Камеи для императрицы - Алла Бегунова

С пассажирами Хитров возиться не любил. Особенно он огорчился, узнав, что среди них находятся две женщины. Но приказ хозяина не обсуждается, и для гостей быстро приготовили четыре каюты.

Сам шкипер Хитров и его «Евангелист Матфей» произвели на Анастасию хорошее впечатление. Правда, моряк поначалу встречал ее холодно, но потом, показывая судно, стал шутить и улыбаться. На паруснике все сияло особой, морской чистотой. Половина команды занималась погрузкой мешков с зерном в трюм, часть драила палубу, часть чинила паруса на баке. Шкипер сказал, что отдает ей четыре каюты с левого борта на юте. Что такое «ют», Анастасия узнала немедленно, так как Хитров повел ее туда сам.

Обойдя барказ, закрепленный на палубе между двумя мачтами, шкипер открыл перед ней дверь под боковым трапом. Они очутились в коридоре, куда свет проникал через люк на низком потолке. Коридор привел к деревянной двери, а дверь — в каюту, больше похожую на камеру. Но стол, два стула и две койки там имелись. Большое решетчатое окно занимало почти всю стену и было одним из четырех таких же на корме «Евангелиста Матфея».

Анастасия выглянула в него. У деревянной стены, отвесно падающей вниз, она увидела толстый брус руля. Внизу же плескалась серая речная вода. Она еще раз обвела взглядом каюту.

— Конечно, это не дворец. А сколько продлится наше плавание?

— Все зависит от погоды, — сказал Хитров и с гордостью добавил: — Корабль легко всходит на волну, хорошо слушается руля и при свежем ветре развивает ход до десяти узлов.

— Каких узлов? — спросила она.

— Так измеряется у нас, у моряков, скорость движения судна, — объяснил шкипер.

Открытое море Анастасия увидела на закате, выйдя из своей каюты на шканцы. Хитров в это вpeмя нес вахту. Он стоял у перил с подзорной трубой и вежливо поклонился ей, сняв треуголку. За его спиной находился штурвал. Матрос в серой куртке-бостроке держал его и сосредоточенно смотрел на большой корабельный компас на нактоузе. Он только кивнул знатной пассажирке.

Было довольно прохладно и свежо. «Евангелист Матфей», чуть накренившись на правый борт, скрипел всеми переборками и бодро шел на юго-запад. Он ловил попутный ветер четырьмя прямыми парусами на фок-мачте и грот-мачте и одним трапециевидным, укрепленным на гафеле грот-мачты. Волнение едва достигало двух баллов. Брызги от волн, бившихся о его крутые бокa, иногда залетали на палубу. Чайки с пронзительными криками кружили над ним.

Бесконечная морская равнина, освещенная лучами заходящего солнца, расстилалась перед Анастасией и играла всеми красками: от темно-синей и почти пепельной до светло-серой. Анастасия, опершись о фальшборт, долго любовалась этим величественным зрелищем.

— Вы впервые на море? — Шкипер подошел к ней.

— Да. Мне здесь нравится.

— Переселяйтесь на побережье.

— А если плавать?

— Женщина на корабле — плохая примета.

— Вы чего-то опасаетесь? Ведь у нас есть пушки — Анастасия показала на четыре небольших орудия на юте. — Есть паруса. Есть дружная команда.

— Парусов маловато, — ответил шкипер. — Хозяева не разрешают взять больше матросов. Экономят. А так я бы поставил еще брамсели и лисели.

Анастасия не стала выяснять у него, что означают два последних слова. Это было не важно для ее путешествия. Зато она решила завтра занять свою мужскую прислугу учениями. Оружие, полученное в подарок от Потемкина, следовало освоить, то есть научиться заряжать и стрелять из него. К этому делу она намеревалась пристроить охрану: сержанта и капрала Новотроицкого кирасирского полка. Покойный супруг всегда говорил, что безделье для солдата — самая губительная вещь…

На палубу вынесли оба карабина и егерский штуцер с нарезным стволом. Их положили на брезентовый полог, укрывающий барказ. Предвкушая интересное зрелище, свободные от вахты матросы собрались на своей территории — на возвышающимся над шкафутом баке [14], около корабельного колокола. Это очень обозлило аржановских мужиков, но сделать они ничего не могли, так как более удобного места для учений, чем у барказа, на паруснике не имелось.

Сержант Новотроицкого полка Остап Чернозуб из конвоя Потемкина, лично известный князю, ростом 2 аршина и 12 вершков [15], могучий, но медлительней украинец, взял в руки карабин, как невесомую игрушку.

— Шо треба помнить, як «Отче наш»? — спросил он и в упор посмотрел на Досифея, Николая и Кузьму, вальяжно привалившихся к фальшборту «Евангелиста Матфея». — Треба помнить, шо при нажатии на спуск от тут… — Он показал на медную затравочную полку замка. — Происходить взрыв!

Досифей, Николай и Кузьма невольно выпрямились и встали по стойке «смирно». Чернозуб поднес ко рту бумажный патрон и надкусил зубами его край.

— Почему происходить взрыв? — продолжал он. — Потому, шо порох горить от искры. Вы бачили ту искру?

— Нет, — зa всех ответил Николай.

— Зараз я тоби покажу…

Сержант насыпал часть пороха из патрона на полку замка и щелкнул огнивом, опуская его. Затем перевернул карабин прикладом вниз, ссыпал остатки пороха в ствол, закатил туда же пулю, сбросил на нее бумажный патрон и взялся за шомпол: прибить заряд. Не спеша он взвел курок, приложил ружье к плечу, направив его ствол в море, и сам себе скомандовал:

— Пали!

Курок с кремнем ударил по огниву. Посыпались искры. Но возгорания заряда в дуле не произошло. Вместо выстрела получилась осечка. Матросы на баке покатились со смеху.

— Чого ржете, дурачье? — невозмутимо остановил их сержант. — Оружие новое. Это раз. Карабин — не фузея. Это два. Он даеть на сто выстрелов двадцать осечек. Ясно?

— Ясно, — кивнул Николай, заинтересованный действием необычного механизма.

Повозившись с замком, Чернозуб снова приложился к ружью. На этот раз затравочный порох вспыхнул с большей силой и раздался выстрел. Чайки, мирно сидевшие на рее грот-мачты, шарахнулись в море.

— Примерно так, — довольным собой, сказал Чернозуб, расправил усы и передал карабин Николаю. — Заряжай, бo я вижу, шо ты хлопец гарный…

— По-настоящему? — спросил тот, весьма польщенный доверием великана кирасира.

— Не. Сперва понарошку. Нo по разделениям, як то було показано…

Знатные пассажиры считалась гостями шкипера и обедали вместе с ним и его помощниками в маленькой кают-компании парусника. Kок готовил на камбузе обед, общий для всей команды, но трапезу командира могли украшать более дорогие закуски вроде сельди под маринадом из белого вина или десерта из засахаренных фруктов. Теперь Хитров сидел во главе стола и потчевал госпожу Аржанову именно сельдью. Рядом с Анастасией находился князь Мещерский. По левую руку от шкипера были первый штyрман и штyрман-мастер. Подштурман как раз нес вахту, и для него на столе только поставили прибор.