«Если», 1995 № 02 - Айзек Азимов

Потом я поцеловал Кареглазку в солёные мягкие губы и обнаружил, что лежу на ней сверху, а она шевелится подо мной, расставив ноги и соприкасаясь со мной бёдрами; мы стали одним целым, и я увидел, как её лицо исказила гримаса; я быстро остановился и чуть не заплакал, потому что причинил ей боль.

— Пожалуйста, Дроув, дорогой. Продолжай, — прошептала она, улыбаясь сквозь выступившие на глазах слёзы; и я продолжил, и внезапно она стала мягкой и тёплой, и прекрасной, и трепетной…

Потом, позже, солнце было всё там же, над головой, и невозможно было сказать, как долго мы пролежали, — Кареглазка открыла глаза, улыбнулась и придвинулась ко мне.

— Дроув?..

— Послушай, я думаю, нам надо возвращаться. На этом корабле есть то, что нужно городу.

Две паровые пушки все ещё оставались на палубе, и наверняка в трюмах было другое военное снаряжение, которое могло очень скоро понадобиться Паллахакси.

— О Ракс. Я хочу, чтобы ты опять полюбил меня, Дроув. Опять, опять и опять. Я не хочу уходить отсюда. Знаешь что? — её недовольная гримаса превратилась в улыбку. — Тебе придётся на мне жениться, Дроув. Я расскажу своим родителям, как ты овладел мной, и тебе придётся на мне жениться. А потом мы будем любить друг друга каждую ночь, всегда. Мы будем вдвоём спать на кровати, где спал Регент.

— Кареглазка, ты ведь не расскажешь родителям, правда?

— Расскажу, если ты не полюбишь меня прямо сейчас.

Я быстро выбрался из импровизированной постели, иначе мне никогда бы это не удалось. Её цепкие маленькие руки всё время преследовали меня, и в какой-то момент я чуть не упал, но сумел освободиться и встал.

— Пошли, — сказал я.

Она в смятении уставилась на меня.

— Я же вижу, что ты хочешь меня, тебе не удастся меня одурачить.

— Кареглазка, дорогая, конечно, хочу. Но разве ты не понимаешь? Сейчас у нас есть шанс прекратить этот спор между городом и парлами. Мы должны рассказать им как можно скорее, пока кто-нибудь ещё не пострадал. Потом я стану приходить к тебе в комнату, когда твои родители будут на работе.

Ладно?

— Тебе виднее. — Она поднялась на ноги и медленно надела остатки своего платья.

— О, ради Фу… — Я быстро оделся, потом схватил Кареглазку и поправил её платье в том месте, где она оставила открытой одну грудь, что сводило меня с ума.

Только сейчас я сообразил, что прошло всего шестьдесят дней с тех пор, как я приехал в Паллахакси. Трудно было узнать ту девушку на пляже, где мы потерпели кораблекрушение, в этой соблазнительной юной сирене, полностью осознававшей свою власть надо мной. Я подумал о том, повзрослел ли и я столь же быстро, как и она, и решил: возможно, да.

Теперь я был в состоянии мыслить более абстрактными категориями, о будущем того, что меня окружало, о реальности войны. Шестьдесят дней назад я никогда бы не подумал о том, чтобы сообщить о всплытии затонувшего корабля властям; я бы предоставил это дело взрослым, а сам бы играл в слингбол или гонял бегунчиков.

Мы забрались в лодку и оттолкнулись от блестящего корпуса «Изабель».

Снова подул свежий ветерок, наполнив парус, и вскоре мы уже скользили вокруг Пальца в сторону волнолома и Паллахакси. Хотя никаких признаков грумоходов не было, я держался ближе к берегу. Оглянувшись, я увидел «Изабель», сверкающую на фоне грума, словно замороженный пирог.

В конце концов мы достигли гавани и подошли к причалу мастерской покойного Сильверджека. Мы вытащили лодку из воды, сняли мачту и парус и уложили их в углу склада. Потом, чувствуя, что привлекаем всеобщее внимание своей изорванной одеждой и почти уверенные, что любой дурак поймёт, что мы занимались любовью, мы пошли по набережной.

У подножия монумента сидели Лента и Вольф, со скучающим видом бросая куски хлеба почтовым голубям. Маленькие птички явно нервничали и упархивали прочь, когда над головой проносилась огромная тень груммета.

Информация с фронта в последнее время поступала нерегулярно из-за того, что большое количество почтовых голубей попадало в когти грумметам.

Ленте хватило короткого взгляда, чтобы все понять. Она таинственно улыбнулась и сказала:

— Я вижу, вы хорошо развлекались, а? Когда-нибудь ты должна открыть мне свою тайну, Кареглазка. Но сейчас тебе нужно что-то на себя надеть.

Люди на тебя смотрят.

Я понял, что имела в виду Лента. Моя девушка привлекала к себе всеобщее внимание не столько своими лохмотьями, сколько сияющим видом. Я не мог отвести от неё взгляда, пока она улыбалась нам из своей любовной крепости, и услышал разочарованный смешок Ленты.

Тем временем Вольф рассеянно бросал крошки птицам.

— Слушай, мы что, собираемся сидеть здесь весь мёрзлый день? — проворчал он.

— Да заткнись ты, — огрызнулась Лента, продолжая испытующе разглядывать Кареглазку. — Ну, чем вы занимались? — спросила она.

— Лента, нам нужно поскорее увидеть твоего отца, — сказал я. — «Изабель» снова всплыла.

— О… Понятно. — Лента быстро встала. Похоже, она не была особенно удивлена; вероятно, это было довольно распространённое явление на побережье. — Думаю, отец в храме. Я пойду с вами. Там осталось что-нибудь, что имеет смысл спасать?

— Пара пушек все ещё на палубе. Думаю, что трюмы до сих пор полны, несмотря на мёрзло громадную дыру в днище. Вполне достаточно, чтобы как-то защитить нас, если снова появятся астонские военные корабли.

— Если парлы позволят нам это взять, — задумчиво проговорила Лента.

Кареглазка, Лента и я направились по главной улице к храму; за нами в некотором отдалении следовал Вольф. Судя по всему, ему было стыдно идти в компании таких оборванцев, но он не хотел пропустить дальнейшего развития событий. Кареглазка не произнесла ни слова с тех пор как мы сошли на берег; она молча улыбалась и излучала счастье. А то, как она сжимала мою руку, говорило всем, кто тому виной… Я думал о том, смогу ли показаться на глаза её родителям.

— Отец, — сказала Лента, когда мы вошли в храм. — Дроув и Кареглазка хотят сказать тебе что-то важное.

— Поздравляю, — сухо буркнул Стронгарм, зачарованно глядя на Кареглазку, словно никогда её раньше не видел. — Везёт же тебе, Дроув.

Я принуждённо рассмеялся, а Кареглазка даже не покраснела.

— Я не об этом, Стронгарм, — сказал я. — Мы были на канале в моей лодке, и в это время всплыла «Изабель». — Я рассказал о происшедшем.

— Ты говоришь, она всё ещё там? — вскричал он, прежде чем я закончил.

— Она высоко плавает?

— Она будет плавать ещё выше, когда вы снимете пушки с палубы.