100 рассказов о стыковке - Владимир Сыромятников

Неполадки с ракетой–носителем «Редстоун» в конце активного участка полета привели к тому, что ракетчики фон Брауна потребовали доработки ракеты и еще одного испытательного пуска. Потом американцы жаловались на то, что им, якобы, тоже помешали бюрократы, потребовавшие кроме доработки сначала испытать в полете несколько дюжин шимпанзе; достоверно известно лишь то, что после 12 апреля перестраховщики сразу же «поджали свои обезьяньи хвосты».

И все?таки Королев недаром торопился и торопил всех нас.

5 мая Алан Шепард слетал по суборбитальной траектории, и это событие, вызвавшее бурю восторга в Америке, имело каталитические последствия для дальнейшего развития астронавтики, сильнейшим образом повлияв на решение президента Кеннеди инициировать лунную программу. Еще больший восторг вызвал полет Джона Гленна, который совершил свои первые три орбитальных витка только в феврале 1962 года. Доводка ракеты «Атлас» до пилотируемого статуса потребовала определенного времени, американцы не решились на орбитальный полет еще без одной обезьяны. Космическая миссия Гленна тоже имела большие последствия: она сделала из первого орбитального астронавта национального героя и друга президента, а через несколько лет — первого «космического» сенатора. Эти успехи укрепили уверенность самих космических специалистов в своих силах, а также доверие простых американских налогоплательщиков и их вашингтонских «слуг».

Непростая, в целом длинная и очень примечательная повесть о первой группе американских астронавтов — это особая глава в истории пилотируемых полетов в космос, их подготовке и последствиях. Они, как и наши космонавты гагаринского набора, были первыми, что наложило отпечаток на их орбиты и на Земле, и в космосе. В отличие от космонавтов, которые отбирались из военных летчиков, НАСАвцы резонно посчитали, что в астронавты надо брать только летчиков испытателей: ведь именно они были наиболее подготовлены к сложным и неожиданным ситуациям, которые могли возникнуть в полете. Надо отметить, что роль астронавтов в полетах в капсулах «Меркурий», как и наших космонавтов, сводилась к минимуму. Однако этот подход в целом оправдал себя, так как в следующих программах «Джемини» и «Аполлон» пилоты становились настоящими испытателями новой уникальной техники.

Существенным отличием американских космических первенцев стало также то, что их имена открыто объявили почти за два года до первого полета, а подготовка шла под пристальным вниманием бурной западной прессы, сделавшей нелетавших астронавтов национальными героями заранее, еще до первого полета. Ими восхищались обыватели и конгрессмены, над ними смеялись настоящие пилоты, их коллеги, летчики–испытатели, которые в те годы действительно летали почти в космос на ракетно–реактивных самолетах серии Х (Х-1, Х-15 и т. п.).

Действительно, роль пилота на этих самолетах, на которых тогда установили рекорды скорости (до 6 Махов'[Мах–скорость звука]) и высоты (до 100 км), была несравнимой. Эти уникальные профессионалы тоже считали себя астронавтами и, похоже, по праву; ведь параметры полета капсулы «Меркурий» по баллистической траектории не слишком отличались от того, что достигалось на этих самолетах. Кстати, высоту 100 км американцы считают условной границей космоса. Много лет спустя Дж. Энгл, пилот Х-15 и «Спейс Шаттла», говорил мне, что летал в космос четыре раза, хотя только два из них — на «Шаттле».

Насмешки над астронавтами достигли апогея, когда объявили о полетах обезьян. Однако американская публика, до предела разогретая прессой, не изменила своего пристрастия. Ведь гонка была только в космосе на ракетах, можно сказать, по космической формуле № 1, а на самолетах, пусть самых быстрых и совершенных, соревноваться было не с кем: у Советов таких самолетов тогда не было. Вот что значит настоящее соперничество в глобальном масштабе!

Истории первых американских астронавтов из той «великолепной семерки» мне еще предстоит коснуться.

В 1962 году к концу программы «Меркурий» «Группа, озадаченная космосом» уже перебралась в Хьюстон, где развернулось строительство будущего Центра пилотируемых полетов, а его директором назначили Гилрута — руководителя «Группы». Ввязавшись в лунную гонку, американцы тогда научились все делать очень быстро: и летать в космос, и работать на Земле.

Программу «Меркурий» завершили успешно в мае 1962–го полетом Г. Купера, хотя за его длительный 34–часовой полет набралось очень много замечаний. Однако это был очень полезный урок на будущее: капсула оказалась залитой уриной, что привело к отказу ряда важных электронных приборов, стало ясно, что, как и на Земле, «ты — не жилец, если у тебя не из того места течет». С серьезной проблемой, связанной с «космической» уриной, мне пришлось иметь дело, правда, уже в XXI веке. Сам Купер тоже оказался нестандартным астронавтом, как и большинство из первой семерки: он стал первым и, насколько мне известно, последним, кто заснул на старте, ожидая в своей капсуле запуска ракеты, который откладывался пару раз на несколько часов.

Из первого набора в космос слетали шесть астронавтов из семи, за исключением Дика Слейтона, ветерана войны, у которого космические доктора, тоже первые и очень дотошные, сумели разглядеть аритмию. На целых 15 лет он оказался обреченным руководить астронавтами на Земле, пока ему не удалось, наконец, слетать в космос, уже на интернациональную орбиту, чтобы состыковаться с нашим советским «Союзом». Связь таких, казалось, далеких, событий, разделенных десятком с лишним лет, удивительна; мне предстоит о них детально рассказать в главе 2, потому что моя судьба оказалась с ними тесно связанной.

Когда первая космическая программа «Меркурий» заканчивалась, параллельно с ней уже вовсю набирали обороты сразу две другие американские пилотируемые программы: «Джемини» и «Аполлон». Астронавтика вступила в свой очень бурный и золотой век.

Я посчитал уместным довольно подробно рассказать о первых шагах американской астронавтики прежде всего потому, что о ней не так уж много написано на русском языке. Теперь надо снова вернуться к нашей советской космонавтике.

Кто?то, возможно, посчитал бы, что главное дело сделано, но не Королев. Получив наряду с другими главными второе звание Героя Социалистического Труда, он не только по–прежнему руководил подготовкой и запуском «Востоков» на полигоне, внося в каждый полет что?то новое, но и заставлял всех нас, свои Подлипки и остальные «полстраны», работать над «Востоками» и многоместными «Восходами». Полеты Г. Титова (август 1961 года), А. Николаева и П. Поповича (1962 год), В. Быковского и В. Терешковой (1963 год) не только демонстрировали достижения советской космонавтики, они несли с собой новый опыт. Как обеспечить длительный полет в невесомости, можно ли летать на близких орбитах, что делать в космосе женщине и надо ли это делать вообще — на все эти вопросы, которые ставила практика, необходимо было ответить.