Нераскрытые тайны гипноза - Михаил Шойфет

И вот итог. Комиссия объяснила все явления следствием «воображения, подражания и прикосновения». Эти три агента несли на себе всю тяжесть ответственности за магнетические феномены. В отчете 11 августа 1784 года говорится: «Воображение без магнетизма вызывает реакции. Магнетизм без воображения не вызывает ничего»[48]. Отсюда следовало, что магнетизма не существует, а реакции вызывает одно лишь воображение больных. Воображение трактовалось как восприятие чего-то нереального, несуществующего. Членов комиссии понять можно, они ведь искали следы физического флюида. Но поскольку им не удалось ни увидеть, ни потрогать, ни попробовать его на вкус, они констатировали, что его не существует. А раз так, то и о его пользе для больных разговор вести бессмысленно.

По поводу заключения комиссии Курт де Гебелен, которого Месмер в 1783 году избавил от целого букета болезней, резонно заметил: «Если воображение — такое могущественное целебное средство, если оно так действенно, то почему же вы не овладеете им; почему это средство так сильно в чужих руках и так слабо, когда вы сами пользуетесь им; почему доверие, которое к вам питают магнетизируемые, не воспламеняет их воображение; почему вы посредством этого воображения, этой естественной природы и ваших глубоких знаний не достигаете таких же воздействий, какие приписываете этой природе и фантазии; наконец, почему достигаете вы меньшего, несмотря на такое обилие средств» (Gebelin, 1784, р. 40). Еще задолго до работы комиссии Деслон сказал проще: «Если воображение может излечивать, то почему бы не лечить воображением» (D'Eslon, 1780, р. 47). При современной дороговизне лекарств этот призыв еще более актуален, нежели во времена Месмера. Но беда в том, что для этого как минимум требуются психологические знания, которых часто нет у многих врачей, поэтому они считают вздором все то, что нельзя обернуть в бумажку или закупорить в бутылку. Так или иначе, высказывание Деслона можно считать началом психотерапии.

Протокол второй комиссии, в частности, уведомлял: «Мнимый животный магнетизм — учение древнее, расхваленное и забытое в предыдущем веке — как учение совершенно лишено каких-либо реальных доказательств своей пользы. Все эффекты, производимые этим мнимым способом лечения, целиком зависят от подражания, воображения и доверия к нему. Они скорее вредны и даже опасны, чем полезны. Благодаря животному магнетизму здоровые люди могут приобрести весьма гибельную для них спазматическую болезнь».

Защитники

Дух управляет материей.

Было бы грустно, если бы из всех членов комиссий не нашлось никого, кто бы не согласился с их выводами. Отказавшимся подписать заключение второй комиссии был сам ее председатель Антуан Лоран де Жюссьё, знаменитый ботаник, член Академии наук, состоявший профессором в Парижском Ботаническом саду. Он был племянником известных братьев Жюссьё. Старший из братьев Антон (1686–1758) был учеником знаменитого Жозефа Питтона де Турнефура, смотрителя и основателя садов Триатрона и преемником его по кафедре ботаники при королевском саде; Бернар (1699–1776) — основатель 1-й естественной системы растений; Жозеф (1704–1779) предпринял большое путешествие по лесам тропической Америки, откуда привез огромную коллекцию растений. Антуан-Лоран де Жюссьё считается настоящим основателем естественной системы растений, главные основы которой были заложены Бернаром Жюссьё.

Лоран де Жюссьё отнесся к опытам Месмера с большей добросовестностью и меньшей предвзятостью, чем члены его комиссии. Ученого не сбили с толку фантасмагории Месмера: его магнетизированные деревья, зеркала, вода. Жюссьё увидел нечто большее, что поразило его: при новом методе на больного действует какая-то сила. И хотя он, как и остальные, был не способен ее определить, логика убеждала в существовании агента, «который может переноситься от одного человека к другому и производить воздействие». Какого происхождения этот агент — психического, магнетического или электрического, — Жюссьё понять не мог, но считал, что долг ученых его исследовать, а не отрицать.

Знаменитый ботаник Жюссьё представил правительству собственный рапорт «Votum separatum», в котором он говорил, что отчасти разделяет мнение коллег относительно влияния воображения, подражания и прикосновения. Вместе с тем он желает сообщить перечень собственных опытов, свидетельствующих о существовании особенного физического агента, не зависящего от выше перечисленных факторов. Он приводит факт влияния вытянутой руки магнетизера на женщину, лишенную возможности видеть эту руку, причем на расстоянии 6 футов. При таких условиях она не могла догадаться о производимом над нею опыте, между тем с ее стороны всегда возникала определенная реакция.

Лоран де Жюссьё был одним из первых официальных лиц, сообщившим о явлении амнезии, возникающем после магнетизации. Он говорит, что не берется сам разрешать возникающие вопросы, но рекомендует в дальнейшем анализировать факты; он протестует против легкомыслия и скептицизма, которые парализуют всякий прогресс. Он думает, что физическая сторона магнетизма будет со временем сведена к «объяснениям тепловым и электрическим». Этими факторами он объясняет лечебные результаты магнетизма. Самих же результатов он вовсе не оспаривает, напротив, напоминает, что во все времена лечили наложением рук и было бы желательно придать этому чисто эмпирическому средству научную определенность. «Этот метод, — говорит Жюссьё, — представил бы двойную выгоду: во-первых, позволил бы направлять животную теплоту на ослабленный орган, что не повышает температуру, как средства, принимаемые внутрь, во-вторых, не отягощает желудок введением лекарственных элементов».

К этому мнению можно присоединить мнение двух других знаменитостей того времени. Выдающегося ученого зоолога Кювье, реформатора сравнительной анатомии, секретаря Академии наук при Людовике Филиппе, пэра Франции, который говорит в своих лекциях по «Сравнительной анатомии» о магнетизме: «Нужно признаться, что в наблюдениях над взаимодействием 2 нервных систем трудно отделить влияние воображения субъекта, над которым экспериментируют, от физического влияния активно на него воздействующего. Однако опыты с субъектами, лишенными сознания до начала опытов, и подобные же проявления у субъектов, лишившихся сознания во время опытов под влиянием магнетизма, а также опыты на животных не вызывают сомнений в том, что близость живых тел при известных условиях и соответствующие движения оказывают действие реальное, независимое от участия воображения» (цит. по: Гремяцкий, 1933).

В своем трактате «Аналитическая теория вероятностей» (1812) Лаплас так отреагировал на заключение комиссии: «Явления особенного разряда, обусловленные исключительной впечатлительностью нервной системы единичных субъектов, дали повод предположить существование нового агента, известного под именем „животный магнетизм“. Легко понять, что действие такого агента очень деликатно, слабо и, может быть, легко затемнено побочными обстоятельствами, а из того, что во многих случаях оно вовсе не проявляется, еще не следует, что его вовсе не существует. Мы далеки от возможности познать все природные агенты влияния и их различные способы воздействия, а потому ни один философ не может оспорить существование явления потому только, что оно не может быть объяснено нами при настоящем состоянии науки» (Лаплас, 1982).

Защита Пьером Симоном Лапласом животного магнетизма произвела впечатление на общественность. Сенатор) граф Лаплас, более известный астроном, чем Байи, которого мало знают как министра Наполеона, к слову, создал знаменитую гипотезу о происхождении Солнечной системы. На смену ей пришли новые теории, но канто-лапласовская космогоническая гипотеза возвышается в истории астрономии и философии как прекрасный памятник человеческому гению. Труды Лапласа по геометрии, физике и астрономии поставили его во главе научной мысли Франции.

В прозорливых словах Кювье и Лапласа прослеживаются первые ростки психологических воззрений. Как можно понять из их слов, речь идет о феномене внушения — явлении динамическом, требующем специальных условий — субъекта, принимающую сторону, наделенную особыми свойствами, и воздействующую — обладающую определенными качествами.

Отец животного магнетизма не остался в одиночестве. Кроме Кювье и Лапласа на защиту Месмера поднялось много других известных людей, среди которых основоположник зоопсихологии Ламарк де Монис, предшественник Ч. Дарвина, впервые создавший теорию исторического развития живой природы, ученик Б. Жюссьё.

Член медицинского факультета, профессор Леон Ростан, вопреки мнению Академии, заявил: «Плохими врачами, плохими физиологами являются те, кто не допускает мысли, что животный магнетизм вызывает изменения в организме и играет роль в лечении болезней» (цит. по: Галле, 1798, с. 345). Поль Гервье расточал похвалы Месмеру: «Англичане изобрели в этом столетии искусство жить под водой, французы — летать по воздуху, а немец извлекает из человеческой природы резервы» (там же, с. 346).