Взлет и падение Третьего Рейха - Уильям Ширер

Долгое время книга была недоступна российскому читателю. И неспроста.

Что мы знали о Гитлере и нацизме при советской власти? Немного. Гитлер был для советского народа или уродливой карикатурой Кукрыниксов, или злобным чудовищем. Разбираться в истоках его мировоззрения считалось недопустимым, постыдным и аморальным. О фашистах было принято говорить и думать примерно так же, как сейчас о террористах — злыдни, нелюдь, и этим будто бы все сказано. Когда появились фильмы о войне, где немцы показаны пусть и отпетой сволочью, но все же не круглыми идиотами, когда в эпопее «Освобождение» мы увидели в Гитлере пусть мерзкое, но все же человеческое существо, это было откровением.

У советского режима были какие-то свои, глубоко затаенные причины нежелания разбираться. Вот только один штрих. Густав Хильгер, переводчик Гитлера, был свидетелем того, как в августе 1934 года Карл Радек, сидя с Бухариным на подмосковной даче пресс-атташе германского посольства Баума, восклицал: «На лицах немецких студентов, облаченных в коричневые рубашки, мы замечаем ту же преданность и такой же подъем, какие когда-то освещали лица молодых командиров Красной Армии и добровольцев 1813 года (имеется в виду заключительный этап наполеоновских войн в Германии). Есть замечательные парни среди штурмовиков…»

Кроме того, большое неудобство для советских историков представляли протоколы Молотова — Риббентропа и весь начальный период Второй мировой войны, когда Берлин и Москва были союзниками.

Страну Россию, образовавшуюся после распада СССР, с веймарской Германией не сравнивал только ленивый. Положение немцев, живших в отторгнутых областях, вряд ли было многим лучше того, в котором оказалось «русскоязычное» население бывших национальных окраин СССР. Упразднение монархии, пожалуй, равнозначно отмене 6-й статьи. Налицо также деморализованная армия и принудительная конверсия промышленности, огромный внешний долг (те же репарации), отчаянная инфляция, падение нравов, ощущение исторической безысходности и общего дискомфорта, обычно выражаемого формулой «национальное унижение». На этом фоне появление доморощенных чернорубашечников, а затем и скинхедов никого особенно не удивило.

Так что в России национал-социализм имеет свои, глубокие и крепкие, корни. Беда в том, что России никто не сделал прививки от этой заразы, момент, когда ей можно было переболеть в легкой форме, как корью, упущен. В Америке роль такого доктора-иммунолога сыграл Уильям Ширер.

Почему в Германии хотя и случаются эксцессы, нападения неонацистов на иммигрантов из третьего мира, угроза возрождения нацизма как политического движения бесповоротно миновала? Однажды, после одного из серьезных инцидентов в Дюссельдорфе, я взял интервью на эту тему для «Радио Свобода» у Уолтера Лакера. Профессор Лакер о том, что такое нацизм, знает не понаслышке и не из книг. Он родился в 1921 году в Бреслау (нынешнем Вроцлаве) в еврейской семье. В 1937-м, 16-летним юношей, уехал в Палестину; родители остались и стали жертвами Холокоста.

«То, что происходит сегодня, — это, конечно, не нацизм, — убежденно сказал Уолтер Лакер. — Мы наблюдаем не политическое движение. Посмотрите на их лица — это попросту отбросы общества, мерзавцы. Я имею в виду агрессивные группы, которые ищут врага, и этот враг не обязательно иностранцы, — они избивают инвалидов на улицах, они устраивают побоища после футбольных матчей. Точно такой же феномен существует в любой европейской стране, включая, разумеется, и Россию. Как бы то ни было, в демократическом обществе это не может достигнуть серьезных масштабов. Да, они способны совершать террористические акты, но они никогда не станут политической партией или чем-то в этом роде. Противоядие состоит в том, чтобы изолировать этих людей, мобилизовать общественное мнение. Законодательный запрет?.. Не думаю, что это лучшее решение. Инициатива должна исходить от общества, и если большинство скажет: «Это не наше дело», — государство мало что сможет сделать».

Когда несколько лет назад американские скины задумали пройти маршем по Вашингтону и получили от городских властей разрешение, в столицу со всей страны съехались люди, пожелавшие участвовать в антифашистском шествии. Когда бритоголовые вылезли из своего автобуса и собрались развернуть транспаранты, они оглянулись и увидели многотысячную толпу на всех близлежащих улицах. И хотя шеф полиции уверял их, что не допустит никаких бесчинств (оцепление и впрямь выглядело грозно), новоявленные нацисты рисковать не стали, погрузили свой реквизит обратно в автобус и укатили прочь, от греха подальше.

Примечания

1

Гитлер, очевидно, и сам понимал это. В юности он признался своему единственному другу Августу Кубичеку, что ничто его так не обрадовало, как перемена фамилии отцом. Он заявлял, что фамилия Шикльгрубер кажется ему «какой-то грубой, топорной, не говоря уже о том, что она громоздка и неудобна. Фамилию Гидлер он находил… слишком мягкой, а вот Гитлер звучит славно и легко запоминается».

2

Кубичек, очевидно, единственный друг Гитлера в юности, находившийся радом с ним четыре года, пока в возрасте девятнадцати лет тот не отправился бродяжничать в Вену, в книге «Каким я знал Гитлера в юности» нарисовал интересный портрет своего приятеля, портрет, позволяющий не только заполнить пробелы в биографии германского фюрера, но и до некоторой степени скорректировать бытовавшее ранее представление о характере молодого Гитлера. Кубичек был полной ему противоположностью. Он происходил из хорошей семьи, выучился, как отец, на драпировщика и с удовольствием занимался этим ремеслом, одновременно обучаясь музыке. Позднее он с отличием закончил Венскую консерваторию и, вероятно, сделал бы блестящую карьеру дирижера и композитора, если бы не грянула Первая мировая война.

3

Во втором и всех последующих изданиях «Майн кампф» это слово было заменено выражением «заразных больных»

4

Начиная с 1910 года, по исполнении двадцати одного года, Гитлер вступил в призывной возраст. Как вспоминает Хайден, австрийские власти не могли добраться до него, пока он жил в Вене. Им удалось разыскать его лишь в Мюнхене, и молодому человеку было предписано явиться для освидетельствования в Линц. Иозеф Грейнер в книге «Конец гитлеровского мифа» приводит некоторые эпизоды переписки Гитлера с австрийскими военными властями, из которых явствует, что он отверг обвинение в том, что перебрался в Германию, чтобы избежать военной службы Ссылаясь на отсутствие достаточных средств, он попросил разрешения пройти освидетельствование в Зальцбурге, который находился недалеко от Мюнхена Он прошел освидетельствование 5 февраля 1914 года, и его признали негодным к строевой и даже вспомогательной службе по причине слабого здоровья — видимо, было не все в порядке с легкими Тот факт, что он не стал призывником до тех пор, пока власти в конце концов не установили его местопребывание, а ему к тому времени исполнилось двадцать четыре года, очевидно, беспокоил Гитлера, когда взошла его звезда в Германии Грейнер подтверждает слух, ходивший в антинацистских кругах, когда я работал в Берлине, относительного того, что после оккупации Австрии в 1938 году немецкими войсками Гитлер отдал распоряжение гестапо найти официальные документы, касающиеся его призыва на военную службу Попытки обнаружить эти бумаги в Линце не увенчались успехом, отчего Гитлер пришел в бешеную ярость. Документы эти были изъяты одним из членов местного управления, который после войны показал их Грейнеру.

5

Гитлер использовал это выражение в первом издании «Майн кампф» в Германии, однако в последующих изданиях слово «злодеяние» было заменено словом «революция».

6

В конце войны Людендорф бежал в Швецию, изменив внешность: он наклеил фальшивые усы и надел темные очки. Генерал вернулся в Германию в феврале 1919 года, предварительно прислав жене следующее письмо: «Революционеры сделают самую большую глупость, если оставят нас в живых. Поскольку, если мне удастся когда-либо вновь прийти к власти, я буду к ним беспощаден Я с легкой совестью повесил бы тогда Эберта, Шейдемана и компанию и смотрел бы, как они болтаются на виселице». Эберт был первым президентом Веймарской республики, Шейдеман — ее первым канцлером. Людендорф, хотя и подчинялся Гинденбургу, фактически являлся диктатором Германии в последние два года войны.

7

Этот перечень легко продолжить: на банкнотах Временного правительства России, на обложке поэтического сборника Константина Бальмонта… — Изд.