Маленький красный дом - Лив Андерссон

корочку на своей тарелке. – После смерти она была так же одинока, как и до этого.

Я откинулась на спинку стула. Девять девушек, один маленький городок.

– Их всех пытали и насиловали?

– Этих девятерых? Насколько я смог узнать – да. Не уверен насчет последнего раунда. – Он выглянул в окно. – Есть и другие. Девушки, которые ехали через Нихлу по автомагистрали между штатами и исчезли. Сообщения о пропавших без вести, слухи. Кто знает, девять их на самом деле или двадцать? – Он покачал головой, возвращая свое внимание ко мне. – Это часть трагедии. Скольких из них просто никогда не найдут?

Я тщательно подбирала свои следующие слова. Родригес произвел на меня впечатление журналиста, который был больше заинтересован в раскрытии этих убийств, чем казалось на первый взгляд. Я почувствовала эмоциональную связь и не хотела ляпнуть что-то не то.

– Как вы думаете, недавние события – те, что произошли за последние месяцы, – связаны с тем, что произошло в восьмидесятых и девяностых годах?

Он насмешливо фыркнул.

– Ну, я думаю, что в Нихле что-то не так. Что-то мерзкое, гниющее и воняющее до чертиков. – Его голос был низким, а тон – стальным. – Все ли смерти связаны между собой… Ну, это ведь кажется притянутым за уши, не так ли? Последний раунд и первый разделены двумя десятилетиями. Связаны? Ну да, хотя бы тем, что местная полиция объявила все эти смерти случайными, вызванными неудачными обстоятельствами, в каких оказались жертвы. Как будто их вообще можно винить… Полицейские указывают на близость к шоссе, которое обеспечивает движение через этот район. – Он переключил свое внимание на меня, и его глаза стали похожи на лазеры, направленные и полные ярости. – Но да, я чертовски уверен, что они связаны. Только я, кажется, единственный.

– Что, если я скажу, что вы не единственный?

– Ты имеешь в виду себя? Без обид, но что с того? Ты имеешь какой-то вес, влияние?

– Никакого.

Родригес сидел молча, его глаза продолжали насмехаться надо мной.

Я спросила:

– Чего вы пытаетесь достичь своими статьями?

– Правосудия.

– Для этих девушек?

Он сделал паузу.

– Для моей матери. И моей сестры.

Я позволила его словам повисеть в воздухе, пока он не был готов объясниться.

– В 1995 году пропала молодая латиноамериканка по имени Глория. Ее семья жила в двадцати милях от Нихлы, в маленьком городке под названием Спрингс. Родители искали Глорию в течение нескольких месяцев, но безрезультатно. Она была хорошим ребенком, отличницей, у нее было большое сердце. Власти Нью-Мехико объявили ее беглянкой, хотя это абсолютно не соответствовало действительности. Ее тело так и не было найдено, однако я убежден, что оно где-то там, в пустыне. – Он отодвинул бумажную тарелку. – Глория была моей младшей сестрой.

– Мне жаль.

Он кивнул.

– Глория была одной из многих латиноамериканских девчонок, которые пропали без вести по всему Юго-Западу в том году. Две другие были обнаружены в Нихле или поблизости от нее, в том числе юная девушка по имени Эсмеральда. Ей было всего пятнадцать. Она была подругой моей сестры.

– Ее имя никогда не всплывало в моих поисковых запросах.

И имя его сестры тоже.

– Тебя это действительно удивляет?

Нет.

– Они так никого и не поймали?

Улыбка Родригеса была кривой и горькой.

– О, они арестовывали людей. Двоих мужчин в конце девяносто седьмого года. Копы утверждали, что они ответственны за смерть нескольких девушек. Но я знаю, что это чушь собачья. – Он взглянул на часы. – Слушай, мне нужно идти. Эта история старая, и, честно говоря, всем все равно.

– Мне не все равно.

Казалось, он вспомнил, что на самом-то деле разговаривал с человеком. Его глаза смягчились от сочувствия.

– Ты боишься, и я это понимаю. Не броди здесь одна. Или, еще лучше, убирайся из города.

– Я не могу.

– Чушь собачья.

– Дом – все, что у меня есть.

Он встал.

– Ну, будь осторожна. И если ты что-нибудь услышишь или увидишь… позвони мне.

– А полиция?

– Даже не надейся.

Вздохнув, я нацарапала свой номер на кусочке салфетки.

– Свой не напишете?

Он взглянул на номер.

– Восемь-ноль-два? Это не местный префикс.

– Вермонт. Дом на Мэд-Дог – мое наследство. Единственное, что у меня есть, кроме машины. – При этих словах лицо Родригеса необъяснимо застыло. – Что такое? Наверняка вы и раньше встречали людей из Вермонта. – Моя попытка пошутить провалилась.

– Мэд-Дог? – спросил он.

– Мэд-Дог-роуд. Странное название, я знаю.

– Мэд-Дог-роуд в Нихле. Маленький красный домик?

– Вы знаете это место?

Краска отхлынула от его лица.

– В девяносто шестом они нашли тело Эсмеральды в четверти мили от этого дома. Ее изнасиловали и держали где-то в плену. К тому времени, когда они нашли ее задушенное, изуродованное тело, она весила около сорока килограммов.

Какой ужас. Я даже представить себе не могла, каково это было для нее, для ее семьи…

– Существовала ли связь между моим домом и смертью Эсмеральды?

Родригес пожал плечами.

– Насколько я знаю, нет. Единственным человеком, жившим там в то время, была молодая мексиканка по имени Флора Фуэнтес. Она утверждала, что ничего не слышала и ничего не видела.

– Это она нашла тело?

Родригес покачал головой.

– Человек по имени Оливер Бард. Подлый ублюдок.

Я потерла то место, куда меня ударил Оливер. Оно все еще оставалось чувствительным к прикосновениям.

– Да, я знаю Оливера. Он мой сосед. – Я замолчала, размышляя. – А вы знаете человека по имени Джет? – Когда Родригес непонимающе уставился на меня, я продолжила: – Бернард Джетсон Монтгомери. Что-нибудь есть на него?

– Нет. А должно?

– Он смотритель моей собственности. Его наняла моя мать.

Родригес встал и схватил свою тарелку и чашку.

– Извини – не знаком. Мне действительно пора.

– Пожалуйста, позвоните мне, если что-нибудь узнаете.

Я смотрела, как он выходит за дверь и идет по дороге, и задавалась вопросом, была ли Флора той женщиной, фотографию которой я нашла.

Глава двадцать четвертая

Ева ФостерНихла, Нью-Мехико – 1997 год

Вернувшись в мотель, Ева воспользовалась мобильным телефоном, чтобы связаться со своим адвокатом. От него не было никакой толку. Джим Келли был с ней с тех пор, как умер ее муж, когда Келси была еще ребенком, и обычно он выполнял ее требования со стоическим изяществом и без намека на снисходительность, которую, она уверена, он испытывал. Однако сегодня у него, казалось, закончились идеи – и терпение.

– Вы угрожали отречься от нее, если она уйдет, вы фактически отреклись от нее, вы безрезультатно наняли частного детектива, и теперь вы тратите время в Нью-Мехико в поисках своей дочери. Вы когда-нибудь задумывались о том, что Келси просто не хочет, чтобы ее нашли?

Ева прислонила голову к прохладному стеклу окна мотеля. Конечно, она думала об этом.

– Я не могу уехать, не узнав, что с ней случилось.

– Она дочь своего отца, Ева.

Он даже не представлял, насколько прав. Еве было всего пятнадцать, когда у нее родилась Келси. Конечно, ее привлекали харизма и уверенность ее покойного мужа, но что она знала о жизни? Она сама была всего лишь ребенком. В течение следующих десяти