Позывной ’Хоттабыч’ 3 (СИ) - "lanpirot"

- Ну, может поэтому и связываться с тобою побоятся…

- Это еще почему? – не понял я.

- Ну, маленькие, они все такие… говнистые – себе дороже трогать, - неожиданно выдал тупую шутку командир, и следом громко заржал.

Да, похоже, он так напряжение снимает, понял я. События нескольких последних часов нас изрядно измотали и, если бы не ударная доза живой водички, наше состояние было бы куда плачевнее. Но пока жить можно – страх остаться навечно замурованными, пусть и в огромном, но абсолютно безжизненном зале – та еще перспективка. Но мы выбрались! Похоже, удача нас вновь заметила. Я еще раз пробежался взглядом по окружающим красотам. Лепота, да и только! От распахнутых дверей местного «вокзала» убегала вдаль желтая дорожка. Вот только кирпичика на ней отливали металлическим красноватым блеском «презренного металла».

- Это чевой-то? Золото, командир? – Я присел на корточки и прикоснулся пальцами к прохладной поверхности кирпичной дорожки.

- Не знаю, - ответил оснаб, - но очень на него похоже.

- Шоб я так жил! – пораженно выдохнул я и попробовал расшатать крайний кирпичик. Но он, падла, не поддался, а сидел, как влитой. – На совесть сделано… - с деланным равнодушием заявил я.

- А ты, Хоттабыч, небось уже и прибарахлиться хотел? – Не упустил своего шанса позубоскалить командир. – Знаю я вас – стариков-Плюшкиных [1]! – Шуточно погрозил мне пальцем Головин. – Только отвернись – подметки на ходу срежете!

[1] Плюшкин – старый помещик, один из персонажей романа-поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души». Отличался маниакальной жадностью, тащил в свой дом все, что «плохо лежит», даже откровенный хлам.

- Командир, ну это же реальная тема! – Пока все спокойно, можно и позубоскалить в волю. – Нам с тобой такого кирпичика в любой стране мира на год безбедного житья хватит! А то и поболе! – Нужно поселить в голове у Хартмана мысль о моей безмерной алчности. По прибытию Рейх его всяко нациковские Мозголомы потрошить будут. Пусть думают, что мою с командиром преданность тупо можно купить. Первый вброс мы уже на «вербовке» Вревского сделали, когда князь Головин согласился взять за мою доставку солидный куш в рейхсмарках. А сейчас и я подброшу будущей «пищи для ума».

- Смотри, Вторник! Смотри… - талдычил в голове Магистра очухавшийся от неудачи с «пропуском» в мир Агартхи Кощей. – Такого ты больше никогда не увидишь!

- А дорожка действительно из золотых кирпичей? – поддался на провокацию Магистр.

- Действительно, - ответил Кощей. – Но что злато-серебро – лишь тлен, не стоящий особого внимания! Здесь, в Агартхе, куда больше тайн и секретов, за «отгадки» на которые можно отдать жизнь! И не одну… Только не понимаю, отчего все так пустынно? Ни души? Неужели все настолько расслабились, пока меня не было? Что-то здесь не то… Только вот что…

Магистр почувствовал, как «подселенец» в его сознании начал творить какую-то очень мощную Волшбу. От фигуры азиата в разные стороны начал расползаться едва видимый Магическим Зрением какой-то Колдовской Туман. И едва он заслонил собой красочно-пасторальную картинку Агартхи, как она дрогнула. Новая и нелицеприятная действительность медленно появлялась из небытия, как изображение на фотобумаге, брошенной в проявитель.

- Писец, Вторник! – нервно бухнул в его голове Кощей. – Приплыли! Это Морок Кроноса…

Глава 18

От фигуры азиата начал расползаться во все стороны какой-то подозрительный туман, заполонивший все округу. Под его воздействием мое, и без того не самое лучшее зрение (хотя оно, едва ли, не с каждым часом становилось все острее и острее, что не могло не радовать) начало странным образом «сбоить». Вместо благодатной «страны обетованной», этакого аналога райского сада, представшая передо мной картинка, искаженная явно Магическим Воздействием этого узкоглазого нацистского выкормыша, напоминала Содом и Гоморру вместе взятых после сошествия на них «Гнева Господня» в виде дождя серы и небесного огня.

- Какой, к чертям, Морок Кроноса? – неожиданно воскликнул Мимар, словно вел с кем-то неслышимый нами ранее разговор.

Поведение немецкого диверсанта начало внушать мне (да и не только мне: время от времени мы обменивались на этот счет с командиром незаметными остальным знаками) определенные опасения. Его мутные объяснения про «якобы настолько сильно меняющий поведение Дар» уже не выдерживали никакой критики. Даже у меня. А про князя Головина я вообще молчу: его профессиональная подготовка как Ментального Оператора – Мозголома, включала в себя не только направление психологии, но и полный курс психиатрии, отчитанный светилами советской медицины. Ибо Менталист, работающий «напрямую» с человеческим мозгом, должен очень хорошо разбираться и в его поведенческих реакциях. Так вот, все явные и неявные реакции просто кричали о том, что у азиата явное раздвоение личности. Ибо в разные промежутки времени он действовал как два абсолютно разных человека. А сейчас и вообще сам с собой разговаривать начал.

- Ты о чем, родной? – Я недобро прищурился, уставившись в упор в лицо Мимара. – Ты чего это творишь, гад такой?

- Что происходит, Твое Бессмертие? – Не отвечая на заданный вопрос, накинулся на Кощея Магистр. – Что ты сделал?

- Я лишь обнажил то, что было сокрыто Мороком…

- Послушай, твое бессмертие, - неожиданно произнес командир, - господин Кощей, если я правильно понял? А не хочешь ли объяснить происходящее всем нам? Без «испорченного телефона»?

Я едва удержал «отвалившуюся» челюсть: какой, к хренам, Кощей? Мы же его сушеную тушку с собой не потащили, а оставили там, где ей и положено находиться - в его тайной усыпальнице.

- Вы о чем это, господин Головин? – Мимар, натянув на лицо непроницаемую «нейтральную» улыбочку, сделал вид, будто не понял заявления командира. Под дурачка, что ли, решил сработать, ушлепок недобитый? – Не понимаю… - Лицо азиата застыло, превратившись в непроницаемую каменную маску.

- Да бросьте уже придуриваться, Магистр, - вполне себе спокойно продолжил оснаб. – Вы думаете, что специалист моего класса не сможет обойти все ваши хитровые… в общем, все ваши сложные Ментальные Защиты и Установки? Не спорю, накрутили ваши специалисты-Мозголомы знатно, - слегка подсластил горькую пилюлю Александр Дмитриевич. – Но ведь и Внеранговых Ментальных Силовиков на всем белом свете раз-два – и обчелся. Просто немного дольше, чем обычно провозиться пришлось… - И он «виновато» развел руками – типа, не обессудьте, господа хорошие.

Так вон оно в чем дело… Ай, командир! Ай, молодца! Вскрыл-таки черепушку хитрожопому азиату! Поимел падлу - присунул ему Ментального Щупа по самое не балуйся!

- А ты, редиска, выходит, свистел, что простой послушник? – наехал я на азиата.

- Ну, допустим, не простой, а старший послушник… - попытался отбрехаться Мимар.

- Хрен редьки не слаще! – отрезал я. – А сам, получается, аж целым Магистром оказался? И не совестно так нагло пиз.еть своим боевым товарищам? За такое пиз.абольство можно и в тыкву схлопотать! Может, в расход его пустить, а командир? – В моей правой руке сконцентрировался клубок раскаленной плазмы.

- Что делать будем, Твое Бессмертие? – воззвал к своему подселенцу Магистр. Он, как-никак, был мужиком тертым, и взять его на «простой испуг», было не такой уж и простой задачей.

- Подожди, Хоттабыч, сначала послушаем, что он нам ответит, - остановил мой боевой порыв князь. – Не Мимар, нет! Его вторая «ипостась» – Кощей!

- А что тут думать? – резонно рассудил возрожденный Асур. – Он и так у нас в голове, как у себя в закромах шурует… Подвинься, Вторник – пора выходить «из тени»…

Глаза Мимара вновь выцвели до льдисто-голубого состояния. А в практически бесцветной радужке вновь поселились злые колючие разряды микромолний.