Ещё вчера… - Николай Мельниченко

Кстати, о стоимости проектирования. Если бы наш главк заключил договор о разработке и проектировании целой линейки разнообразных машин с каким-нибудь НИИ или проектным институтом, то это обошлось бы им в астрономическую сумму, не говоря уже о времени. Годы нужны для составления ТЗ и ТУ (тех. заданий и условий на проектирование и экономическое обоснование), затем – на рабочее проектирование и всякие согласования и утряски.

Мое солдатское КБ сделало все быстро и бесплатно, на высоком инженерном уровне. Никто из участников этой работы не был как-нибудь отмечен и/или поощрен командованием Главка и УМР. Впрочем, возможно я неправ: награждение непричастных могло и состояться…

* * *

Географическая вставка из ближайшего будущего. В Калининграде-Кенигсберге, где проживает мой лепший друг Цезарий Шабан, – трудности с водоснабжением. Когда циклон вспучивает Балтику и нагоняет волну, – вода в реке Преголя течет в "обратный зад". Тогда городской водозабор оказывается после слива неочищенных стоков местного ЦБК – целлюлозно-бумажного комбината, а из кранов у жителей течет рыжая, дурно пахнущая жидкость, которую трудно назвать водой. Надо было перенести водозабор выше по течению километра на три. Проблему уже около 10 лет решали семь нянек; каждая что-то делала "приятное" общему дитятку: строила насосную, рыла каналы, вывезла и разложила на трассе трубы почти метрового диаметра… А дитя все оставалось неподвижным: некому было сварить трубопровод. Начала уже разваливаться недостроенная насосная, заиливаться накопительный бассейн. А зачем суетиться: трубы-то нет. И если даже ее начнут делать, то это работа надолго – всё успеют доделать остальные шесть нянек…

Жалобы населения достали, и где-то наверху стукнули кулаком. Поскольку в город перешел штаб Балтийского флота, то местная советская власть спихнула это неподъемное дело на военных моряков. Те – естественно, – на своих строителей, строители – на монтажников, на Суровцева. На кого же мог спихнуть это дело Суровцев, кроме своего Главного сварщика? Тем более, выпускающего на заводе серийно машины "Нева"? Выпущенные машины давно уже расписаны, но заказчики перебьются какое-то время…

Беру в столицу Пруссии две новые машины. Питаться на трассе они будут от двух дизельных электростанций. Количество сварочных постов – штатных – 8, но мощи хватит еще на столько же. Если работать в 2 смены, то в два-три месяца можно уложиться. Собираю асов со всех частей, правая моя рука – Сережа Иванов. Он великий организатор: людей надо кормить – поить – возить – спать – умывать. Я занимаюсь в основном производством.

Главная наша трудность обнаруживается на месте – коррозия. За годы ожидания кромки труб покрылись толстым слоем твердой ржавчины, варить по которой нельзя. Ржавчину можно "ободрать" только шлифмашинками, которых у нас всего по одной на "Неву". Срочно собираем машинки и абразивы везде, где можно. Слава Богу – у нас есть куда их подключать.

…Спустя всего один месяц остальные субподрядчики по водоснабжению Калининграда с ужасом видят, что почти трехкилометровый водовод большого диаметра – уже готов! Теперь они – "крайние"! Им надо немедленно возобновлять работы на почти забытых объектах…

Две машины "Нева" после боя слегка чистятся, снабжаются документацией и уходят к плановым покупателям. Я получаю личную благодарность от горсовета бывшей фашистской цитадели. Мой друг ЦВ пьет чистую воду…

Когда мы кого-то ругаем,

и что-то за что-то клянем,

мы желчный пузырь напрягаем,

и камни заводятся в нем.

Я начинал новую работу с командиром, который мне активно не нравился. Расскажу о нем, о Сергее Александровиче Суровцеве. Это был невысокий крепыш с резкими чертами гладко выбритого красноватого лица и светлыми глазами, глядящими жестко и прямо. Его порывистые движения и "командирский" голос позволяли легко представить этого человека во гневе, что и приходилось мне наблюдать. Многословия и болтливости у подчиненных он терпеть не мог, их беспомощность, лень и нерасторопность легко приводили его в ярость, иногда – с уничтожающей язвительностью. Надо сказать, что за несколько месяцев работы с Суровцевым, я значительно изменил свое мнение о нем в лучшую сторону. Лично у меня все служебные вопросы с ним решались легко и просто, выполнить обещанное он никогда не забывал. Суть проблемы он схватывал на лету, нормальных людей понимал с полуслова. О каком-либо повышении голоса при наших деловых встречах и намека не было.

Беспощадно и грубо Суровцев разносил только двух человек: своего главного инженера, о котором я еще скажу, и полковника Петра Ильича Гранщикова, которого я когда-то пожалел. Этот полковник был таким вежливым, воспитанным и ласковым "хорошим парнем", который никогда никому не возражал, со всеми соглашался, не принимая никаких самостоятельных решений. Возможно, у него не было и знаний для этого. Очевидно, что высшее офицерское звание он получил в каких-то других, благословенных Богом, войсках, где такие качества ценятся. В нашей монтажной жизни они просто не позволяли ему работать. Старший офицер технического отдела неизменно сочувствовал всем проверяемым и "входил в их положение". Наши "тертые калачи" "на местах" обычно эффективно вешали ему "лапшу на уши". Только по причине своей исключительной вежливости, Петя Гранщиков не мог вести дела, где требовался хоть малейший нажим на других людей. Суровцев ему это не прощал и превратил его в мальчика для битья. Петр Ильич также вежливо, к сожалению, принял эту роль. В других условиях он, несомненно, был бы другим…

Кстати, хочу рассказать о другом человеке такого же типа, которому мне удалось помочь. Давным-давно, еще в разгар монтажно-сварочных работ в Прибалтике, мне дали подкрепление – лейтенанта Сашу Иванова, электрика, только что выпущенного из военного училища. Саша был рафинированный интеллигент старого Ленинграда, вежливый и застенчивый, как девушка. Грубый быт и суровое воинское воспитание училища, казалось, его совершенно не коснулись и не изменили. Все свои распоряжения по работам, которые я ему поручал, он отдавал таким просящим тоном и с такими извинениями за причиненные неудобства, что скоро им начали помыкать не только старшины, но и матросы. Саша тяжело переносил не столько трудности, сколько – я бы сказал? грубости нашей работы и жизни. При всей его внешней инфантильности у него была светлая голова и глубокое понимание технических проблем. Ломать его и перевоспитывать я был не способен, да и не хотел. Понимая, что в наших частях Иванова ничего хорошего не ждет, в очередной аттестации я характеризовал его положительно, отметил его особенности и сделал вывод о целесообразности его перевода на научную работу. Отцы-командиры и замполиты плотно на меня навалились: потребовали изменить выводы аттестации. Я упрямо стоял на своем, и они, в конце концов, подписали аттестацию. Вскоре Иванова перевели в НИИ 13. Через пару лет он защитил кандидатскую диссертацию, начал работу над докторской. Темы были очень актуальные, командование его ценило. К сожалению, не знаю, как сложилась судьба Саши Иванова при перестройке и развале, но даже его жизнь "до того" позволяет мне испытывать шестое(?) "чувство глубокого удовлетворения".