Крестоносцы на Востоке - Михаил Заборов

Некоторые современные буржуазные историки, вроде израильского ученого Ж. Прауэра, автора двухтомного исследования по истории Иерусалимского королевства, считают, что франкские сеньоры якобы уменьшили оброки с мусульманских земледельцев по сравнению с теми, которые последним приходилось уплачивать раньше. Однако для таких выводов нет сколько-нибудь веских доказательств. Не приходится говорить ни о снижении экономической эксплуатации, ни об отсутствии личной униженности крестьян. Как признает тот же Прауэр, отношения землевладельцев с землепашцами были "отношениями победителей с побежденными". По его собственным словам, после уплаты сеньориальных повинностей крестьянину оставалось так мало, что едва хватало для прокормления семьи и для будущего посева.

3.3. Борьба крепостных против феодального угнетения

Естественно, что вилланы, будь то сирийцы или арабы, относились к иноземным завоевателям враждебно и не раз давали им решительный отпор. Вся история франкских государств в Сирии и Палестине заполнена борьбой местного земледельческого населения против западных господ. О возмущениях тружеников повествуют, хотя и фрагментарно, многие хронисты и писатели XII–XIII вв. — как латинские, так и восточные.

Фульхерий Шартрский, который почти 30 лет прожил в Иерусалимском королевстве, передает, что сельское население всегда было на стороне мусульманских государств и княжеств, когда те воевали против крестоносцев. Нередко поражения сеньоров в войнах с Египтом или сельджукскими эмирами давали толчок к крестьянским выступлениям. Так, в 1113 г. после неудачи рыцарей в битве у Син аль-Набра земледельцы из области Самария напали на г. Набулус и опустошили его. В 1125 г. произошло большое крестьянское восстание в районе Бейрута и Сайды. "Сарацинские земледельцы, — лаконично сообщает Фульхерий, — не захотели платить податей". Сеньор Бейрута Готье I пустил тогда в ход силу. На помощь ему пришел король Иерусалимский: чтобы обеспечить подчинение сарацин сеньору Бейрута, была воздвигнута — в качестве опоры против окрестного населения — крепость Монт-Главиен.

В 1131 г. разразилось восстание в графстве Триполи: был убит сеньор Понтий Триполийский, о чем упоминает хронист-архиепископ Гийом Тирский. Продолживший в XIII в. его сочинение "Деяния в заморских землях" другой хронист, не оставивший своего имени, говорит о новом крестьянском мятеже в Триполи, случившемся в 1266 г.: "Сельские вилланы ночью перебили франкских рыцарей".

Сохранилось немало сведений и косвенного порядка, свидетельствующих о том, какое упорное сопротивление оказывали вилланы сеньорам, либо отказываясь собирать урожай, либо прямо нападая на своих господ и убивая их. Примечательно, что в сборнике законов иерусалимского короля Бодуэна II (1118–1131) предусматривались меры на случай вилланского бунта. Если кто-нибудь из вассалов сеньора поддерживал его восставших вилланов (а такое бывало сплошь да рядом, поскольку феодалы зачастую враждовали друг с другом), то сеньор, предписывалось в этих "Установлениях", был вправе лишить вассала его фьефа. В более поздних законодательных памятниках Иерусалимского королевства сеньору предоставлялось право преследовать и силою возвращать беглых вилланов, которые подчас образовывали разбойничьи отряды, рыскавшие по стране и расправлявшиеся с ненавистными франками.

В глазах туземного населения все паломники, прибывавшие с Запада, были лишь завоевателями, от которых не приходилось ждать добра. Им чинили поэтому всяческие преграды. В 1113 г. Палестину посетил русский игумен Даниил, рассказавший о своих впечатлениях в путевых заметках. Многие святые места, передает этот монах, недоступны для тех, "кто вмале [в небольшом числе. — М. З.] хощет пройти": "туда бо ходят мнози срацины и разбивают в горах тех и дебрях страшных". Сам Даниил смог благополучно совершить паломничество только потому, что присоединился к дружине короля Бодуэна I, выступившей в поход против Дамаска. Князь, уточняет игумен в записках, "приряди мя к отрокам своим", и "тако проидохом места та страшная с вой царскими без страха и без пакости". И добавляет: "А без вой путем тем никто не может пройти".

Латинские хронисты, как правило, изображают сирийцев в неблагоприятном свете. Гийом Тирский оттеняет их вероломство. "Хитрые лисы, — так называет он сирийцев, — лишенные воинственности и отваги". Столь пристрастная оценка под пером этого архиепископа, десятилетиями служившего верой и правдой иерусалимским королям, не удивительна: угнетенные крестоносцами вилланы не собирались склонять головы перед ними. И мусульмане, и христиане разных толков были проникнуты ненавистью к ним и к установленным ими порядкам. Они готовы были идти на все, чтобы сделать пребывание крестоносных баронов и их вассалов невыносимым и рано или поздно принудить тех и других убраться подобру-поздорову.

Напряженность в отношениях между франками и коренным населением бросалась в глаза всем, кто бывал в Иерусалимском королевстве. В правление короля Амори I (1163–1174) к нему приезжал правитель армянской Киликии князь Торос II. Во время встречи с Амори I он, как пишет об этом сирийский хронист Эрнуль, будто бы сказал королю следующее: "Во всех городах вашей страны живут сарацины, которым ведомы все пути и тайны. Если когда-нибудь сарацинское войско вторгнется в нее, оно воспользуется помощью и советом простых людей страны, которые помогут сарацинам и съестным, и собственными силами. Если же случится, что сарацины будут побеждены, то ваши же люди [мусульмане. — М. З.] укроют их в надежных местах; но коль скоро победят вас, они причинят вам всяческое зло". Если даже эти слова не были произнесены именно в такой форме, ясно, что современники отдавали себе полный отчет в действительном положении дел в государствах франков.

Выразительны следующие строчки немецкого монаха-доминиканца Бурхарда Сионского, передающего настроения сирийского населения по отношению к пришлым господам: "Хотя они [сирийцы. — М. З.] и являются христианами, но не дают никакой веры латинянам". По рассказу французского писателя начала XIII в. Жака де Витри, жившего в Палестине (он был епископом в Акре), сирийцы выдавали сарацинам военные тайны крестоносцев. "Они часто, — с едва скрываемым раздражением отмечает он в своей "Иерусалимской истории", — просят помощи против христиан у врагов нашей веры и не стыдятся растрачивать во вред христианству силы и средства, которые следовало бы обратить во славу Божью против язычников".

Яркими свидетельствами вражды местного населения к крестоносным завоевателям изобилует замечательное произведение арабской литературы — "Книга назидания" упоминавшегося выше арабского писателя Усамы ибн Мункыза. Он рассказывает, например, что, когда к деревенским жителям близ Акки (т. е. Акры) добирался мусульманин, вырвавшийся из франкского плена, они прятали его и "доставляли в области ислама", иначе говоря, помогали уйти к своим. В одной из глав Усама пишет о некоем юноше-мусульманине, с которым судьба свела его в Набулусе: "Его мать была выдана замуж за франка и убила своего мужа. Ее сын заманивал хитростью франкских паломников и убивал их".

Из рассказов Усамы ясно, сколь велика была ненависть покоренного населения к пришлым господам. Крестьяне, даже безоружные, ввязывались в схватки с рыцарями. Однажды к родственнику писателя явился какой-то крестьянин из местности аль-Джиср. Он держал руку под платьем и на вопрос: "Что с твоей рукой?" — ответил так: "Я схватился с одним франком, но у меня не было ни доспехов, ни меча. Я опрокинул франка и так ударил его в лицо, прикрытое стальным забралом, что ошеломил его. Тогда я взял его же меч и убил его им".

Тот же писатель рассказывает историю зверской расправы, которую учинили франки над пожилым крестьянином, заподозренным в том, что он привел неких мусульманских разбойников в деревню возле Набулуса. Старик пытался бежать, и тогда по повелению короля Фулько (1131–1143) схватили его детей. Чтобы спасти семью, крестьянин пошел на крайнее средство. Он вернулся и сказал королю: "Будь ко мне справедлив и позволь мне сразиться с тем, кто сказал про меня, что я привел разбойников в деревню". И король приказал владельцу разграбленной деревни: "Приведи кого-нибудь, кто сразится с ним". Затем Усама описывает издевательский поединок, устроенный в наказание заподозренного: его заставили биться с кузнецом из той же деревни. "Виконт, правитель города [обычно виконты творили суд в городах. — М. З.], пришел на место битвы и дал каждому из сражавшихся палку и щит, а народ встал вокруг них, и они бросились друг на друга… Они бились до того яростно, что стали похожи на окровавленные столбы". Судебный поединок, организованный иерусалимским королем явно для устрашения селян, завершился убийством крестьянина, подозревавшегося в сношениях с разбойниками, после чего "на шею старика сейчас же набросили веревку, потащили его и повесили". Свой рассказ Усама ибн Мункыз заключает негодующим восклицанием: "Вот пример законов и суда франков, да проклянет их Аллах!".