Литературная Газета 6379 ( № 31 2012) - Литературка Литературная Газета

Успехи - впечатляющие. В Шанхае реализована, и даже с превышением, мечта Лужкова: Сити из небоскрёбов. Небоскрёбы тут вырастают целыми рощицами.

Воздух в Шанхае тяжёлый, загрязнённый. По-моему, впрочем, не более чем в Москве, а может, слегка поболее.

Дымят фабрики и фабричонки "мастерской мира". В городе не грязно, метут, вывозят мусор. Самое главное, что есть в китайцах и чего нет в нас, - это готовность и способность трудиться. Мы трудиться отвыкли, хотя воображаем себя великими тружениками и любим при случае аттестовать себя трудоголиками. Мы ориентированы на отдых, а китайцы - на труд, на заработок малой копеечки. Они себя не жалеют. "Социалки" у них фактически нет, за всё надо платить, и они зарабатывают чем могут и как могут. Работать на заводе, от чего мы как народ фактически отвыкли, для них - вполне желанный и нормальный образ жизни. Оттого и результаты впечатляющие. А мы хотим, чтоб трудились условные "таджики", а драгоценные МЫ сидели по офисам "Вконтакте".

Народ, готовый работать, освоит и нано-, и всякие другие технологии. А не готовый - забудет и то, что умел поколение назад, как это произошло с нами.

Мне кажется, причина тут в том, что народом нужно руководить. Направлять его в конструктивную, производительную сторону. Указывать, подавать пример, как надо действовать, и строго разъяснять, как не надо.

В Китае так и делают, сколь я понимаю. В Пекине у нас в гостинице был подключён китайский канал, вещающий по-русски. Так вот там передавали, среди прочего, сериал "Морские ворота" с субтитрами по-русски. Изумительная вещь. Это просто соцреализм чистой воды. Вроде "Председателя" или, может, "Битвы в пути" - в общем, китайская "Поднятая целина". Серий там 140 с чем-то, мы посмотрели 2-3 из начала.

Сюжет такой: в уезд приезжает новый секретарь райкома. Как раз в это время партия дала установку на строительство "товарной экономики" - то, что мы называем "рыночной". Коммунисты в некоторой растерянности, но потом все втягиваются в новое дело. Секретарь Ли самолично торгует апельсинами, чтобы показать народу, что культурно торговать - вполне партийное дело. Постепенно в уезде формируется своя деловая элита: фабрикантка пуговиц из отходов пластика, владелец теплицы. Трудностей много: кто-то завидует преуспевшим и стремится их подставить и оклеветать, чиновники пытаются вымогать взятки[?] Но секретарь Ли неуклонно идёт вперёд по начертанному партией пути, укрепляя свою связь с массами. Насколько это художественно - мне судить трудно, но уж наверняка не менее, чем наши современные слезливо-криминальные сериалы. Разница лишь в том, что наши - расслабляют, а этот - мобилизует. Задаёт направление движения и ясно учит, "что такое хорошо и что такое плохо".

Когда-то в перестройку и у нас можно было "вытолкнуть народ в труд". Году в 87-88-м, в эпоху кооперативов. Но для этого надо было народом руководить. Пресекать возможность любого нетрудового прибытка и поощрять прибыток трудовой. Пахать землю и растить свиней надо было учить народ, а не заниматься недостойным пронырством и финансовыми спекуляциями.

Но именно в ту эпоху российская власть в лице компартии и хозяйственного руководства умыла руки и тем самым разрешила воровать и бездельничать, сопровождая это дело разнузданной болтовнёй. Так что именно Китай - это наша несостоявшаяся реализация. Но любят наши люди больше Западную Европу.

Насладившись "картинкой" западной жизни, наши путешественники начали понемногу понимать тамошних людей. И открыли, что они - другие. Ключевский рассказывает, что Александр I взял с собой Сперанского на Венский конгресс. Спросил: "Как тебе Европа?", на что тот ответил: "У них учреждения лучше, а у нас люди лучше". Лучше, конечно, смотря для чего, а другие - точно. Я постоянно наблюдаю, как в Европе любовь к тебе окружающих возрастает с уровнем отеля, в котором ты останавливаешься. Если отель пятизвёздочный - то и говорить нечего: отменной души человек. Стоит тебе брякнуть что-нибудь на местном языке, как все шумно восхищаются твоим умом и произношением. А вот если у тебя дела не ахти, то и отношение соответствующее.

Мы всё-таки пока видим перед собой человека, а не функцию. Помню, наш ирландский поставщик изумлённо благодарил меня за то, что я продолжаю с ним дружить, несмотря на то, что он, попав под колесо кризиса, фактически потерял свой бизнес. А мне и в голову не приходило как-то изменить своё к нему отношение: ну не повезло человеку, сегодня тебе не повезло, а завтра мне, чего уж[?]

Мы гораздо свободнее западных людей и были всегда свободнее (точнее - расхлябаннее!), потому нам и требуются внешние ограничения. А у европейца они - внутри. Он не говорит - он думает, как велено от начальства.

Придёт ли время, когда мы заинтересуемся родной страной? Думаю, это дело следующего поколения. Пока все нацелены на заграницу. Моя тульская приятельница, надомная учительница английского, рассказывала: её ученица объехала cо своими буржуазными родителями многие страны, но ни разу не была[?] в Москве. Прямо из Тулы в аэропорт - и в Европы.

Нужно ли возрождать (как у нас принято говорить по любому поводу) и развивать внутренний туризм? Нужно-то нужно, но дело это колоссальной трудности. По причинам климата, огромных расстояний, неумения обслуживать ни за какие деньги люди будут предпочитать Турцию, Египет, Болгарию.

Конечно, нужно больше экскурсий по России. Начинать - с детей. Моя дочка целый год вспоминает, как она с воскресной школой ездила в монастырь в Павловском Посаде. Вот так просто: сели в электричку и поехали.

Это ведь совсем не трудно. Стоит только захотеть.

Татьяна ВОЕВОДИНА

Сама с собой

Сама с собой

Анна КУЗНЕЦОВА

ОТРЫВКИ ИЗ ПОВЕСТИ

Всё время хочется разбросать, позабыть накопившееся. Стряхнуть, начать заново. Но возраст держит цепко в паутине привычек, характера, самой себя, с чем справляться труднее всего. Привычки плетут паутину, и ты, как беспомощный паучок, уже не можешь из них выпутаться. Они налипают ракушками на быстроходный крейсер, движение становится медленнее.

Ну разве не надоела старая щербатая красная кружка, из которой ты каждое утро пьёшь кофе? Вот она разбилась наконец, так ведь ты ищешь по магазинам такую же или в худшем случае похожую. Перемены приживаются с трудом.

Как в раннем арзамасском детстве, бабушка приучила к яичку по утрам[?] Его надо было найти на большом дворе, а бестолковые куры норовили выбирать места, чтобы нестись, самые неудобные, к примеру, на чердаке сарая, где балки были прогнившие, и мне туда залезать не разрешалось. Но без этого рискованного путешествия я могла бы остаться без привычного завтрака. Так и остался этот до унылости одинаковый, но и привычный завтрак на всю жизнь.

Я и в Москву, когда переезжала уже из Горького, Нижнего Новгорода, привезла с собой осколки прошлой арзамасской жизни: шкаф и зеркало из детской, дедушкин письменный стол орехового дерева с пузатыми тумбами-ножками, резной, огромный. Нет, за ним не работаю, лишь изредка с трепетом присаживаюсь, мне ведь смалу не разрешали к нему подходить, ничего нельзя на нём было трогать, священное место. Так это ощущение и осталось.

Пишу, сутулясь, за журнальным столиком.

И в одном и том же зеркале, а ему уже больше ста, оно и меня старше, я видела себя крохотной голышкой и маленькой школьницей с отросшими и завёрнутыми вокруг ушей в баранки по моде тех лет косичками, и счастливой юной красоткой, хмельной от общего счастья Победы, поступившей, как и мечталось, учиться в Горьковский университет, на филологический факультет.

Я ль на свете всех милее, всех пригожей и умнее? - что было у зеркала спрашивать, у бабушки сомнений не было, конечно, - её Анечка. Значит, и я думала так же.

Мне кажется, многие годы моей жизни были слишком стремительны. Надо было бежать, успевать вкалывать без передышек на сон и обед, переезжать из города в город, менять мужей, работу, рожать, опять бежать, отвоёвывать место под солнцем, с неба задаром ничего не падало. Так и бегу, как привыкла, для окружающих, может, кажется, ползу. "Наш паровоз, вперёд лети, в коммуне остановка" - я и росла под этот зов. Впереди теперь - последняя остановка, ну, может, ещё будет предпоследняя, а название последней - известно какое.

Впрочем, это нам кажется, что беготня происходит по собственной воле и выбору. Теперь-то перед концом особенно понимаешь, как всё за нас промыслено. И что бы ты в своей жизни делала без своих ангелов?! Они и предупреждают об опасности, и сберегают, и помогают делать выбор. Они всегда с тобой, ты их только не видишь. С ними надо считаться, их надо слушаться, их нельзя прогневить.