Только ты - Элизабет Лоуэлл

Раньше Ева этого не сознавала. Сейчас она вполне отдавала себе в этом отчет.

Ева широко открыла глаза, наблюдая за Рено и задавая себе вопрос, ощущает ли он такое же тепло. Она видела только густые черные ресницы, которым могла бы позавидовать любая женщина. Их мягкость принесла Еве успокоение.

Ева коснулась кончика языка Рено собственным языком, снова ощутив его бархатистость, шелковистость и тепло. На какое-то время она забыла о страхах и сделках, равно как и надеждах на будущее. Она просто наслаждалась поцелуем в дремотной, завороженной тишине, и то, что она испытывала, было ни с чем не сравнимо.

Тепло разлилось по всему телу Евы — от груди до коленей. Сладостные токи шли в самые сокровенные уголки тела, и она узнавала о себе такие вещи, о которых не подозревала.

Медленное трение языка Рено о ее язык вызвало в ней головокружение, лишило дыхания. Она инстинктивно отпрянула от него.

Рено запротестовал.

— Я не могу дышать, — объяснила Ева.

Ее хриплый голос был для Рено красноречивее слов. Он поймал зубами нижнюю губу Евы и легонько укусил ее, ощутив аромат прерывистого дыхания девушки.

— Верни мне, gata.

— Что?

— Я хочу горячего и глубокого поцелуя.

Руки Рено напряглись, притянули Еву к его жаждущему телу.

Раньше чем она успела что-то сказать, он поймал ртом ее губы. Резко раскрыл ее рот. Тело Евы напряглось, но это не было протестом против крепкого объятия Рено. Ей нравилось, что Рено плотно прижимал ее к мускулистому телу. Более того, ей это было даже необходимо.

Легкие прикосновения ее языка постепенно меняли свой характер, она все глубже погружалась в его рот, ласкала весь его язык.

Рено застонал и прижал Еву еще крепче, одновременно даря и получая. Он вдруг понял, что никогда раньше не целовал по-настоящему женщину, во всяком случае, так, как сейчас, когда два пламени трепетали, сплетались, стремились друг к другу через барьер одежды.

Когда Ева наконец оторвалась от Рено, она дышала тяжело и прерывисто, а во рту ощущала пустоту. Она потрясенно смотрела на него, а он улыбался страстной, горячей, удивительно мужской улыбкой. Его пальцы погрузились между девичьих бедер, он прижался к ней всем телом, давая ей почувствовать гот огонь, который она зажгла.

Затем Рено снова целовал Еву, заставляя звездную ночь вращаться вокруг нее. Она чувствовала его силу, его тепло, ритмичное движение его языка. Крепко прижимаясь к нему, она вбирала его тепло в себя.

— Gata, ты сжигаешь меня заживо.

— Нет, это ты… Ты меня сжигаешь.

Рено поднял Еву и держал на вытянутых руках, ощущая избыток силы. Ему хотелось положить ее на землю и раствориться в этом теплом и жаждущем теле.

Но это могло плохо кончиться.

„Проклятый Слейтер, — в ярости подумал Рено. — Мне нужно было убить его в Каньон-Сити. Сейчас не пришлось бы каждую минуту оглядываться через плечо“.

Руки Рено напряглись, и он взял рот Евы, как хотел бы взять все ее упоительное тело. Не прерывая поцелуя, он сделал с ней два коротеньких шага к выступу скалы и сел.

Ева удивленно охнула, увидев, что мир закачался и что она сидит на коленях Рено. Он быстро подтянул к себе револьвер и положил его рядом. Можно было считать, что сейчас, имея за спиной скалу, он был в безопасности.

„Черта с два в безопасности“, — подумал Рено саркастически.

Но когда он снова наклонился к Еве, Джерико Слейтер словно отошел куда-то вдаль. Ее поцелуй был таким же страстным, как и его. Когда он наконец закончился, оба тяжело дышали.

Ее поцелуй не был ни искусным, ни жеманным. Он просто сказал Рено, что Ева желала его до такой степени, что на какой-то момент могла позабыть все расчетливые трюки, какие женщины пускают в ход по отношению к вожделеющим мужчинам, дразня их до тех пор, пока они не согласятся на что угодно, лишь бы заполучить горячую приманку, которая так близка и доступна.

Рено до сих пор не приходилось встречать женщин, которые настолько желали его, что забывали об игре, состоящей из уступок и отказов, и позволяли бесу страсти вселиться в их тело. Когда он понял, что в Еве желание сейчас сильнее расчета, он почти потерял голову.

— Слава богу, — сказал, тяжело дыша, Рено, — что в этом платье нет пуговиц.

— Поч-чему?

— Я бы в мгновение ока сдернул его до пояса… А это было бы ошибкой.

Ева не успела ничего сказать, и Рено уже жадно впился ртом в ее тело. Тонкая поношенная ткань не могла служить серьезной преградой для его ласк. Под платьем не было ничего, кроме тела, и эта мысль воспламенила Рено.

Ева почувствовала, что его пальцы гладят и сжимают ее грудь, и по девичьему телу пробежала дрожь и разлилось тепло. Удовольствие от поцелуя дополнялось сладостными ощущениями, которые приносили его руки.

Затем Рено через ткань стал целовать грудь. Соски девушки мгновенно затвердели, и она тихонько вскрикнула. Она удивленно прислушивалась к новому ощущению, чувствуя себя так, как если бы ее пронзили нежные молнии.

Ее негромкий возглас обжег Рено. Его руки напряглись в попытке сдержать яростный приступ желания. Он сжал пальцы, и старенькая ткань платья треснула на плече. Обнажилась обольстительная грудь.

Рено застонал. Он не собирался подвергать себя такому искушению. Но коль дело сделано, он не мог сдержать себя.

Он наклонился и втянул маковку груди глубоко в рот. Он ощутил вкус горячей летней ночи, сирени и одновременно прошедшей юности и ее трепетных радостей. Хриплые стоны, исторгнутые из груди Евы, звучали как песнь сирены, побуждая его забыть об опасности, которая могла таиться в окружающей темноте.

Послышался легкий треск ткани, заглушенный вскриком Евы, когда под рукой Рено она испытала удовольствие, граничащее с болью. Она понимала, что ей не следует позволять такой интимности, но была не в силах отказаться от его ласк.

Ева не сразу осознала, что Рено расположил руку между ее ног и лишь тоненький барьер из легкой ткани отделял его ладонь от мягкого теплого холмика. Она знала одно: ей никогда не было так приятно, как сейчас, она никогда не испытывала такого пламени, которое звало ее к чему-то неведомому, к тому, что ей необходимо, иначе она просто умрет.

Страсть рвалась наружу, затопляя теплом, но не принося облегчения. Ева металась, словно пламя, сидя в объятиях Рено. Она мечтала об освобождении от мучительного и сладкого огня, которого не испытывала ранее.

— Ты… убиваешь… меня, — прерывающимся шепотом сказала Ева.

В смехе Рено почувствовалась боль.

— Нет. Это ты убиваешь меня. Сделай еще так, сладостная gata.

— Что?

Рука Рено снова отправилась блуждать между девичьих бедер, нежно сжимая мягкую плоть, которая волновалась и плакала от его ласки.