Том 1. Главная улица - Синклер Льюис

— Вы чересчур скромны, и я скажу об этом Вайде. Ах, да! Не можете ли вы уделить мне минутку и показать, где у вас лежат журналы?

Кэрол победила. Она была торжественно препровождена в комнату, похожую на бабушкину кладовую, где нашла журналы, посвященные интерьерам и градостроительству, а также «Географический журнал» за шесть лет. Мисс Виллетс была так мила, что оставила ее одну. Кэрол, поджав ноги, уселась на полу и, напевая, с наслаждением перелистывала страницы. Журналы кипами валялись кругом.

Она нашла снимки улиц Новой Англии: величавый Фалмут, изумительный Конкорд, Стокбридж, Фармингтон-авеню и Хилхауз-авеню. Волшебный пригород «Лесные холмы» на Лонг-Айленде; девонширские коттеджи и эссекские усадьбы, йоркширская деревенская дорога, порт; арабское селение Джедда — словно драгоценный ларец замысловатой чеканки; город в Калифорнии, преобразивший свою Главную улицу, унылый ряд голых кирпичных фасадов и обшарпанных амбаров, в аллею садов и аркад.

Она убедилась: ее вера в то, что провинциальный американский городок может быть не только удобным центром для закупки пшеницы и сбыта плугов, но также и красивым, не безумна. Задумавшись, сидела она на полу, тонкими пальцами барабаня по щеке. Она видела в Гофер-Прери ратушу в георгианском стиле: теплые кирпичные стены с белыми ставнями, полукруглое окно, просторный вестибюль и витую лестницу. Она представляла себе эту ратушу общим домом всех граждан и духовным центром не только города, но и окрестностей. Тут должны помещаться зал для заседаний суда (она не могла решиться поместить тут же и тюрьму), публичная библиотека, коллекция прекрасных гравюр, комната отдыха и образцовая кухня для фермерских жен, театр, лекционный зал, зал для общественных балов, справочное бюро для фермеров и гимнастический зал. А вокруг ратуши и в полной гармонии с нею, подобно средневековым городам, теснившимся вокруг замков, вырастал новый прекрасный город, такой же восхитительный, как изящный Аннаполис и тенистая Александрия, куда часто ездил верхом Вашингтон.

В осуществлении всего этого Танатопсис не должен был встретить больших затруднений, так как мужья многих его участниц были заправилами города. Она похвалила себя за это практическое соображение.

В каких-нибудь полчаса она превратила оцепленный проволокой картофельный огород в розовый сад за каменной оградой. Она помчалась осведомить миссис Леонард Уоррен, как председательницу Танатопсиса о случившемся чуде.

Кэрол ушла из дому без четверти три. В половине пятого она создала утопавший в зелени город. Без четверти пять она уже находилась в обстановке благородной бедности пасторского жилища, и поток ее страстного красноречия изливался на миссис Леонард Уоррен, как летний дождь на старую серую крышу. Без двух минут пять город скромных палисадников и приветливых полукруглых окон был воздвигнут. А в две минуты шестого от него, как от Вавилона, не осталось камня на камне.

Выпрямившись в черном старинном кресле на серо-коричневом фоне длинных книжных полок, плотно уставленных проповедями, комментариями к Библии и географическими сочинениями о Палестине, держа ноги в опрятных черных ботинках на лоскутном коврике, корректная и тусклая, как этот фон, миссис Уоррен выслушала Кэрол без всяких замечаний и, когда та кончила, деликатно ответила:

— Да, я думаю, вы набросали прелестную картину. Со временем все это может легко осуществиться. Я не сомневаюсь, что со временем в прериях будут такие городки. Но я хотела бы сделать одно маленькое замечание: мне кажется, вы неправы, предполагая, что начинать следует с ратуши или что Танатопсис — подходящее орудие для осуществления этого плана. В конце концов истинное сердце общины — это ее церкви, не так ли? Вам, вероятно, известно, что мой муж пользуется влиянием в конгрегационалистских кругах всего штата, как поборник объединения церквей. Он надеется, что все разветвления евангелической церкви срастутся в одно мощное целое, которое сможет успешно бороться с католицизмом и «христианской наукой» и надлежащим образом направлять те или иные движения на пользу нравственности или запрещения алкоголя. И тогда объединившиеся церкви могли бы выстроить великолепное здание для народного клуба, оштукатуренное или полукирпичное, со всякими лепными украшениями. Такое здание произведет на среднего человека гораздо большее впечатление, чем какой-нибудь невзрачный старомодный колониальный дом вроде описанного вами. Там и подобает создать центр воспитательных влияний, вместо того, чтобы отдавать его в руки политиков.

— Я думаю, что на объединение церквей уйдет не больше тридцати или сорока лет, — с невинным видом сказала Кэрол.

— Едва ли даже столько — все движется так быстро. Поэтому было бы ошибкой создавать какие-либо другие планы.

Прошло два дня, прежде чем к Кэрол вернулся прежний пыл, и тогда она обратилась к миссис Джордж Эдвин Мотт, жене инспектора училищ.

Миссис Мотт высказалась так:

— Лично я ужасно занята разными хозяйственными делами и шитьем — ведь у меня дома все время работает швея, — но было бы чудесно, если бы другие члены Танатопсиса заинтересовались этим вопросом. Впрочем, должна сказать одно: прежде всего и раньше всего нам нужно новое школьное здание. Муж говорит, что в старом невозможно тесно.

Кэрол пошла осмотреть старое здание. Низшая и средняя школы теснились в одном сыром желтом кирпичном доме с узкими окнами, как в устарелой тюрьме. Казарма, вызывавшая мысль о ненависти и принудительном учении. Кэрол от души присоединилась к требованию миссис Мотт и даже на два дня забыла про свой собственный план. Затем она выстроила школу и ратушу вместе, в центре возрожденного города.

Зашла она и в свинцового цвета резиденцию миссис Дэйв Дайер. Скрытое под завесой сбросившего листья дикого винограда, это здание с широким крыльцом, лишь на фут возвышавшимся над землей, было настолько лишено всякой индивидуальности, что Кэрол никак не могла мысленно представить себе его. Не могла она припомнить и ничего из находившегося внутри. Зато сама миссис Дайер была яркой индивидуальностью. Вместе с Кэрол, миссис Хоуленд, миссис Мак-Ганум и Вайдой Шервин миссис Дайер служила соединительным звеном между «Веселыми семнадцатью» и серьезным Танатопсисом. В этом она составляла контраст с Хуанитой Хэйдок, которая вечно хвастала, что скорее сядет в тюрьму, чем напишет какой-нибудь «дурацкий доклад для клуба». Миссис Дайер приняла Кэрол в кимоно и казалась в нем чрезвычайно женственной. У нее была красивая, бледная, мягкая кожа, наводившая па мысль об анемичной чувственности. В гостях за послеобеденным кофе она бывала резка, но теперь называла Кэрол «дорогой» и просила, чтобы та называла ее «Мод». Кэрол не совсем понимала, почему ей так не по себе в этой словно пересыпанной тальком атмосфере. Она поспешила перейти к своим планам.

Мод Дайер согласилась, что теперешняя ратуша не блещет красотой, но, как говорит Дэйв, не имеет смысла что-нибудь затевать с ней, пока не будет получено правительственное ассигнование, а тогда нужно построить одно здание под ратушу и одновременно — под помещения национальной гвардии. По мнению Дэйва этих желторотых мальчишек, что весь день торчат в бильярдной, необходимо немного погонять по плацу.

Сразу станут людьми.

А новую школу, которая должна была возникнуть вместе с ратушей, миссис Дайер вовсе отвергла:

— А, миссис Мотт уже заразила вас своей школьной манией! Она трезвонит об этом столько, что всем тошно стало. На самом деле ей просто нужен шикарный кабинет для ее драгоценного плешивого муженька, чтобы он мог сидеть там и строить из себя важную птицу. Конечно, я большая поклонница миссис Мотт и очень люблю ее: она так умна, хотя напрасно сует нос не в свои дела и пытается вертеть Танатопсисом, — но все мы устали от ее разговоров о новом здании для школы. Для нас, когда мы были маленькими, старое вполне годилось. Противно, когда женщины лезут в политику, правда?

Первая неделя марта дохнула весной и зажгла в Кэрол тысячу желаний. Ее тянуло к озерам, полям и дорогам. Снег сошел, только под деревьями еще оставались грязные, рыхлые груды. В течение дня ртуть и термометре прыгала от стужи с ветрами до щекочущей теплоты. Не успела Кэрол убедиться, что и на этом скованном холодом севере возможна весна, как снег посыпал снова так внезапно, точно бумажная метель в театре. Северо-западный ветер подхватил и понес его, кружа, и вместе с мечтой о прекрасном городе улетела и мечта о летних лугах.

Однако через неделю, несмотря на желтевшие повсюду сугробы, ясно обозначился поворот. По неуловимым признакам в воздухе, в небе и на земле, знание которых дошло до Кэрол через десять тысяч поколений, она знала, что весна близится. День настал не такой ослепительный, пыльный, бесцеремонный, как тот вероломный захватчик неделю назад; он был напоен томлением и смягчен молочно-белым светом. Ручейки бежали по всем переулкам; словно чудом на дикой яблоне в саду Хоулендов появилась и защебетала малиновка. Все улыбались, говоря: «Зиме, видно, и вправду конец!» или «Теперь дороги живо просохнут. Скоро и в машины сядем. Как-то окунь будет клевать этим летом? А урожай, верно, будет неплохой!»