Пятая колонна. Made in USA - Евгений Александрович Толстых
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О Ельцине и механизме его прихода к высшей власти в России написано немало. Внесли свой вклад в эту «сокровищницу мысли» и мы своей книгой «Кулисы приоткрылись». Но, в процессе работы над исследованием, с которым вы знакомитесь сейчас, нам показалось, что не будет лишним еще раз обратиться к той поре, когда население страны почти поголовно было убеждено, что ему чуть ли не провидением ниспослан ЛИДЕР, способный вернуть России основополагающий принцип идеократического общества: «Жить по правде»! И лишь некоторые глубоко сомневались в верности и осознанности «всенародного» выбора. Но предостережения их тонули в многоголосом хоре демонстраций: «Ельцин!.. Ельцин!.. Ельцин!..».
И как тут не напомнить абзац из «Меморандума Даллеса»: «И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества».
В 1990-м году во Франции состоялись теледебаты между набирающим политический вес Борисом Ельциным и высланным из СССР писателем-философом с мировым именем Александром Зиновьевым.
«Невъездной» Зиновьев поразительно точно предсказал тогда, что случится со страной. В правоте Александра Александровича мы имели возможность не раз убедиться. Но вот что актуально сегодня: лозунги, с которыми шел тогда буквально напролом к власти Ельцин, слишком похожи на те, что берет на вооружение уже нынешняя оппозиция в России: борьба с привилегиями (сегодня – с коррупцией), с партией власти (тогда с КПСС, теперь с «Единой Россией»), угрозы вывести людей на площади… Риторика тогдашнего Ельцина настолько похожа на приемы сегодняшних оппозиционеров (как и сами фигуры этих политиков) – Алексея Навального, недавно покинувшего заключение Михаила Ходорковского – что, спустя 20 с небольшим лет, невольно с тревогой замечаешь: история сделала свой виток и может повториться!
Вот сокращенная расшифровка того давнего телемоста.
Ведущий: Почему вы не хотите войти в номенклатуру горбачевскую, почему вы отказываетесь от привилегий?
Ельцин: Когда я стал в составе Политбюро – я убедился, насколько это безнравственно. Особенно по отношению к своему народу, когда 48 миллионов человек живут ниже черты бедности. И эта царская роскошь членов Политбюро ЦК просто поражает.
Зиновьев: С социологической точки зрения это шаг бессмысленный. Общество, в котором нет привилегий, развалится. Это все равно, что армия, в которой генералы питаются как солдаты. Наличие иерархии и привилегий – это нормально… Отказ от них производит сильное впечатление на массы – и будут все кричать ура. Но когда политический деятель совершает такой шаг, это свидетельствует о непонимании закономерностей.
Вот Борис Николаевич возмущается, что повысили зарплату работникам аппарата. Да потому что инфляция. Вот я был профессором, я получал 500 рублей, и сейчас профессора получают 500 рублей в месяц, а люди в кооперативах в день теперь зарабатывают 500-700 рублей. Отказ от привилегий вызывает восторги масс. Но если Борис Николаевич встанет во главе государства, это будет его самым большим несчастьем – посмотрим, как тогда он поступит. Можно отменить привилегии, но они восстановятся другими путями! Люди все равно будут получать то, что они могут урвать согласно своему положению.
Ведущий: Александр Зиновьев, ваш роман «Катастройка» – зубастая сатира на перестройку.
Но если бы не перестройка, Ельцин не имел бы возможности говорить с писателем, который считается отщепенцем…
Зиновьев: Что вы хотите сказать? Я должен быть счастлив, что могу видеть Ельцина? Ну, это же несерьезно. Перестройка не есть прогресс, это болезнь общества, это кризис! И выходом может быть только контрперестройка. Выходом из болезни не может быть продолжение болезни. Почему не происходит перестройка в партии? А никакой партии нет! Это не политическая партия. Там ничто не может быть перестроено. Вы можете допустить в Советском Союзе тысячу партий – и все они выродятся в политические мафии! Создайте их и увидите, что получится.
Ведущий: Когда Ельцин говорит, что нужно ускорить перестройку, вы считаете, он хочет ускорить болезнь?
Зиновьев: Да, хочет приблизить страну к смерти.
Ведущий: Но меня удивляет, что у вас нет программы, например, по национальному вопросу. Думаете ли вы, что Литва может завтра стать независимой? Вы не предлагаете решений, вы описываете только общую перспективу.
Ельцин: Ну, незнание моей программы еще не значит, что ее нет. Может, наши средства массовой информации не дают.
Ведущий: Как вам видится будущее СССР?
Ельцин: Эта поспешность Горбачева – немедленно собрать съезд и на съезде избрать президента, вместо того чтобы избрать народом, – это, конечно, вызывает протест, и наша группа будет блокировать выборы. Ряд республик, я думаю, тоже будут блокировать. Они понимают, что усиление власти может привести к подавлению их суверенитета…
А господин Зиновьев не знает процессов, которые идут в народе – на заводах, на фабриках. Народ теряет терпение, люди выйдут на улицу. Критическая масса недовольства сейчас достигает уже предела.
Ведущий: Александр Зиновьев, вы обвиняете западные страны, которые сделали из Горбачева звезду.
Зиновьев: Почему Запад аплодирует Горбачеву и Ельцину? Что вы думаете, Запад хочет, чтобы советские люди жили роскошно, были сыты? Ничего подобного! Западу нужно, чтобы Советский Союз развалился. Горбачева похлопывают по плечу и Ельцина, поскольку думают, что они разваливают страну. Они говорят: действуй, Миша, – а они и рады стараться. Много партий, парламент! Это все игра на Запад. Как только Запад увидит, что Горбачев не разваливает советское общество, а выходит из кризиса, кончится здесь слава Горбачева и на него будут лить потоки грязи. Помяните мое слово!
Ведущий: В таком случае нужно было сохранить старый режим, где железной рукой управляли?
Зиновьев: Я не политик, я исследователь. Что будет, я вам точно скажу. Через пять-шесть лет восстановится нечто такое, что было при Брежневе. Даже, может, хуже, ближе к сталинскому варианту. А о брежневском времени будут вспоминать как о «золотом веке». Вот что будет… Но
