Стальной ураган - Виктор Прудников

Через несколько месяцев предупреждение возымело свое действие. Григорий Диденко был освобожден, корпусную газету стал редактировать Иван Костылев.

Война и идеология как бы дополняли друг друга, порознь существовать они не могли. Так что:

Не жди пощады, подлый враг!Опять идем мы в бой рядами.И скоро наш гвардейский стягПрославим храбрыми делами.Немало доблестных победМы в битвах тяжких одержали,Наш путь — вперед, другого нет,Стране мы в этом клятву дали.Шагает с нами в этот бойСреди огня, стрельбы и гулаТанкист Петровский, наш герой,А рядом с ним — герой Замула.

К началу нового наступления на фронте произошли значительные перемены: противник был отброшен за Днепр и освобожден Киев, столица Украины. 20 октября 1943 года Воронежский фронт был переименован в 1-й Украинский. Фронт готовился продолжить освобождение украинских земель на Правобережье. В ходе летнего и осеннего наступления советские войска захватили на правом берегу Днепра, западнее Киева, небольшой плацдарм, обеспечивающий развертывание наших частей для дальнейшего наступления.

В контрнаступление готовились перейти и немцы, намереваясь ликвидировать киевский плацдарм, который был у них словно бельмо на глазу. Германское командование сосредоточило здесь две крупные группировки войск — брусиловскую и радомышльскую, причем упор делался на танковые силы.

Командование 1-го Украинского фронта, отдавая оперативную директиву своим войскам, отмечало, что танковые группы противника действуют в двух направлениях — одна на фронте Высокое, Брусилов, Корнин, другая, более активная, — на участке Малин, Радомышль. «Сплошной обороны у противника нет, а есть отдельные танковые очаги обороны с малыми силами пехоты, — говорилось в директиве. — Упорство обороны строится на танковых резервах в ближайшей глубине, которыми противник умело маневрирует в нужном направлении»[165].

С каждым месяцем противнику становилось все труднее и труднее удерживать захваченную территорию. По оценке начальника штаба ОКВ Кейтеля, после неудач в 1943 году Германия не могла вести широкие наступательные операции. Ее армия вынуждена была переходить к обороне. Германское командование старалось накопить стратегические резервы на Западе, чтобы отразить вторжение англо-американских войск в Западную Европу, затем освободившиеся войска перебросить на Восток и добиться победоносного исхода войны.

Гитлер требовал наступления на Восточном фронте, оборону как метод ведения военных действий он не признавал. Чтобы удержаться на захваченной территории, командирам немецких соединений приходилось прибегать к различным нехитрым уловкам: распространять информацию о том, что с Восточного фронта на Западный перебрасываются такие-то танковые и моторизованные соединения. Причем немецкие радиостанции говорили об этом открытым текстом. На захваченной территории создавались отряды диверсантов из националистического отребья, перед которыми ставились задачи разрушать штабы наших войск и узлы связи, убивать офицеров и красноармейцев. А командир 10-й моторизованной дивизии издал приказ о строительстве ложных оборонительных позиций, на которых устанавливались макеты танков, штурмовых орудий и противотанковых пушек, и этот приказ воплощался в жизнь: пехота и саперы строили ложные укрепления, ежедневно по переднему краю для создания видимости перемещались небольшие группы войск с танками и другой техникой, а на местности появлялись офицеры с картами, будто бы производящими рекогносцировку.

Все это делалось для того, чтобы убедить советское командование: основные силы немцев сосредоточены не в Брусилове, Малине и Радомышле, а на других участках фронта, откуда намечается наступление. Только никто не клюнул на эту примитивную уловку. Наша разведка точно знала: немцы создают танковые группировки с единственной целью — снова захватить столицу советской Украины. Поэтому командование 1-го Украинского фронта решило вначале разгромить брусиловскую группировку войск противника, затем — малин-радомышльскую. На флангах фронта — коростеньском и белоцерковском направлениях — предполагалось провести обеспечивающие операции с задачей по овладению Коростенем и Белой Церковью.

Главный удар по брусиловской группировке противника наносила 30-я стрелковая дивизия во взаимодействии с 4-м танковым и 2-м механизированным корпусами, при поддержке фронтовой артиллерии РГК и фронтовой авиации. Общее направление удара — Брусилов, Андрушевка.

Через двое суток предполагалось разгромить радомышльскую группировку противника ударом на Потиевку, Чайковку силами 10-й стрелковой дивизии, 2-го танкового и 1-го кавалерийского корпусов. Эти силы взаимодействовали с 3-й гвардейской танковой и 1-й гвардейской общевойсковой армиями. На шестой день наступления войска должны были овладеть рубежом Крапивня, Черняхов, Троковичи[166].

У 1-й танковой армии была своя задача: нанести удар на Хомутец, Водотый, Бровки, Казатин. После того как 38-я армия осуществит прорыв, 1-я танковая войдет в него и будет развивать наступление на Казатин.

11-й гвардейский танковый корпус Гетмана, переброшенный на правый берег Днепра, ждал приказа о наступлении. Об общем замысле наступательной Житомирско-Бердичевской операции Андрей Лаврентьевич уже знал. Ватутин информировал командиров и членов Военных советов еще 14 декабря.

Пока длилась оперативная пауза, по корпусу было распространено обращение командования с разъяснением целей и задач в предстоящей наступательной операции:

«Товарищи бойцы и офицеры!

Каждый из вас с нетерпением ждет момента, чтобы обрушить все силы гвардейского удара на фашистских захватчиков.

Настал час, когда мы должны стремительно обрушиться на гитлеровскую орду, громить немецкие войска, тылы врага, резать коммуникации, окружать и уничтожать живую силу и технику противника.

Славными героическими делами в летних боях завоевал наш корпус почетное гвардейское звание. Там, где стоял в обороне корпус, враг не прошел. Там, где корпус наступал, враг не устоял. Не устоит он и сейчас — раздавим его всей мощью нашей стали и огня…

Родина-мать зовет нас к новым победам и требует в кратчайший срок изгнать врага с советской земли, разгромить и полностью уничтожить немецко-фашистских поработителей, этих злейших врагов человечества.

Вскоре в штабе корпуса появился офицер связи с приказом от Катукова. В приказе говорилось о вводе корпуса в прорыв в первом эшелоне танковой армии на ее правом фланге. Прорыв обороны противника осуществляли части 74-го стрелкового корпуса, затем в бой вступали танки и пробивались на рубеж Гнилец — Тистовка, в дальнейшем развивали наступление на Ходорков и Казатин.

Утром 24 декабря Гетман был уже на своем КП, ждал докладов комбригов 44-й и 45-й танковых бригад. Эти соединения находились в первой линии. Наконец Гусаковский и Моргунов доложили: заняли исходное положение.

Отгремела артподготовка. Через полчаса командир стрелкового корпуса доложил о том, что оборона немцев прорвана на 3–4 километра, однако наступление замедлилось. Это уже не могло остановить танкистов.

Танки рванулись в бой, разбрызгивая во все стороны комья грязи. Погода никак не способствовала быстрому продвижению вперед. Ночью слегка подморозило, а утром снова отпустило, пошел дождь со снегом. Грязь и слякоть машины преодолевали с трудом, но тем не менее уже к полудню передовые части корпуса достигли селения Стребни. Противник, сбитый с переднего края, отступал в юго-западном направлении, прикрывая свой отход танковыми засадами.

Весь день, пока шел бой, Гетман не покидал командный пункт. Ему сюда приносили солдатский котелок с супом и кашей. Немного перекусив, он снова включался в работу. Если поступал тревожный сигнал, бросал старшине Селезневу: «Потом доем». Садился в «виллис» и мчался с автоматчиками на передний край «исправлять положение».

Пока же наступление развивалось успешно. К исходу дня передовой отряд 44-й танковой бригады под командованием майора Орехова настиг отходившую колонну противника. Заметив наши танки, немцы стали разворачивать орудия, но было уже поздно. Танкисты разбили ее в пух и прах. Было уничтожено 12 орудий, 10 автомашин и до 50 гитлеровцев. Захвачена батарея 150-миллиметровых пушек.

Об удачной атаке комбата Орехова доложил комбриг Гусаковский. Андрей Лаврентьевич сразу же спросил, есть ли к немецким пушкам снаряды? Получив утвердительный ответ, посоветовал «лупить фрицев их же оружием».