Небесные ключи - Дара Богинска

«Эпос о Тамту», 1520 год до Вознесения

Малефика вошла в комнату лекаря. Здесь пронзительно пахло жженой полынью, горькой и дымной. Северяне верили, что один её вид способен отпугивать болезнь и нечисть, и было забавно узнать, что шорцы разделяли это суеверие. Хотя, справедливости ради, от дыма у девушки защипало глаза, а голова налилась тяжестью.

Южанин и Джо говорили подолгу и часто, и всегда замолкали, стоило появиться Чонсе. Тени щетинились их кулуарными сплетенками, тайнами и загадками, но девушке до этого дела не было. Шестипалая предпочитала неведение и глупое однодневное счастье, что давало ей возможность мечтать, но сегодня все было по-иному. Мужчины смолкли на полуслове, Самсон — светя кругляшами линз в полумраке, Джо — недоуменно замерев на двух ногах, своей и деревянной. Протез держался за счет мотка ремней, они обхватывали бедро и крепились к поясу для лучшего распределения веса чем-то вроде корсета. Джолант поспешно накинул на голый торс рубашку, словно вспугнутая вниманием стражника девица. Чонса поняла, что не постучалась. Неважно. Если они хотели утаить что-то по-настоящему, закрыли бы дверь на костяные засовы. Но заговорщики не сделали этого, и для Шестипалой это было вроде приглашения. Малефика потянула носом, прикрыла глаза, вслушалась в следы голосов, оставшиеся в воздухе:

— …он ждет тебя.

— …но как?

— …проведет, гарнизон…

— …нужны лошади…

Речь шла про отъезд. Его близость была очевидна и без её дара, но получить лишнее подтверждение оказалось неприятно. Впервые в жизни занимаясь тем, что ей хотелось, получив привилегию располагать своим временем и находиться в одиночестве, девушка совсем забыла, что ничего не поменялось. Джо был и оставался ключником. Она — малефиком. И дело проиходило в Бринморе.

Чонса отрывисто пролаяла:

— Я никуда не иду.

Джо хмыкнул. Первыми словами, что она услышала от него за две недели безмолвия после дурманной ночи в «Еловом гроге», были:

— Ты правда думаешь, что можешь принимать такое решение?

Джо не сказал, но Чонса услышала: «Ищейка». Перед ней стояла молодая черноглазая копия Брока.

Она даже растерялась.

— Я, Одноножка, ничем тебе не обязана. А вот ты мне — да. Я спасла твою жизнь, — последние слова она почти прошипела, сделав несколько шагов к Джо. Тот стоял, глядя на неё со странным выражением на своем смазливом лице, — Оставь меня! Оставь мне мою жизнь тут…

У Бога за пазухой. Под кубком Константина Великого.

— Да ты трусиха, — тихо и пораженно сказал Джо. Самсон безмолвствовал, перебирал бумаги, и Чонса чувствовала, что ему было неловко. Плевать. Девушка сцепила челюсти.

— Я кто угодно, но не трусиха.

— Разве? Разве ты не хочешь сейчас спрятаться? Брок мертв. Феликс скоро присоединится к нему. Наш мир… он в агонии! — Колючка в запале шагнул к ней, и, удивительно, но устоял даже без опоры, и внезапно оказался гораздо выше и значительнее её самой. Чонсу согнуло под яростным пламенем его решительности, — С тобой обращались жестко, но ты жива, сыта и здорова. Ключники в малефикорумах тоже, знаешь, не живут счастливо. Бринмор — твой дом, как бы ты не воротила свой нос.

— Не смейся надо мной, Джо, — огрызнулась Чонса, — Все, для чего вы нужны — это прирезать нас, стоит нам тронуться умом. Мы не в равных условиях, и не пытайся…

— Думаешь, это просто? — Джо перебил её, — Убить человека, с которым живешь бок-о-бок не один год? Да даже сто раз ты его бойся. Убить своего ребенка? Свою возлюбленную?

Его голос исказился, когда на этих словах Чонса глянула на него из-под ресниц. Он сжал губы и отвернулся. Мальчишка, вспомнила малефика. Двадцатилетний мальчишка, вчерашний отрок, несдержанный и глупый.

— Давайте не будем выяснять, кому из вас хуже пришлось, Чонса, Джолант, — подал негромкий голос Самсон. Он собирал ветхие карты в кожух, не поднимал глаз — он вообще не любил смотреть в лица, чем разительно отличался от Чонсы. Та всегда вглядывалась в сумрак чужих зрачков, будто испытывая чужую смелость. — У человека, который ждет вас в Сантацио, есть больше информации о произошедшем. Он — ученый, медик, как и я, но куда как более талантливый…

— Сантацио? — резко проговорила малефика, — Мы отправляемся в Шор?

Джо спрятал усмешку — и девушка разозлилась сама на себя за это глупое, поспешное согласие, вырвавшееся в форме вопроса.

Она не собиралась уходить из Ан-Шу. Но она же всегда хотела сбежать в Шор. Говорят, южане восхищаются малефиками, считают их проклятие даром, и боятся только северных — диких и голодных до крови.

— Все так, — чинно кивнул Самсон, поправляя очки на переносице, — Нанна проведет вас. Вместе с новорожденным и его матерью.

Это его крик она слышала на днях?

— А что не так с ребенком? Он малефик?

— Родился с мутацией. У него… Хм, как сказать. Он как ты, Чонса.

— Шестипалый? — удивилась девушка. Мутации редко повторялись. Природа была и осталась ироничной и богатой на выдумку стервой. Но Самсон кивнул и девушка коротко хмыкнула. Вот как. Интересно.

Старательно игнорируя Джо, девушка прошла к окну и повернулась к небесной червоточине. Медленно выдохнула, успокаиваясь, и позволила мыслям и вопросам течь свободно, не останавливаясь подолгу ни на одной из них.

Кто открыл небеса? Это было в древних текстах. Кто озвучил пророчество? Кто его написал? Кто говорил мне про это? Вспомнить бы?

О чем говорил Феликс еще тогда, в прошлой жизни? Какие мрачные предзнаменования?

Наступит ли рассвет, появится настоящее солнце, взойдет ли сквозь этот небесный шрам? Взойдет ли скорцонера, цикорий, ромашка?

Что с теми тварями? Сколько потребуется им еще времени, чтобы расползтись по всему континенту, через всю Леозию, от Бринмора до отдаленных провинций Киры? Можно ли их остановить? Убить? Подчинить?

Малефики стали распространять чёрное безумие во сне? Но я — нет. Почему? Стали ли мы сильнее? Если да, то почему? Как мы связаны с Марвидом и легендой про святого Малакия? Что знал Лукас?

Волчий век, твой век, Волчишка.

Лукас мертв. Мертв Лазло, мертва Алисия. Кейлин жива. Хвала богам. Феликс жив. Старая больная курица, а жив. А Брок