Легенда о Рэндидли Гостхаунде - Puddles
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миссис Гамильтон сплела паутину из тонких строп в парашют, легко приземлившись на землю. Энни просто рухнула на землю, пригнувшись, прежде чем выпрямиться и перекинуть волосы через плечо. Взгляд ее мгновенно переместился на широкоплечего мужчину, стоящего к ним спиной и глядящего на очень тихие и пустынные улицы этого маленького пригорода.
Длинные рыжие волосы мужчины развевались на ветру. Миссис Гамильтон откашлялась. “Люцифер. Какое странное место для прогулки.
Он медленно повернулся на пятках, явно наслаждаясь движением. Когда он столкнулся с двумя женщинами, сердце миссис Гамильтон упало. Его глаза буквально искрились розовато-лиловым оттенком. Энни мгновенно отскочила назад, чтобы создать некоторую дистанцию, но Люцифер не сразу атаковал их, как обычно делали инфицированные. Он просто наблюдал за ними, пульсируя розовато-лиловой энергией, пробегающей по его телу. Его мощный образ скатился с него, просачиваясь в окружающее пространство.
— Он еще в сознании? Энни склонила голову набок.
Люцифер откашлялся. — Вы что-нибудь понимаете в сущности розовато-лилового образа?
Разум миссис Гамильтон работал быстро, ожидая, когда обычная ярость возьмет верх. Но Люцифер просто ждал их ответа. Она поджала губы. «Сиреневое изображение заражает пользователя через прикосновение. Оказавшись внутри тела, он заставляет сознание переходить в состояние, похожее на сон, в то время как инстинктивные импульсы инфекции берут на себя движение тела. Кошмары кажутся целенаправленными, связанными с худшими страхами человека. Ты хочешь сказать, что преодолел свои страхи, Люцифер? Можете ли вы помочь нам против других зараженных?»
— Близко, но не совсем, — проворчал Люцифер. Судя по блеску в его глазах, ответ должен был отразить и последний оптимистичный вопрос миссис Гамильтон. — Знаешь, я какое-то время был внизу. Даже в депрессии. После турнира Alpha Cosmos. Я понятия не имел… как далеко я был от топ-группы бойцов. И я бы даже не заметил потенциала этого дерьма, если бы несколько членов команды Orchard были родом из Франксбурга. Я просмотрел все кадры Призрака за последние несколько часов, пока они распространялись. И вы знаете… их имидж улучшается».
«Вы заразили себя целенаправленно? Чтобы стать сильнее?» — недоверчиво спросила Энни.
— Это не страхи, — Люцифер проигнорировал Энни, не сводя глаз с миссис Гамильтон. «Речь идет о табу. Что вы отказываетесь учитывать? Какими путями ты не пойдешь? Каких темных улиц ты боишься? Для некоторых это неотличимо от их самых темных демонов. Но для меня… для меня, который так упрямо следовал своему собственному Пути…
Люцифер выхватил саблю. Несколько тяжелых мгновений он смотрел на гладкое, блестящее оружие. Затем он покачал головой. Он казался почти отвратительным. «Ну, я был нарциссом. Я думал эти руки- Но отклониться казалось невозможным. Прервать вечную погоню за Люцифером Слэшем и найти помощь? Нет никогда. Я не мог использовать чужое улучшение, чтобы получить преимущество. А теперь… Возможно, это ослабит мой долгосрочный потенциал, но мне нужно попробовать что-то еще. Этого… мне недостаточно.
«Я жажду власти».
Его изображение внезапно вспыхнуло. Воздух вокруг Люцифера был наполнен рябью волн розовато-лилового огня. Все больше и больше сгущался вокруг его сабли. Миссис Гамильтон явила свой собственный образ, серого паука, оплетающего ее тело широкой паутиной. Краска медленно сходила с ее лица; она уже чувствовала это. Образ Люцифера определенно стал более четким с тех пор, как она видела его в последний раз.
«С этой инфекцией я подавил свою гордость. А у кого еще позаимствовать, как не у самого могущественного живого человека? Люцифер ухмыльнулся им, его глаза были стеклянными и розовато-лиловыми. Он поднял оружие. «Первое дерево… Терпит только сабли!»
Земля взорвалась розовато-лиловыми лезвиями, разрушив почти весь блок.
Случайно прижал руку к прохладному дереву и толкнул дверь. Материал казался легким и нематериальным, мерцая на его руке, когда он дотрагивался до нее. Он не мог точно определить источник своих ощущений, но его сердце начало учащенно биться.
Когда он шел вперед, он чувствовал, как его тело сжимается, пока он не стал подростком. Он огляделся и увидел прохладную голубую столешницу и тесный холодильник в отцовской квартире после того, как семья распалась. В раковине стояла единственная кофейная чашка, а рядом с мусорным ведром была сложена стопка разобранных коробок из-под пиццы.
Элегантный телевизор, который Иезекииль Призрачная гончая всегда настаивал на обновлении до новой версии каждые шесть месяцев, стоял на приземистой деревянной развлекательной консоли. Его непритязательная серая кушетка с сильно помятыми от постоянного использования подушками пустовала посреди комнаты. Рэндидли продолжал вращаться.
Через несколько секунд он начал хмуриться; квартира была пуста.
Он открыл рот, чтобы заговорить, и заколебался, не зная, что сказать. В конце концов, он остановился на неуклюже звучащем «Отец?»
На несколько секунд воцарилась абсолютная тишина, и у Рэндидли возникло какое-то странное беспокойство, что это воспоминание каким-то образом окажется фальшивым. Возможно, он совершил ошибку, проследив странную боль в животе и подойдя к двери Иезекииля перед дверью Туза. Но затем комнату заполнил знакомый, хотя и немного усталый голос. «Ах, вы сделали это. Значит, тебе нужны воспоминания?
Рэндидли продолжал поворачиваться, оглядываясь вокруг. Квартира осталась пустой. Его лоб раздраженно нахмурился. “Где ты? Я не могу тебя видеть».
— Ха, как странно, — ответил голос Иезекииля. Затем Рэндидли услышал фырканье. «Ну, если ты меня не видишь, я думаю… я думаю, это сделал я. Я выбрался из этого ада».
Теперь Рэндидли действительно нахмурился. «Хорошо, слушай, я понимаю, что с этим эмоциональным монстром внутри меня не очень весело иметь дело. Особенно теперь, когда он, кажется, намерен носить лицо матери. Но… Я подумал, что из всех людей вы будете особенно рады поделиться негативными воспоминаниями о ней. Ты всегда говорил мне…
— Дело не в этом, сынок, — ответил Иезекииль так же неловко, как Рэндидли сказал «отец». Рэндидли продолжал вращаться, пытаясь хоть как-то увидеть свою добычу, даже когда у него начало кружиться голова. — То, что я избежал, — это не игра памяти, черт возьми, я сам всего лишь воспоминание. Но если ты меня не видишь… Я должен уйти. Я умер».
«Ты…» Рэндидли наконец поставил обе ноги на землю и перестал вращаться. Он покачнулся. “Вы умерли?”
— Такой отец, как я… — вздохнул Иезекииль. Голос был таким же
