на квартире профессора Кольцова или в его кабинете в Научном институте. Среди тех, кто принимает участие в работе «Национального центра» — Котляревский, Герасимов, Трубецкой, Муравьев, Фельдштейн и Кольцов.

Люба не владела большим объемом информации о самой организации, но о том, что существует серьезная военная структура, слышала. После того как Кудрявцева оформила свои показания в письменном виде, я их перечитал, кое-что отредактировал и заставил девушку переписать все заново, во избежание различных случайностей в будущем. Еще раз перечитав текст, сам его зашифровал и, вызвав Глазмана, приказал срочно переслать шифровку Дзержинскому и соединить меня с ним по прямому проводу, как только представится такая возможность.

Через некоторое время меня соединили с Феликсом Эдмундовичем. Мы поговорили по поводу заговора и договорились, что он будет держать меня в курсе дела. На вопрос Железного Феликса, — кто такая Любовь Кудрявцева? — я ответил, что это молодая, заслуживающая доверия революционерка, которая, осознав значимость происходящего, по собственному почину выдала заговорщиков, поэтому я взял ее на работу к себе, стенографисткой, так как она опасается мести со стороны кадетов.

— Хорошо, Лев Давидович. Пускай она у тебя в поезде поработает. Все под присмотром будет, — Дзержинский, если и подумал о чем-то, то мысли свои оставил при себе.

— Еще один момент, Феликс Эдмундович.

— Слушаю, Лев Давидович.

— Я думаю, что кадеты своей сетью опутали не только Москву, как указала Кудрявцева, но и Питер. Думаю, что в Петрограде просто обязана быть организация заговорщиков, связанная с московскими кадетами. Феликс Эдмундович, извини, что лезу в твою епархию, но момент очень важный и ответственный.

— Нормально, Лев Давидович. Всегда готов тебя выслушать и принять твой совет. Есть еще мысли по этому поводу?

— Мысли-то есть. Считаю, что, возможно, не обошлось без английской или французской разведок. Немцам сейчас не до того, а эти затихли, что странно — английский флот сейчас на Балтике, а чехи — часть французской армии.

— Вполне возможно, Лев Давидович, мы их просто не видим. Это не означает, что англичан или французов нет. Спасибо за твои мысли, и Кудрявцевой своей передай революционную благодарность от председателя ВЧК. Будем работать.

На том мы распрощались с Железным Феликсом.

Любаша ждала моего возвращения и результатов разговора с Дзержинским. Когда я вошел, она поднялась из кресла. На ее лице опять слезы.

— Лев Давидович, что же теперь со всеми с ними будет?

— Товарищ Дзержинский разберется в ситуации и отделит настоящих врагов от запутавшихся. Думаю, скоро все закончится. Ничего такого уж страшного не случится. Как в Писании сказано — каждому воздастся по делам его, так и ВЧК отделит зерна от плевел.

— А что же будет теперь со мной? Я же предала Дело Революции. Меня расстреляют?

— Любушка, ну что вы, право слово? Ничего дурного с вами не произойдет. Я поговорил с Феликсом Эдмундовичем, и он согласился со мной, что для вас будет лучше остаться работать в этом поезде. Опасаться мести со стороны заговорщиков тоже надо. Дзержинский как председатель ВЧК просил передать вам благодарность.

Любаша, вы так помогли нам всем. И потом я же не могу вас просто выбросить на первом перроне, как нашкодившего котенка. Тем более вы такая умная и невероятно красивая девушка. У вас прекрасная чистая душа. Вы ни в чем не виноваты. Вас просто сбили с пути.

Девушка опять заплакала.

Я принялся ее успокаивать…

Успокоил только под утро. Уже засыпая, подумал: «Точно пора разводиться с женой Троцкого. Теперь можно».

Глава 10

13 января 1919 года.

Железная дорога Златоуст-Челябинск.

В 10 верстах от Челябинска. 14:00.

Распогодилось. Солнце, ярко сияющее в пронзительно голубом небе, играло и переливалось на блестящем снегу. Эшелон стоял на небольшой станции. Я маялся и волновался с самого утра, так как под Челябинском шли серьезные бои. Периодически до моего слуха долетали звуки далекой артиллерийской канонады. Вернувшись в вагон после очередной проверки готовности Омской группы, я перекусил и некоторое время сидел, просто пялясь в окно. Для рывка на Омск все готово. Единственным изменением в составе группы стал еще один включенный в нее эшелон — путеукладчик с ремонтниками и три платформы с рельсами и краном к первому составу с бронедрезинами. Это предложил Сталин, отметивший, что непростительной ошибкой станет отсутствие ремонтников. Абсолютно реально остановиться по дороге из-за разобранного пути и думать, где найти ремонтную бригаду и пару рельсов. Я согласился, а еще несколько таких поездов были предоставлены в распоряжение Южной ударной группы.

Все чекисты Дзержинского уже собрались и усиленно готовились к акции. Тер-Петросян еще 6 января прибыл вместе с последними товарищами из Москвы. Он очень быстро вник в суть предстоящей операции и последнюю неделю сидел вместе с командирами отрядов над планами и схемами Омска, внося какие-то коррективы. «Старому» экспроприатору виднее, что и как делать, поэтому я не вмешивался, но попросил ознакомить меня с окончательным вариантом. Вся компания не спеша продвигалась к Челябинску следом за частями Четвертой армии. Экономя ресурс паровозов, эшелоны тянули старые добрые «овечки».

Каменев уже доложил о боях на окраинах и в самом городе. Командующий фронтом, так же, как и Фрунзе, постоянно держал меня в курсе происходящего. Телеграммы на мое имя приходили каждые полчаса.

Оказалось, что у колчаковцев на челябинском направлении после Златоуста вообще нет каких-либо оборонительных позиций. Боеспособных частей на пространстве между этими городами тоже не осталось. Противник собрал все, что возможно для удержания Челябинска, где располагались тыловые учреждения Западной армии — склады, мастерские, запасные части, все собственное армейское хозяйство. Колчаковцы сосредоточили в городе большое количество продовольствия, оружия, боеприпасов, паровозов и подвижного состава. В самом Челябинске на стадии формирования находились две дивизии для Западной армии. Кроме того, белогвардейцы мобилизовали и поставили в строй всех, кого только смогли найти, включая легкораненых и больных. Насколько смогли, укрепили город и создали оборонительные позиции. В Челябинск стекались отступающие в беспорядке остатки Западной армии Колчака, Уфимской и Волжской групп. Из этих частей формировались более-менее боеспособные батальоны, занимавшие оборону на подступах к городу.