Девочка и пёс - Донтфа Евгений Викторович

Сегодня его внимание привлек большой лист, на котором черными штрихами была изображена по пояс кирмианская девушка, а рядом с ней чуть изогнутый меч с длинной рукоятью. Первое что Цысу бросилось в глаза, так это надпись: "20 тон". "Однако", подумал он, удивляясь тому что какая-то кирмианская девка может стоить так дорого.

По мосту, среди любопытствующих зевак и тех кто пытался хоть что-то узнать о сгинувших в Доме Ронга родственниках и знакомых, важно ходили рослые воители в импозантной красно-черной форме Судебной гвардии. Они охраняли мост, следили за порядком, а также озвучивали для неграмотных содержание вывешенных объявлений. Один из гвардейцев заметил интерес Цыса к молодой кирмианке и остановившись поблизости, оперевшись на копье, украшенное красно-черной бахромой, с удовольствием сообщил:

– Жуткая баба. В Туиле настоящую резню устроила. Напала на артель лесорубов, человек пятнадцать их было, почти всех положила. Бошки срубала только свист стоял. – Рядом начал собираться народ и гвардеец, видя благодарных слушателей, продолжал с еще большим энтузиазмом. – А тех что сразу не поубивала мучила еще несколько часов. Ноги-руки отрубала, заставляла на культях ползать, головы им отпиливала, кровь пила, в распоротых животах джушу танцевала. И всё время своего бога Далонга славила, мол, всё во имя его. Троим чудом удалось бежать и они привели из города солдат, полсотни человек. Они лесосеку окружили и напали на бабу разом со всех сторон. Так она всё равно пару десятков из них зарубила. А когда у неё меч из рук выбили, она еще нескольких зубами загрызла.

Слушатели, за исключением Цыса, выглядели потрясенными. Курчавый мужчина-адар, соединив большой палец и мизинец сделал охранительный жест вокруг груди. Благообразная сорокалетняя женщина в белом чепце и глухом черной платье с нашивкой красно-белой эмблемы Госпитального ордена перекрестилась. Маленькая седовласая старушка со сморщенным лицом, впавшим ртом, крохотными глазками, но неожиданно большими ушами, за которые, словно специально для демонстрации, была заправлена черная косынка с розовыми цветочками, спросила:

– Откель же эта злыдня взялась, солдатик?

Страж Дома Ронга косо посмотрел на бабульку, воителям Судебной Палаты не нравилось, когда их именовали не гвардейцами, а солдатами, ибо они считали себя неизмеримо выше обычной армейской солдатни. Но сделав скидку на пожилой возраст женщины, он вежливо ответил:

– Что ж ты, старая, не видишь что ли?! – И он сильно постучал по изображению страшной преступницы: – Шмара она косоглазая. Из дикого Кирма к нам прибежала. Дикая настолько что мясом сырым питается и гадит прямо там же где спит и ест.

Гвардеец с некоторой надменностью оглядел слушателей, лица которых выражали искреннее презрение к дикими кирмианцам.

– Ну да, – веско сказал он, словно подтверждая самого себя. – В общем привели её в Туил, судом судили, виселицу присудили, но казнь назавтра назначили, а пока её в камеру под землей посадили. Так ночью эта бабища прутья клетки разворотила, прорыла ход из-под земли, выбралась и убежала. – И с особенным удовольствием добавил: – Сейчас, говорят, в Акануран направляется.

– Свят-свят-свят, сохрани и помилуй Вседержитель небесный, – испуганно произнесла ушастая бабушка. – Что же делать теперь, милок?

– Есть, старая, одно верное средство против нее. Если увидишь её, то плюнь ей три раза в каждый глаз и скажи: "мысь-кысь-трысь злая баба отвернись" и она повернется и уйдет.

Сестра Госпитального ордена осуждающе поглядела на стражника, недовольная тем что он издевается над пожилым человеком. Цыс, понимая что ничего полезного от глупого гвардейца он не услышит, отвернулся и даже отошел в сторону, сделав вид что читает что-то другое. Сам же, скосив глаза, запоминал основные детали объявления о кирмианке. Главной деталью, конечно, была сумма вознаграждения, но это он уже запомнил. Минлу Такуладу Хин, 21 год. Рисунок, хоть и довольно схематичный, всё же позволял понять, что девица относительно симпатичная. Приятные тонкие черты круглого лица, без выраженных плоских высоких скул, столь характерных для её народа. Глаза чуть более широкие чем в среднем у кирмианцев. Длинные черные волосы, собранные в хвост. У нижней губы то ли родинка, то ли дефект листа, то ли у художника рука дрогнула, но Цыс на всякий случай постарался запомнить. Еще одна важная деталь меч. Ему было знакомо это оружие – традиционный клинок кирмианской аристократии, катана. Такое сразу бросится в глаза, не слишком часто в Агроне можно увидеть женщину вооруженную мечом, а тем более мечом иноземной культуры. Цыс с жадностью вчитывался в строчки объявления. "Обвиняется в умышленном убийстве." "Приговорена судом в Туиле к смертной казни." "Бежала из-под стражи. Очень опасна. Может быть в сопровождении белого лоя с лентой изгнанника и огромной собаки, напоминающей немерскую овчарку." Цыс усмехнулся: да уж, такую троицу трудно не заметить, кирмианка вместе с лоя, да еще и здоровенная псина. Он припомнил, что некоторые кирмианские горные племена держат при себе и даже целенаправленно разводят огромных псов. Неужели и правда дикарка с гор? Но каким образом её, одну-оденешеньку занесло в Туил, если этот город возле западной границы Агрона, а Кирм на востоке? Цыс ощутил сильное любопытство ко всей этой истории. Что кирмианку связывает с лоя? Почему она напала на лесорубов? Каким образом сбежала из тюрьмы? Откуда известно, что направляется в столицу? Внизу объявления значилось: "Живой или мертвой". "Совсем хорошо", решил Цыс. В охоте за людьми такая постановка его устраивала более всего. С живыми всегда много хлопот, корми их, пои, следи чтоб не сбежали. Можно, конечно, использовать не смертельный яд, как с этим оружейником Телумом, но и тут всё непросто. Яд нужно приготовить, рассчитать дозу, ввести, следить чтобы не окочурился, заботится о неподвижном теле. То ли дело труп, бросил в телегу, прикрыл рогожей и вези куда хочешь без всякого беспокойства. А превратить человека в мертвеца дело нехитрое, в этом Цыс уже изрядно поднаторел. И потому его по-настоящему взволновала возможность получить 20 золотых за мертвую кирмианку. "20 тон", восхищенно думал он. На эти деньги можно было вполне сносно прожить целый год, особенно если тебе не нужно платить за дом.

Предложение выглядело очень заманчивым. Но Цыс поспешил остудить свой пыл. Акануран город большой. Перехватить одного человека, когда сам ты тоже один, дело непростое. Тем более что в самом городе полным-полно судейских и их осведомителей, которые несомненно уже все знают об этой Минлу Такуладу Хин. И если она войдет в Акануран, не пройдет и суток как её схватят. Цыс в этом не сомневался. Он уже давно убедился насколько слаженно и быстро работает Судебная Палата в главном городе страны. Хотя и несколько однобоко, иначе почему, как говорят, здесь преступников больше, чем во всем остальном Агроне вместе взятом. Впрочем, это обвинение в адрес Палаты было не совсем справедливо. Цыс прекрасно понимал, что, во-первых, Акануран, как средоточие огромных финансовых ресурсов всего королевства, привлекал к себе многих лихих людей Агрона, да и не только Агрона, весь этот разномастный сброд любителей легкой наживы, резонно полагавший что "все деньги в столице", упорно стремился сюда, считая что здесь для их промысла наиболее широкий простор. Во-вторых, Акануран, как самый густонаселенный, а скорее перенаселенный город страны уже в силу этого ужасающего многолюдья должен был содержать в себе и самую многочисленную армию воров, грабителей, мошенников, убийц и прочих паразитов, стремившихся жить за чужой счет. Цыс твердо верил, что доля этих паразитов в любом обществе всегда одна и та же, по его прикидкам где-то около 20 процентов. И таким образом, размышлял он, если это деревня в 500 душ, то и этих негодяев будет всего лишь сто человек. А если это город с миллионным населением, то паразитов будет уже 200 тысяч и это уже и в самом деле самая настоящая армия. Кроме того эта армия непрестанно размножалась, рожая на свет божий всё новых и новых детей, которые видя перед собой единственным примером для подражания своих родителей-паразитов, сами очень скоро превращались в подобных им. Также ряды этой армии постоянно пополнялись бесчисленными представителями городской бедноты, которые, устав от беспросветного нищенского существования, в один прекрасный день решали, что вместо того чтобы жить честным трудом, за который платят гроши, лучше уж рискнуть и взять что хочется сразу и сколько нужно. И естественно Судебная Палата, при всём своем желании, не смогла бы справиться со всем этим морем человеческих отбросов, ранжирующихся от визгливых нищих до продажных министров. Но Цыс был уверен что она к этому и не стремилась. По его мнению Судебная Палата старалась лишь поддерживать какую-то видимость порядка, обуздывая до какой-то степени всю эту преступную мразь и сохраняя в городе шаткое равновесие. И это не говоря уж о том, что правосудие покупалось и продавалось в Акануране как и всё остальное. И грозный взор даже самых честных и принципиальных судей порой заволакивало золотым блеском щедрых подношений. Потому многие из тех кто номинально являлся врагами правопорядка, то есть теми с кем Палата нещадно боролась, чувствовали себя в столице совсем неплохо. Но то были местные, свои, городские. Они уже давно ныряли и плавали в этих мутных водах и знали как выживать в бурном и опасном хаосе столичной круговерти. Впрочем, для них и хаоса никакого не было, напротив, свой порядок присутствовал во всём и главное знать как работает весь этот зловонный устрашающий механизм. А такая как эта Минлу Такуладу Хин, чужак да еще и иноземец, здесь долго не протянет, если уж Палата объявила на неё серьезную охоту.