Остров затерянных душ - Джоан Друэтт

К концу первого лета колонистам все же удалось собрать восемнадцать домов и один барак из заготовленных материалов, привезенных на «Фенси». Делом первоочередной важности было строительство дома губернатора на четырнадцать комнат, в который Эндерби с удовольствием вселился 25 февраля 1850 года. Возведение тюрьмы, однако, оказалось более насущной необходимостью, которую временно удовлетворили тем, что установили большую бочку из-под масла на близлежащем маленьком острове под названием Башмак для размещения в ней смутьянов, пьяниц и воров. Впоследствии бочка была заменена настоящей небольшой тюрьмой, получившей название Замок Родда в честь одного из врачей, Дж. С. Родда, члена Королевского колледжа хирургов, который был в нее помещен за беспробудное пьянство. Он едва не утонул, свалившись с пристани, будучи нетрезвым, а его жена, питавшая не меньшее пристрастие к горячительному, была печально известна своим неприличным поведением в публичных местах.

Кроме того, поселенцы построили мастерские, множество ветрозащитных заборов и полмили дороги, но в целом их деятельность обернулась неудачами. Они выпустили на волю кролей, коз, свиней, овец, но животные, заполонив окрестности, не прижились там. Китобойный промысел также не принес ожидаемых результатов, а нарушения правопорядка стали обыденностью. После запрета на спиртное люди стали гнать его самостоятельно. Комиссар полиции совершил обход, принуждая людей подписаться под «обетом трезвости», но это никак не повлияло на их пристрастие к алкоголю. Церковные службы пришлось упразднить, поскольку никто их не посещал.

В октябре 1850 года мисс Холлетт, сестра одного из двух врачей, попыталась застрелить своего брата, а затем и себя. Видимо, из-за того, что оба были пьяны, у нее ничего не получилось, и это дело было замято. Доктор Холлетт покинул колонию в начале 1851 года, что обернулось очередной проблемой, так как колонисты, китобои в особенности, начали страдать от цинги. Ему на замену прибыл доктор Макниш, но он также оказался злостным алкоголиком и через три месяца покинул острова. Его преемник, доктор Эвингтон, продержался всего лишь пять месяцев; он так торопился уехать, что оставил здесь свою жену (тоже поклонницу крепких напитков), не став дожидаться, когда у него будет достаточно средств, чтобы оплатить дорогу и ей.

Губернатор Новой Зеландии сэр Джордж Грей посетил остров с официальным визитом в ноябре 1850 года. После осмотра поселения под проливным дождем он удалился, выразив глубокую озабоченность будущим колонии. Тем временем губернатора Эндерби сразил тяжелый инсульт. К июлю 1851 года в Веллингтоне и Сиднее уже стали привычными слухи о полном крахе поселения. В декабре того же года прибыла специальная комиссия уполномоченных лиц, и в январе 1852-го Эндерби предложили уйти в отставку, на что он ответил категорическим отказом, поклявшись пристрелить всякого, кто попытается сместить его с занимаемой должности. Однако после того как уполномоченные пригрозили ему кандалами, он отступился и отправился с ними в Веллингтон. Близился конец этого масштабного проекта.

Четвертого августа 1852 года колонисты покинули острова, забрав с собой практически все. Овцы и крупный рогатый скот были забиты для обеспечения кораблей провиантом. Разборные дома, включая резиденцию губернатора, были демонтированы и упакованы, кирпичи были погружены в трюм «Эрла Хардвика» в качестве балласта, а мастерские, амбары и тюремное здание, тоже разобранные, были погружены на суда со всей мебелью и инструментами. В 1856 году последние из поселенцев маори также покинули острова и отправились в Новую Зеландию, зафрахтовав китобойное судно.

Так Оклендский архипелаг снова стал необитаемым. Когда 5 июня 1864 года члены экипажа погибшего «Инверколда» наткнулись на поселение, от эксперимента Эндерби остался лишь один дом, да и тот в жалком полуразрушенном состоянии.

Пятеро отчаявшихся моряков, стоя среди высоких сорных трав, безмолвно смотрели на развалины дома. Во многих местах от стен были оторваны доски, так что он был открыт для ветра и дождя. Тем не менее большая печь и дымоход стояли там, где раньше была кухня, и кровля из дранки над этим помещением более или менее сохранилась, так что, хотя это убежище вовсе не было идеальным, оно все же оказалось много лучше всего того, чем им приходилось довольствоваться до сих пор. К тому же, заметив торчащие из земли доски вокруг поросших высокой травой грядок бывшего огорода, Холдинг обнаружил там навес, значительно лучше защищавший от дождя, чем сам дом.

Оставив остальных троих осматриваться, Холдинг вместе со вторым помощником капитана, американцем Джоном Махони, отправился на берег найти что-нибудь съестное. Роберт Холдинг увидел птицу наподобие той, что он убил около трех дней назад, и стал к ней подкрадываться, как вдруг услышал голос Махони:

– Боб, иди сюда, ради бога, тут тюлень!

Холдинг бегом вернулся, но ничего не увидел.

– Где он? – спросил он.

– Вон там, – ответил тот, указывая на скалистый выступ. – Там, в воде!

И действительно, в следующее мгновение Холдинг увидел тюленя, высунувшего нос из воды, его усы шевелились от его дыхания. Единственным оружием в распоряжении матроса был полусгнивший сук, который он собирался метнуть в птицу. Подойдя к тюленю вброд, он ударил его суком по носу, но, к его ужасу, тот переломился.

– Дай мне камней, ради всего святого! – крикнул он Махони.

Впрочем, он не стал ждать и нырнул в воду. Набрав камней у себя под ногами, Холдинг стал колотить ими тюленя по голове. Вскоре подоспел американец и вдвоем они схватили животное за передние ласты и вытащили его на сушу. Когда морской лев, помотав головой, начал как будто приходить в себя, Холдинг выхватил из ножен свой нож и попытался воткнуть его в грудь зверя. Однако клинок, отскочив от толстой, подобной резине кожи, выскользнул из его кулака, и в результате Холдинг порезал два пальца до кости. Не обращая внимания на боль, он повторил попытку, изо всех сил стараясь перерезать морскому льву горло, и в итоге ценою отчаянных усилий ему удалось убить животное. Глядя на испустившего дух морского льва, Холдинг обвязал пораненную руку носовым платком и сказал, что пойдет за подмогой. Он велел Махони присматривать за тушей до его возвращения и направился в заброшенное поселение.

Излишне упоминать, как он сам отмечает с иронией, что у него не было недостатка в добровольных помощниках при разделке туши. Еще раз им очень повезло, когда оставшиеся трое, прибираясь в доме, нашли треугольный кусок оцинкованного листового железа размером около восемнадцати дюймов по самой широкой стороне, сослуживший им добрую службу в качестве сковороды. В первый раз после кораблекрушения у них была возможность наесться досыта. Эндрю Смит вспоминает: «Мясо, как нам тогда показалось, было очень вкусным».