Маленький мудрец - Борис Штейн

– С праздником!

И, собравшись с духом:

– Хяйд пюхи!

Во как! Это «хяйд пюхи» я извлек из русско-эстонского разговорника, приобретенного у букиниста на эстонском острове. Хотел найти и извлечь «счастливого Рождества», но разговорник был советских атеистических времен, поэтому никакое «рождество» там не фигурировало. Но и этих двух слов оказалось достаточно: в комплекте с шампанским и зажженной свечой они произвели на Валерия необходимое впечатление. Глаза его потеплели, он захлопал в ладоши, словно ребенок, дождавшийся подарка. Смеркалось. Мы сидели при свете свечи, думая о своем, и, в общем помалкивали. Мы потому еще так ладили с Валерием, что, находясь вместе, умели молчать, не надоедая друг другу пустой болтовней и не включая телевизор. Не нарушали одиночества друг друга и в то же время не были одинокими.

Наконец Валерий произнес:

– Это Анна-Мария звонила.

Я кивнул. Потом почувствовал необходимость как-то успокоить своего друга.

– Ну и чего ты разволновался? Прошло столько лет, все теперь другие: ты – другой, она – другая…

Красноречивый взгляд остановил череду банальностей.

– Она – другая. Я – нет.

Я пожал плечами.

– Анна-Мария в моей жизни – рубеж.

– Рубеж?

– Да, рубеж. До этого рубежа я был таким, как все. После – уже не таким. У нас с ней было общее счастливое детство. А в общее счастливое отрочество я не попал.

– Но с другими ребятами ты тоже не попал в общее счастливое отрочество.

– С другими попал. А с ней – нет. Это ведь особый случай, не так ли?

Глупо было спорить, апеллируя к прямолинейной логике. Со мной сейчас говорил человек более чем своеобразный. Своеобразной была и его логика, он к ней и прибегал в своей непростой и яркой жизни. Я только спросил:

– Так. Звонила Анна-Мария. Поздравить с Рождеством?

Валерий вздохнул и сказал:

– Не только.

– Что еще?

– Юку приезжает.

– С Анной-Марией?

– Один.

– Чего?

– У него культурная программа. Третьяковка и памятник Петру Первому.

– Что еще?

– Театры там…

– Цирк?

– Пошел он…

Я засмеялся. У каждого из нас были свои причины не любить Юку Тамма. У Валерия – женитьба одноклассника на Анне-Марии. У меня – недавнее обвинение в убийстве. Хотя, если разобраться… если честно и беспристрастно разобраться… Маленький Валерий все равно не мог жениться на большой Анне-Марии. А что касается меня – офицер исполнял свой служебный долг, и только. Допрашивал без пристрастия и освободил без досады. Но мы Юку не любили. Вопреки линейной логике. Не любили, и все. И я спросил:

– А вместе с женой любоваться памятниками Церетели невозможно? И в театр – невозможно?

– Это их дело, – сухо сказал Валерий. – Но принять надо.

– Встретить на вокзале? – уточнил я.

– Нет, он едет на своей машине. Чтобы обозревать просторы.

– Просторы московских пробок?

– Он еще и в Питер собрался. Вернее так: сначала в Питер, потом уже в Москву. А еще вернее – он уже по Питеру покатался. Там у него дела были какие-то. И теперь выезжает в Москву.

– Понятно.

– Что понятно?

– Выезжает из Питера в Москву.

– Ага. А где жить будет, понятно?

Я развел руками: какое мне дело, где будет жить педантичный офицер эстонской полиции, которому приспичило поставить очередную птичку в плане повышения личного уровня. Культурного.

– Я сказал, что у тебя, – потупившись, сказал Валерий. – Ты, ведь свою квартиру так и не сдал пока?

Я вздохнул и принялся натягивать куртку.

– Ты куда? – спросил Валерий.

– Поеду, сделаю большую приборку. Не принимать же иностранного гостя в неопрятной квартире!

Валерий молча пожал мне руку.

Авральные работы в моей «однушке» заняли вечер и добрых полночи. Я тер, скреб, выбивал, пылесосил и застирывал с удивлявшим меня самого ожесточением. Так на флоте готовят к инспекторскому смотру запущенный корабль. Что я хотел доказать прибалтийскому педанту Юку Тамму? Какие у меня с ним счеты? Говорят, чужая душа – потемки. Думаю, что и в своей порой легко можно заблудиться. Так или иначе, когда я прибыл к месту работы и проживания, таджик-дворник успел убрать выпавший за ночь снег, и я припарковал машину у чистого тротуара. Валерий уже не спал. Он делал свою сложную зарядку. Был бодр и весел, от вчерашнего смятения не осталось и следа. Я отправился на кухню готовить незамысловатый завтрак: овсяную кашу и омлет. Мы питались до ужаса рационально. Валерий вычитал-выкопал меню, полезное для нас обоих. Я не возражал, жертвуя ради дружбы кулинарными пристрастиями. Согревала мысль о сладком сне после калорийного завтрака.

Я и спал бы крепко и долго, если бы у Юку Тамма не поломалась машина. Но она у него где-то в районе Зеленограда поломалась, и я, не набрав и десятой доли предвкушаемого сна, погнал свой «Москвич» с юга на север столицы, имея в багажнике буксирный трос, а в голове набор изысканных проклятий, которые так и срывались с языка, так и срывались. Мой сотовый телефон молчал. Надо отдать должное Юку Тамму: запросив помощи, он терпеливо ждал ее, не теребил звонками.

Я и застал его покорно сидящим за рулем омертвевшего автомобиля и тупо смотрящим в одну точку. Хорошо, что неподалеку находилась развязка. Я развернулся, подъехал сзади и включил аварийные огни.

Да, он сидел с терпеливо-обреченным видом, и я с удивлением обнаружил, что растерял все свое утреннее раздражение против этого человека. Мне даже захотелось как-то ободрить неудачливого путешественника, и я, раскрыв дверцу, сказал приветливо:

– Хяйд пюхи!

Юку что-то сердито ответил по-эстонски и, сообразив, что мой запас эстонских слов уже исчерпан, перевел сам себя на русский, причем все так же сердито:

– Какой праздник? Вы издеваетесь?

Я объяснил, что ничуть не издеваюсь, а, напротив, сочувствую, поскольку сам – автомобилист и со мной тоже случалось всякое. А что до праздника – так ведь Рождество!

И тут Юку улыбнулся. Что делает улыбка с человеческим лицом! С пасмурным лицом холодного прибалта! Она творит чудеса. И уставший, дружелюбный, расслабившийся Юку Тамм махнул, улыбнувшись, рукой и признался:

– Я думал, в России не знают про наше Рождество. И потом, праздник был вчера.

Педантизм так просто не сдавался дружелюбию.

Я отбуксировал Юку в Зеленоград, в ближайший автосервис. Дела со старым «Фордом» (таким старым, что отправляться на нем за пределы родного острова было безумием, тем более – пускаться в вояж по городам и странам!)… Так вот, дела с машиной обстояли неважнецки. Коробка передач требовала переборки, и шестерни еще нужно было подбирать. Денег у эстонского офицера было в обрез, свободно могло и не хватить. Я отдал ему всю свою наличность. Она была невелика: полторы тысячи рублей. Отдал ключи от «однушки» и, начертив в его блокноте схему маршрута и адрес, отправился восвояси – досыпать. Повалил снег, на машинах, которые оставались возле тротуара, быстро вырастали белые шапки. Дома, наскоро пообедав гречкой с сосисками (спасибо Валерию!), я завалился под одеяло. На этот раз мне удалось поспать часа четыре. Разбудил меня Валерий. Он принес мне телефонную трубку.

– Тебя. Из милиции.

– Лобов Евгений Михайлович? – спросил мужской голос.

– Так точно.

– Майор милиции Карпенко Алексей Николаевич. Северный территориальный округа.

– Слушаю вас, Алексей Николаевич.

– Вы прописаны на Преображенке – он назвал адрес.

– Так?

– Так.

– В настоящее время находитесь у своего друга в Орехове. Так?

– Да, так.

– Ключ от своей квартиры вы отдавали кому-ни-будь?

– Отдавал.

– Ах, отдавали? – Мне показалось, я уловил в его голосе разочарование. – А кому?

– Юку Тамму, он приехал из Эстонии.

– Ах, так… Вы не могли бы по моему устному приглашению подъехать к нам в отделение? Запишите…

«Опять на север!» – с тоской подумал я, записывая адрес. – А в чем, собственно, дело?

– Ваш Юку Тамм подозревается в убийстве.

О-ля-ля!

Формальная логика

Все противилось этой поездке. Не успели отъехать, как спустило колесо. Я говорю «не успели», потому что Валерий, услышав в чем дело, даже не сказал: «Я еду с тобой», – просто начал собираться. Со страшной силой повалил снег, и я крутил домкрат в сложных метеорологических условиях. Самое трудное для меня дело – насадить колесо на ступицу, потому что направляющих шпилек на правой задней ступице у меня нет. Стоят они копейки и продаются на каждом, буквально, углу, но я до сих пор не выбрался… Долго сидеть на корточках я не могу: затекают ноги. Пришлось опуститься на колени в снег и реагент, что моментально сказалось на моих, в общем чистых, джинсах. Не хватало, как это ни смешно звучит, третьей руки, хотя бы и слабой, хотя бы и маленькой, чтобы направить, только направить… Валерий, как всегда, понял все без слов, вылез из машины и помог. И мы покатили по кольцевой дороге на юго-запад, потом на запад, потом на северо-запад, а потом уж и на север – третий раз за сегодняшний день я покорял эту половину МКАД – Московской кольцевой дороги. Туда шестьдесят километров, обратно шестьдесят, опять туда… Чего ради, спрашивается! В снегопад при неважнецких дворниках. Знаки, мерцавшие над МКАД, ограничивали скорость до шестидесяти километров в час. Но и без них вряд ли кто-то рискнул бы жать на акселератор, потому что было еще и скользко. Наконец доехали. Сунули «Москвич» мордой в сугроб недалеко от отделения милиции – припарковались.