Джарка Руус - Терри Брукс

Ее охватила внезапная волна паники. Она была Грайанной Омсфорд, говорила она себе, чтобы успокоиться. Она была жива и здорова. Она всего лишь спала. Она заснула в своей кровати, и она вспомнила…

Она издала резкий, испуганный вздох, и ее уверенность исчезла так же быстро, как голоса, рассеялась, как дым.

Что–то случилось.

По–прежнему завернутая в бинты, которые обвязывали ее голову и рот, которые связали ее мысли и закупорили ее разум, она попыталась подвигать своими руками и ногами. У нее получилось, но с большим трудом. Она чувствовала сильную усталость, а тело отвечало так, как будто она проспала не одну, а сотню ночей. Она поднесла руку к груди и обнаружила, что все еще одета в ночную сорочку, однако ее не накрывали никакие одеяла. Воздух был затхлый и отдавал мертвечиной, и она не могла ощутить даже слабого дуновения ветерка. Однако там, где она спала в башне Паранора, всегда гулял ветер и в воздухе чувствовался запах деревьев, травы, свежести.

Где же она находится?

Не было мягкости ее спального матраса и одеяла. Своими руками она ощутила под собой что–то твердое; и это твердое пахло землей. К ней вернулась паника, угрожая полностью ее захлестнуть, но она сумела ее перебороть. Она не терпела панические настроения и не допускала, чтобы они властвовали над ней. У нее не было никаких повреждений; она была цела. Глубокие вдохи и выдохи, один за другим, успокоили ее.

Она открыла глаза, сбрасывая пелену глубокого сна, в который она провалилась, щурясь в туманном сером свете. Все еще была ночь. Она посмотрела на темное небо, огромным свинцовым куполом нависшее над головой. Однако, что–то было не так. Небо было безоблачным, но на нем не было ни луны, ни звезд. Не было никакого свидетельства и солнца. Мир был окрашен мрачными тонами приближающейся бури, окутанный слоями тишины, беззвучными оттенками ожидания.

Должно быть сейчас сумерки, решила она. Оказывается, она проспала дольше, чем рассчитывала. Солнце уже село, луна не взошла, звезды еще не появились — это объяснило бы такое странное небо.

Трусливые голоса пропала, будучи лишь плодом ее воображения. Она прислушалась к ним и ничего не услышала, ни в своей голове, ни в реальном мире. Но также не было ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни шелеста ветра в листьях деревьев, ни журчания воды в ручьях, вообще никаких звуков, кроме ударов ее собственного сердца.

Спустя какое–то время она, наконец, заставила себя двигаться, перекатилась на бок, а затем приняла сидячее положение, обхватив руками колени, чтобы не покачнуться. Ее зрение медленно обретало остроту, от водянистой дымки до полной ясности, а когда она резко приподнялась, у нее немного закружилась голова и в глазах немного поблекло.

Она огляделась. Она сидела посреди неровной, изрезанной местности, окруженная деревьями с увядшими листьями и как будто покрытыми инеем. Эти деревья выглядели заплесневелыми, заболевшими так, что уже никогда не смогут выздороветь. Из–за того, что она расположилась на высоком участке земли с видом на несколько долин и, чуть дальше, реку, она смогла увидеть, что лес простирался на мили во всех направлениях, все такой же унылый и мрачный. Еще дальше, на самой границе ее зрения, виднелись горы, бесплодные и безжизненные на фоне неба.

Не было никаких свидетельств Паранора. Не было вообще никаких признаков чего–либо созданного человеком — ни зданий, ни мостов, ни движения по реке, даже дорог. Ни людей. Никакой жизни. Казалось, что она совсем одна в этом пустом, чужом мире.

И все же…

Она во второй раз огляделась, еще внимательнее, свежим взглядом осматривая окрестности, и, к ее удивлению, узнала то, что увидела. Сначала она не могла в это поверить. Она до сих пор боролась с идеей, что каким–то образом во время сна — скорее всего, под действием каких–то лекарств, — ее перенесли в это странное и ужасное место по причинам, которые пока что были непонятны. Дезориентированная и обескураженная, она неправильно восприняла то, что оказалось таким очевидным. Земля, на которую она смотрела, пусть сейчас она превратилась в безжизненную и пустую, была той же землей, где она заснула прошлой ночью.

Она по–прежнему находилась в Каллахорне, в Четырех Землях.

Однако, это был не тот Каллахорн, который она знала, а, исходя из того, что она смогла увидеть, лишь изуродованная часть Четырех Земель.

Она всматривалась вдаль, ее взгляд перемещался от одного объекта к другому, придавая ей уверенности. Она узнала Зубы Дракона, в их зазубренных очертаниях ошибиться было невозможно, они были ей знакомы, как ее собственное лицо. А там, на юге и западе, где горы расходились в стороны, виднелся проблеск Мермидона. Плато, на котором она сидела, являлось местом, где стояла крепость друидов. На севере, юге, западе и востоке география была точно такой же, какой она была тысячи лет.

Однако лишенной жизни, таким же трупом, каким она считала себя, когда проснулась.

Но где же Паранор?

Она смогла прийти только к одному заключению. Либо она проснулась сразу после Великих Войн, или в будущем, в котором случилась точно такая же катастрофа. Но это было невозможно.

Она тщательно себя осмотрела, убедившись, что цела, дотянувшись даже до кончиков пальцев своих ног. Головокружение и вялость, которые ощущались после пробуждения, исчезли и к ней начали возвращаться силы. Она подождала еще несколько минут, все еще пытаясь найди разгадку сложившейся ситуации, стараясь осмыслить ее. Но, конечно же, не смогла. Сделать этого было нельзя без понимания того, где она оказалась и как сюда попала.

Она осознала, что голодна, и стала искать пищу. В ее мире, который она покинула, который выглядел, как и этот, но им не являлся, на поляне у ручья, недалеко от того места, где она сейчас стояла, росли ягодные кустарники. Будучи Ард Рис, она ходила туда время от времени, чтобы собрать этих ягод; это было ее личное, секретное послабление, о котором знал только Тагвен.

Однако, вряд ли в этом мире росли такие сладкие ягоды. Голоду придется подождать.

Она отправилась по лесу, чтобы найти воду. При этом она тщетно прислушивалась к звукам какой–нибудь другой жизни. Что же это за мир такой, в котором не было никаких птиц? Где же люди, где, вообще, какие–нибудь существа? Возможно ли, чтобы она оказалась единственной живой здесь? Лес был пустым и мертвым, от него пахло разложением. Серый свет угнетал своей неизменностью, а небо оставалось пустым без солнца, луны или звезд. Даже облаков. В этом мрачном, изуродованном мире чувствовалась какая–то незавершенность, как будто он был лишь слепком настоящего мира.

Она, наконец, нашла ручей, однако вода в нем оказалась настолько грязной, что она не стала ее пить. Она снова присела, облокотившись спиной об отравленный дуб, и уставилась куда–то вглубь леса, рассуждая, что же все–таки произошло. Очевидно, что по собственной воле она сюда не попала; кто–то перенес ее. Она спокойно предположила, что вряд ли это было сделано для ее блага. Скорее всего, учитывая число врагов, которых она нажила, это сделано, чтобы убрать ее с дороги. Далее, в этом была замешана магия, потому что другое объяснение всему случившемуся было бы очень трудно найти. Однако, никто из тех, кого она знала, не обладал такой магией. Даже она не могла переносить людей в другие места.