НИГ разгадывает тайны. Хроника ежедневного риска - Илья Симанчук

Но ничего, управились и с этим великаном… А когда устроили передышку, Клюев неожиданно вытащил из кармана небольшой листок.

— Хочу познакомить вас с одной интересной мыслью знаменитого изобретателя Эдисона. И что примечательно: высказал он ее более десяти лет назад, еще в тридцать первом году. Послушайте.

«Наступит день, когда наука породит машину или силу, столь страшную, столь беспредельно ужасающую, — что даже человек — воинственное существо, обрушивающее мучения и смерть на других с риском принять мучения и смерть самому, содрогнется от страха и навсегда откажется от войны».

— Какая блестящая, какая логичная гипотеза! — изумился Попов. — Вот что значит — гениальный изобретатель: он не просто корпит над какой-нибудь мелочью, он мыслит широко и старается предвидеть возможные негативные стороны технического прогресса.

— Да, очень, очень интересно, — подхватил Борошнев. — Вот только к чему это вы нам прочитали?

— А к тому, что хотел призвать вас не расхолаживаться, не терять бдительность, — сказал Клюев и мысленно похвалил себя за удачный, почти педагогический ход. — Пусть мы теперь то и дело ловим врага на примитиве и халтуре, но надо быть готовыми к любой каверзе, Есть все основания предполагать, что у фашистов в запасе могут оказаться самые фантастические средства борьбы, которые способны принести гибель миллионам. Их человеконенавистническая теория все оправдает!

— Вы имеете ввиду вопли Геббельса о каком-то «чудо-оружии», «оружии возмездия»? — посерьезнел Салазко.

— И это в том число. Вопли — пена, психологическое накачивание разуверившихся в победе фашистских войск. Но за ними что-нибудь да скрывается… Многие именно так считают.

— Пожалуй, вполне вероятно, — сказал Мещеряков и вдруг улыбнулся: — А по поводу того, что немцы еще способны на некоторые усилия и конструктивные идеи, я знаете что вспомнил? Как доставили к нам в подвал два длинных ящика. Вот, мол, образцы нового немецкого противотанкового оружия, «индивидуального», как было написано в инструкции, вложенной в ящик. Помните, Алексей Игнатьевич?

…Еще бы Клюеву не помнить!

Это случилось более года назад. В подвал внесли два ящика, доставленных прямо с фронта. Клюев решил сам разобраться с новинкой и по установленному в НИГ правилу отослал всех сотрудников наверх.

На крышках ящиков угловатым готическим черным шрифтом было выведено: «Панцер-фауст».

«Бронированный кулак», что ли? Или — «бронебойный кулак»? — прикидывал Клюев. — Вероятно, то самое оружие против наших танков, о котором столько шуму подняли геббельсовские писаки… Ну что ж, поглядим, что это за диковина».

Он открыл обе крышки, В одном ящике лежали длинные трубки, а в другом — ромбовидные, но округлые, головные части нового оружия. «На что похоже? — продолжал размышлять Клюев. — Пожалуй, отдаленно напоминает подкалиберную мину кумулятивного действия к тридцатисемимиллиметровым противотанковым пушкам…»

Он решил проверить свою догадку. Легонько-легонько постучал по одной из головок. «Так и есть — колпак ее оказался полым, а коническая часть — снаряженной. Следовательно, разрывной заряд — кумулятивный. А то, что на ней гибкое оперение в виде четырех стальных пластинок, лишний раз подтверждает, что это — разновидность мины. Да, но из чего же она выстреливается? Для этого, видно, и служат трубки, те, что в другом ящике. Новинка, новинка… Интересно, как же она устроена?»

Клюев влился за ящик с трубками, поудобнее расположил его на столе, чтобы свет из противоположного окна падал прямо. Вынул одну из трубок — она оказалась сравнительно легкой. Ближе к ее середине располагалась откидная прицельная рамка. «Надо попробовать, как она открывается», — решил Клюев и, откинув раму, ваял трубку в обхват.

Тут и грянул мощный выстрел. Из обоих концов трубки ударило пламя, но она, даже не дернувшись, осталась в руках. Вышибло дверь. Напротив со звоном вылетело окно.

Непонятный выстрел услышали наверху. Когда Салазко, Мещеряков, Борошнев, Попов, задыхаясь, вбежали в подвал, они увидели стоявшего посередине живого и невредимого Клюева. Руки его намертво стиснули трубку, так что посинели пальцы. А лицо было белее снега: ни кровинки…

Глава десятая. «ФАУСТ» И «ФАУ»

Вечером пятнадцатого июня сорок четвертого года над Лондоном, как обычно, взлетел патруль истребителей. Он охранял британскую столицу от возможного налета германской бомбардировочной авиации, от наскоков «жирного борова», как именовали англичане ненавистного Германа Геринга, главнокомандующего военно-воздушными силами третьего рейха. Ведь он неоднократно заверял фюрера, что подвластной ему бомбардировочной авиацией сотрет с лица земли английские города и поставит британцев на колени!

Уже начало смеркаться, когда пилот одного из истребителей услышал какие-то странные звуки, похожие на приглушенный шум запускаемого движка. Огляделся, но ничего подозрительного в вечернем небе не увидел. Тогда он прислушался к работе мотора своего «харрикейна» — нет, хвала механикам, тот трудился четко: никаких перебоев или посторонних шумов. Может, почудилось?..

Пилот решил пока не делиться своей тревогой с товарищами. Будут еще смеяться после патрулирования, спрашивать, не видится ли ему по ночам свирепый «боров» или не принимает ли пилот перед вылетом потихоньку от всех солидную порцию доброго виски для храбрости, отчего и в ушах шумит, и в глазах двоится…

Занятый такими мыслями, летчик не успел уловить промелькнувшую остроносую тень с небольшими крылышками. Он опять среагировал только на звук, но на этот раз точно определил, откуда он идет, и, снизившись, различил лишь, как крылатая тень нырнула вглубь, еще ближе к Лондону, будто собиралась клюнуть «Биг-Бен».

Внезапно за бортом послышался сильный взрыв, и «харрикейн» даже основательно тряхнуло. Пилот с трудом удержал машину на курсе. Тут же он увидел внизу, на какой-то на лондонских улиц, пожар. «Тысяча чертей, эта штука прорвалась к городу, — пронеслось в голове английского пилота. А я, безмозглый осел, прохлопал ее. Кто же ее вел? Фанатик фашист? Смертник, наподобие японских камикадзе?»

Надо было снова набрать высоту. Пилот заложил крутой вираж и тут увидел ниже себя, на высоте менее двух миль, еще одну тень с небольшими крылышками. Ну нет, эту он уже не упустит!

Летчик примерился и, используя свое преимущество в высоте, зашел для атаки. Его крайне удивило поведение того, кто пилотировал странную машину. Он должен был бы непременно заметить атакующий его истребитель, но даже не попытался сманеврировать, отвернуть, уклониться от нападения.

Летчик сблизился с неизвестным объектом, вышел на отличную дистанцию для стрельбы и только тут заметил, что никакой кабины у противника не было, что его машину никто не вел. «Так вот что это такое… — сообразил пилот — «BUZZ-BOMBS», самолет-снаряд, то, о чем вопил на весь мир хромоногий ублюдок Геббельс. Ну ладно, сейчас этому «оружию возмездия» будет крышка!»

Он открыл огонь и сбил самолет-снаряд еще на подходе того к Лондону. Потом из любопытства глянул на часы: стрелки показывали двадцать два часа тридцать четыре минуты. Значит, можно считать, что первый налет гитлеровских самолетов-снарядов на Лондон произошел ровно в половине одиннадцатого пятнадцатого июня.

Да, именно в этот вечер первые Фау-1, запущенные германскими фашистами с французского берега, упали на Лондон, и именно в этот вечер их научились сбивать английские истребители. А вскоре стали ловить радарами британские службы ПВО и успешно сбивать даже с земли…

— Алексей Игнатьевич! — сказал Снитко, сосредоточенно перебирая у себя на столе стопку исписанных листов и каких-то документов. Судя по всему, он обстоятельно подготовился к разговору. — Теперь вам предстоит заняться немецкими самолетами-снарядами Фау-1.

— Теми самыми, которые на Лондон сыплются? — уточнил Клюев.

— Вот именно — теми самыми. Что же мы о них знаем? — Снитко поднес к глазам одни из листков. — Беспилотная крылатая ракета. Дальность полета — до трехсот семидесяти километров, высота — до двух километров. Заряд взрывчатых веществ массой более семисот килограммов. Все это, как вы догадываетесь, — опубликованные английские данные. Принцип устройства, схема действия механизмов ракеты англичанам неизвестны: ведь они не имеют ни одного целого экземпляра! Те или сами взрываются, и от них мало что остается, или их сбивают, и они опять-таки взрываются.

Вот английская статистика: двадцать пять процентов запущенных и долетевших до Англии Фау-1 сбивают истребители, семнадцать процентов — зенитная артиллерия, семь процентов падает при столкновении с аэростатами заграждения.

— Значит, уничтожается примерно половина? — Клюев даже руками развел от удивления. — Какая низкая эффективность!