Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы - Станислав Виткевич

Л е д и (Отцу). Ваш сын просто атлет! Победил Корбовского! И при этом так красив. Фотография ни о чем не говорит. Как держится. А какой ум! Я читала его письма к Эдгару.

О т е ц (кланяется). Это только сила нервов. Я никогда не мог уговорить его заняться гимнастикой. Нервы. Сила нервов. Так буйно-помешанные в клиниках ломают решетки. Нервы, да. Мы из старого дворянского рода.

Л е д и. Но такие нервы стоят мускулов атлета! Этот человек — великолепный экземпляр.

О т е ц. Я же говорил, что госпожа герцогиня останется довольна.

Л е д и. Называйте меня дочерью, господин Валпор. Дело решенное.

Отец кланяется. Возвращается Эдгар.

Э д г а р (у него порвано жабо, он без шляпы). Знаете, что он кричал, убегая? Что вы (указывает на герцогиню) не сможете жить без его мерзких выходок, то есть пакостей, как он выразился. Он утверждал, что вы совершенно испорченная женщина. Эдгар тоже писал мне об этом.

Л е д и (кокетливо). Так убедитесь же в этом сами. С завтрашнего дня я ваша жена. С согласия отца.

Э д г а р. Но так сразу... Сегодня я просто не знаю, кто я такой. Может, через день-другой.

О т е ц. Бери, идиот, пока дают, не спрашивай ни о чем. Женщина первый сорт, а он еще сомневается.

Л е д и (Отцу). Это так, от робости. (Эдгару.) Я знаю, вам будет хорошо со мной. Мы знакомы по письмам и по рассказам Эдгара. Он уже давно нас соединил, хотя любил только меня. Поверьте.

Э д г а р. Да, я верю, приходится верить. (Берет ее за руку.) Значит, правда? Я смогу начать другую жизнь?

Л е д и. Со мной. Со мной все возможно.

Э д г а р. Только этот Корбовский. Я боюсь, как бы он не захотел...

Л е д и. Не бойся. Я с тобой ничего не боюсь. (Сжимает ладонями его голову и целует.)

Т а д з е. Дедушка, у меня правда будет такая красивая мама?

О т е ц. Да, дитя мое. Тебе крупно повезло. Это настоящая английская леди. (Всем) А теперь, господа, можно приступать к ужину. Прошу.

Указывает на стол. Тадзе подходит к Леди, та его обнимает.

Л е д и. Дитя мое, с этого дня можешь называть меня мамой.

Ведет его к столу. Справа подходят трое Старцев.

Э д г а р (в задумчивости, на переднем плане, как бы про себя). Жена друга — сын любовницы. Наконец-то я создал семью. Только выдержу ли я все это? (Отцу.) Слушай, отец, а могу я себе это позволить? Не должен ли я пройти через покаяние?

О т е ц. Садись за стол и не морочь мне голову.

Э д г а р (всем, словно оправдываясь). За меня всегда всё решают события и люди. Я манекен, марионетка. Прежде чем я на что-то решусь, именно это происходит само по себе, без всякого моего участия. Какое-то проклятье, что ли?

Л е д и. Потом расскажешь. А сейчас идем есть. Я безумно голодна.

Садятся.

Действие второе

Салон в Невермор-Паласе. Слева у стены круглый стол. Кресла. Окон нет. Двери справа и слева. На стенах картины. Всё в земляничных тонах, с тяготением к тепло-синему. В центре широкая ниша и три лестницы, увенчанные четырьмя тонкими колоннами розовато-оранжевого мрамора. За колоннами темно-вишневая портьера. Слева, в кресле, в три четверти оборота к залу, сидит  Л е д и, занятая рукодельем. С ы н о к  возится на ковре, конструирует какую-то машину, довольно большую. У него коротко стриженные волосы, он в бархатном темно-коричневом костюме. Леди в светлом платье холодного цвета. Постепенно смеркается. Минута тишины.

Т а д з е (не переставая мастерить). Мама, я забыл, почему Он мой папа.

Л е д и. Ничего страшного, что забыл. Не обо всем можно сказать, почему это так, а не иначе. Можно спрашивать все время, без конца, и никогда не найти ответа.

Т а д з е. Я знаю — бесконечность. Никогда не забуду, как я понял это. С тех пор все хорошо. Подумаю, что все бесконечно, и сразу все так, как должно быть. Вот только одно: почему именно Он мой папа, а не кто-то другой?

Л е д и. Может, ты предпочел бы, чтоб господин Корбовский был твоим папой, мой маленький философ?

Т а д з е. Не говори так, мама. Скажу тебе больше, с тех пор как ты пришла, я забыл обо всем, что было прежде. Все, что было, — как сон, который я никак не могу вспомнить. Помню только, как меня звали. И больше ничего.

Л е д и. Это и так очень много. Видно, так надо было, чтоб ты обо всем забыл.

Т а д з е. Я хочу знать свое начало — откуда я взялся и к чему все идет. Идет-то само, а выглядит так, будто куда-то стремится. Что это — то, к чему всё так спешит?

Л е д и (слегка смешавшись). Спроси отца. Я и сама не знаю.

Т а д з е. Мама, ты от меня что-то скрываешь. Я вижу больше, чем говорю. У тебя глаза двойные, как шкатулка с двойным дном..

Л е д и. Вот что я тебе скажу: не говори со мной так. Я очень тебя люблю и не хочу, чтоб у тебя были неприятности.

Т а д з е. Разве я невежлив? Но это все не то. Все как во сне. (Внезапно оживившись.) Знаешь, я никогда ничего не боялся, разве только во сне. А теперь, когда все похоже на сон, я боюсь, что вот-вот произойдет что-то страшное и я начну бояться, как ни в одном сне не боялся. До того иногда мне страшно. Я боюсь этого страха.

Входит  Я н  П а р б л и х е н к о  и зажигает электрическую люстру.

Л е д и. Ян, хозяин вернулся?

Я н. Нет еще, Your Grace[35].

Л е д и. Не забудьте, пожалуйста, о тех маленьких бутылочках. Господа будут на обеде.

Я н. Слушаюсь, Your Grace.

Т а д з е (встает). Опять будут эти гнусные рожи, которые изводят отца.

Ян выходит налево.

Л е д и (несколько ядовито). И господин Корбовский тоже будет.

Т а д з е. Это господин из кошмарного сна. Но я его люблю. Люблю на него смотреть. Он как змея, пожирающая пташек.

Л е д и (иронически). А ты пташка? Правда?

Т а д з е. Мама, почему ты со мной говоришь, как со взрослым дядей? Я же просил, чтоб ты со мной так не разговаривала.

Л е д и. У меня никогда не было детей, и я не умею с ними разговаривать. Хочешь, иди к Афросье.

Т а д з е. У нее нет двойных глаз. Но мне с ней скучно. Добрых людей я не люблю, а злые меня мучают.

Л е д и (с улыбкой). А я злая?

Т а д з е. Не знаю. Но ты меня мучаешь, мама, и я люблю быть с тобой потому, что ты меня мучаешь.

Л е д и (со смехом). Что за извращение!

Т а д з е. Это слово для взрослого дяди. Я знаю. Почему же я не могу проснуться?! Все не то.

Справа входит  Я н.

Я н. Господин Корбовский, Your Grace.

Л е д и. Просить.

Ян exit[36]. Тадзе молчит, глядя на правую дверь. Входит Корбовский во фраке.

К о р б о в с к и й. Добрый вечер. Я не опоздал?

Л е д и. Нет, обед задерживается. Эдгара еще нет.

К о р б о в с к и й (целует ей руку и садится рядом, ближе к кулисе). Алиция, как ты можешь называть этого прохиндея тем же именем, что и покойного господина герцога? Хотя я не слишком тонко устроен, это мне причиняет психическую боль.

Тадзе делает такое движение, словно хочет броситься на него, но сдерживается.

Л е д и (со смехом). Ну, если не физическую, то еще можно стерпеть.

К о р б о в с к и й. Не смейся. Я свою душу ношу на перевязи, как раненую руку, как плод, украденный из собственного сада, которым завладел враг. Я чувствую к тебе морганатическое влечение, по силе равное американскому торнадо. Я полон жажды мезальянса, а ловкий автор перекроил его в автопамфлет, которым я бичую свою бездарную судьбу.

Л е д и. Во всем, что ты говоришь, нет ни малейшего смысла.

К о р б о в с к и й. Знаю, потому и говорю. Читаю день и ночь, в голове все перемешалось. (Вытягивает ноги, запрокинув голову за спинку кресла).

Л е д и. Сядь прилично.

К о р б о в с к и й. Сил нет. Я как рубашка в объятьях прачки. Боюсь времени — оно проносится рядом со мной, как ветер пампасов мимо несущихся антилоп. Сплошная мука.

Т а д з е (серьезно). Вы это хорошо сказали. Я нарисую это, когда проснусь.

К о р б о в с к и й. Слушай, юный эстет, может, ты спать пойдешь? В самом деле, в кроватку, а?

Т а д з е (опираясь на кресло Леди). Не пойду. Вы красивый бродяга, а я у себя дома.

К о р б о в с к и й. Ты такой же бродяга, как я. Иди бай-бай, мой тебе совет.

Л е д и. Господин Корбовский прав. Вы можете у меня находиться совершенно на равных основаниях.

Т а д з е. Неправда. Если б я знал, почему Он мой папа, я бы вам, господин, ответил иначе. Но это тайна.

К о р б о в с к и й. Никакая не тайна. Твой якобы-папа — обыкновенный убийца. В любую минуту его могут повесить. Он живет благодаря милости хозяйки-герцогини, как пес на цепи. Понял?

Т а д з е. Неправда. Папа, если б он захотел, мог бы стать великим, но он не хочет. Я это уже где-то слышал.