Девочка и пёс - Донтфа Евгений Викторович

– Да мы почти все там были, – заметил Банагодо.

– Может в церквушке укроемся? – Предложил Мелисс. – Всё ж таки место святое, может не сунется он туда.

– Это откуда там святость-то взялась? – Насмешливо поинтересовался кирмианец Харзе. – Уж не от отца ли Боба прибыло?

– От него скорей убыло.

– А чего он в Цитадель-то попёрся?

– Ясно чего. С Хишена решил начать.

– Может им и остановится? – Не подумав, воскликнул Кушаф.

Бриоды испуганно притихли от такой, показавшейся им крамольной, мысли.

– Послушайте, он ведь кажется хочет просто уйти, – как обычно негромко и чуть смущаясь, произнес Альче, – ведь об этом же он со Старым договорился. Так может ничего и не будет. Надо ему ворота открыть и всё. Он уйдет своей дорогой и поминай как звали.

– Уйдёт он как же, – насмешливо сказал Банагодо. – Да он Старому баки забивал про телегу. На кой черт ему повозка, если он ходить может?!

– Тут дело тёмное, – раздумчиво проговорил Вархо. – Может он утром ещё и не мог ходить, может у него новые ноги только сейчас выросли. У ахунды вон отрубленный хвост за десяток дней вырастает. Иначе зачем бы он камни и стрелы от нас терпел? Встал бы да поотрывал всем руки и ноги, чтобы знали в следующий раз как с демоном обращаться.

– Может затем и терпел, что хотел каждую харю, что в него камни бросала, хорошенько запомнить, – зловеще произнес Эрим, – а потом найти и, как с бейхором, всю эту харю себе в пасть засунуть.

– Я, хвала Элриху, на стенах дежурил, – сказал Харзе. – Меня значит не тронет.

– Тебя бы и так не тронул, – заверил Эрим, – твою узкоглазую плоскую морду не один порядочный демон не станет себе в рот совать.

– На свою морду посмотри, чучело носатое, – беззлобно ответил Харзе. – В такую-то морду демон и плюнуть побрезгует, не то что в рот брать.

– Надо к Цитадели идти, вдруг Хишену помощь нужна, – стараясь оправдаться за недавнее высказывание, через силу вымолвил Кушаф.

– Кто ж тебя держит, иди, – сказал Банагодо. – С таким-то помощником Хишен в миг с железным дьяволом управится.

Кушаф с ненавистью поглядел на Банагодо.

– Может Альче прав, – как бы нехотя проговорил Мелис, – может он уйдет, если его не трогать? Заберемся на стены, лестницы поднимем и подождем пока уйдет.

– Так тронули уже, – сказал Вархо, – и он уж этого не забудет. А сейчас ещё начатую яму увидит, смекнет что к чему и вообще рассвирепеет. Говорят дьявол по три грешника за раз заглатывает, а потом отдыхает. Может подсунем ему троих, пусть сожрет их, а там глядишь и подобреет. И может и правда уйдет.

– Кого это троих? – С нехорошим предчувствием поинтересовался Кушаф.

– Ну кого-кого, – пряча улыбку, сказал Вархо, – того чьи рожи он уж точно запомнил. Тебя вон и Банагодо, и если Хишен в счет, то как раз трое вас и будет.

Кушаф и Банагодо переглянулись, как товарищи по несчастью.

Ронберг, уже для себя решивший как поступить, практически не слушал всю эту околесицу, а просто тянул время, собираясь с духом.

– А я думаю, что пьяница-вэлуоннец с черной душой проклятого чернокнижника придется демону больше по вкусу, – сердито сказал Кушаф.

– А если ты, Вархо, на себя еще свой рогатый шлем напялишь, – поддержал Банагодо, – так пёс тебя в ад первого заберет, можешь не сомневаться. Безбожники-колдуны с рогами там всегда в цене.

– Да какой я колдун, – усмехнулся Вархо. – Будь я колдун, то давно бы уже превратил булыжники с Расплатной площади в золото, вас с Кушафом в крылатых жеребцов и улетел бы в благословенную Илирию век свой счастливо доживать.

– Это точно, чернокнижник из тебя как из Кушафа боци, – посмеиваясь проговорил Эрим, – над горчичным палом тогда колдовал-колдовал, а он тебе всю бороду и спалил.

Ронберг неожиданно поднялся со скамьи и объявил:

– Я пойду к псу.

Бриоды тут же смолкли, с удивлением уставившись на него.

– Правильно! – Воскликнул Кушаф и тоже поднялся. – Правильно, Старый, иди ты.

– И то верно, – поддержал Эрим, – ты своё пожил.

Ронберг угрюмо глянул на горца.

– Сделаем так. Я иду в Цитадель, погляжу что там с Хишеном и попробую еще раз поговорить с псом, убедить его уйти из Гроанбурга.

Бриоды слушали старика, затаив дыхание, глядя на него даже с некоторым восхищением.

– Вы же тем временем уберете всех с улиц, пусть все по домам сидят. Особенно по пути до ворот чтобы никто не маячил, не нервировал дьявола. Сами возьмете сотню бродяг и засядете на стенах, ворота откроете и будете ждать. Если всё сложится хорошо, я и пёс уйдем из города. Я буду сопровождать его и по возможности умасливать. Он хочет попасть в Акануран и я покажу ему дорогу.

– Всё правильно! – Горячо воскликнул Мелис. – Молодец, Старый, отчаянная твоя душа. Выведи эту бестию из города и мы тебе век этого не забудем.

Бриоды все разом шумно загалдели, поддерживая Мелиса и восхищаясь Ронбергом.

– Я тоже с тобой пойду, – сказал Вархо.

Все снова смолкли и уставились на вэлуоннца.

– Я конечно не такой старый как Старый, но тоже пожил достаточно, – Вархо с усмешкой поглядел на Эрима. Потом посмотрел на Ронберга: – Мало ли что, буду на подхвате.

Ронберг, прикинув и так и эдак, решил, что это неплохо, если рядом будет такой надежный и бывалый человек как Вархо. И с благодарностью сказал ему:

– Согласен. С тобой и дьявол не так страшен.

Тут раздался еще один голос:

– Я тоже с вами пойду.

Бриоды с изумлением повернулись к Альче.

– Ты-то куда лезешь?! – Спросил Банагодо. – Тоже что ли пожил?

Но молодой человек не удостоил его ответом и, обращаясь к Ронбергу, твердо произнес:

– Я иду с вами.

– А и верно, пусть идет, – сказал Вархо. – На нём, по его летам, из всех нас меньше всего грехов, не станет демон с ним вошкаться. А малый Альче шустрый, глядишь и пригодится.

На том и порешили.

124.

Хишен сидел за столом в своём "кабинете" и с тоской оглядывал развешанные по стенам роскошные ковры, драгоценные гобелены, яркие картины в рамах из дорогого "стеклянного" дерева, изукрашенное вязью, гравировкой и самоцветами оружие, огромные золотые и серебряные блюда, цепи и цепочки с увесистыми, усыпанными брильянтами орденами, медальонами, утонченными кулонами. Затем его блуждающий взгляд переходил на роскошные комоды, мраморные полки, заставленные изящными вазами, золотыми замысловатыми канделябрами, маленькими забавными скульптурами, красивыми разноцветными бутылками, элегантными стеклянными сосудами с нюхательными солями, специями, "порошками любви", дивными шкатулками, ларцами и ковчежцами, содержимое которых он уже не помнил. От всего этого сейчас почему-то мутило. Жутко болела грудь, вернее даже не грудь, а как будто всё туловище, отзывавшееся нестерпимой болью на любое движение. Хишен сердился на бабу Габу, измазюкала всего какой-то зеленой дрянью, а легче не становится. Не раз и не два он поглядывал на череп с "алмазной пылью". Стоит вдохнуть лишь щепотку и боль утихнет, придет блаженство и несказанное удовольствие, напоминающее пик сексуальных утех, будет волнами пробегать по трепещущему телу, вознося счастливчика к небесным высям. Но Хишен не решался. Ему было отлично известно как быстро "алмазная пыль" иссушает мозг и превращает человека в тощую полумертвую развалину. Слишком быстро. Он отваживался только немного втирать в кожу. Пытаясь отвлечься, он глядел на череп и вспоминал того бравого королевского полковника, которому он некогда принадлежал. Полковник был силен духом, крепок телом, но не отличался умом. С невообразимым упорством он преследовал Хишена, тогда всего лишь главаря небольшой, но до ужаса дикой и беспощадной шайки головорезов, по южным степям Агрона. Это длилось чуть ли не полгода, упрямство полковника просто выбешивало Хишена, в конце концов загнанного в совершенно дикие непролазные чащи где-то на границе с Вэлуонном. Но удача отвернулась от бравого полковника и теперь его череп является украшением стола повелителя Гроанбурга.