Охота на крутых - Александр Граков

– Некуда мне ехать! – он говорил медленно, с горечью и тоской. – Нет у меня ни ласковых объятий, ни будущего ребенка, ни венгерочки Юдит...

– Как это? – не поняла Олеся.

– Ты думаешь, для чего я дал тебе прочесть мои воспоминания: чтобы ты осознала – я полностью вверяю свою судьбу, и бывшую, и настоящую, в твои руки. За этой тетрадью охотились многие, но никто из них не прочел и листочка. Здесь, в этих листочках, все, что связывает меня с прошлой, «совковой» жизнью, – мои оставшиеся в живых друзья, мои планы и надежды, даже мои мысли... Мне нужно было все это рассказать кому‑то. А более близкого человека, чем ты, Олеся, я не нашел. А Юдит убита. Вместе с неродившимся сыном. Моим сыном, которого я так никогда и не увижу! – Михай спрятал лицо в ладонях.

– Постой, постой! – затеребила его руки Олеся: – Как, когда это произошло? Ведь твой дневник оканчивается этим годом, даже почти этим месяцем! Что же могло случиться?

– Мафия вынесла мне приговор. Не та, местная мафия – те просто сопляки перед разветвленной, отлично информированной организацией, филиалы которой находятся во всех крупных регионах мира. Да, мира, ты не ослышалась! И Саид‑Бек, Тихонов, Хайрулла, Шевченко – пешки в этой организации. Ее членам нет нужды конспирироваться – высочайшие посты и звания позволяют им делать деньги открыто – не боясь закона. Да они его сами и создают – этот закон. Чтобы затем беззаконно нарушать! Ну, ты догадываешься, о ком я. Видимо, крепко насолил я кому‑то, неожиданно вышибив с поля их пешки! А без них и королю наступает хана – рано или поздно. Долго они вычисляли, кто мог так чисто убрать пособников! Но, видимо, все же пришло‑таки кому‑то в голову, что их судьбы в какой‑то точке времени так или иначе соприкасались с моей...

Полмесяца назад мы собирались с Юдит в Россию – уж очень ностальгия заела меня по родным местам. Хотя, если сравнить природу Балатона и воздух Донбасса... Но Родина есть Родина, какой бы она ни была! А поехать решили в своей новой машине – совсем недавно я приобрел «форд‑таурас» с кондиционером – специально для беременной Юдит. Машину она предпочла вести сама, не доверяя моему профессионализму жизнь будущего ребенка. В это утро Юдит была как никогда весела, я тоже. Поездка обещала быть классной, и она постоянно теребила меня: «Поедем! Поедем!» Вещи я вынес на крыльцо и уже трамбовал наличку в нательный пояс с кармашками – в России не очень доверяют чекам и кредитным карточкам. Юдит же, дурачась, мешала мне, и вскоре я ее шуганул из дома прогреть двигатель машины. Это занятие ей нравилось, и она мигом выскочила из дома. А через три минуты во всех окнах и дверях повылетали стекла от мощного взрыва. Когца выскочил на крыльцо – спасать было нечего: остатки «форда», чадя, догорали. От моей же Юдит не осталось ничего, даже горсточки пепла, чтобы похоронить. Они ошиблись, подключив пластикат к замку зажигания: вместо одного погибли двое – Юдит и неродившийся ребенок... Но попытались тут же исправить ошибку, выпустив по крыльцу очередь из бешено промчавшейся мимо «мазды». Я не прятался – шоковое состояние! Но кто‑то, видимо, меня бережет – пули не зацепили... Могила Юдит все же есть на одном из кладбищ Будапешта – я сложил в гроб все, что осталось от «форда». Там, я надеюсь, есть и ее частица... Дом продал почти за полцены – «они» знали мое местожительство, значит, мне в нем нечего делать. Оставаться там – жгла память о несостоявшейся семье. Решил все же поехать в Россию – к Боре Савелюку, посоветоваться, как жить дальше.

– А как ты узнал, что это – мафия? – потрясенная его рассказом, Олеся едва шевелила онемевшими вдруг губами.

– Он же, Борька, и предупредил по междугородке, что они вышли на мой след. Но я не думал, что так скоро до меня доберутся, – устало ответил Михай.

– Прошло всего полмесяца со дня смерти жены, а ты успел переспать с другой! – с женской непоследовательностью воскликнула вдруг Олеся. – Каким же ты выглядишь сейчас перед ее памятью?

– Памяти Юдит я не изменил! Просто мне нужно было, очень нужно чем‑то перебить тоску и постоянные мысли о ней! – признался Михай.– Да и у тебя тоже, как мне показалось тогда в гостинице, состояние было не из лучших. И потом, мы ведь с Юдит так и не расписались, собирались сделать это в России – обвенчаться в церкви и все такое прочее...

– Сколько месяцев беременности было у Юдит? – помолчав, спросила Олеся.

– Она была на седьмом месяце, а что?

– Просто я думаю – кто бы вас обвенчал с таким животом?

– За валюту сейчас делается все!

– Игорь, я тебя теперь буду называть так! – ушла от горечи разговора Олеся. – Игорь, скажи мне – откуда этот Боря откопал в Будапеште твой номер телефона? Он что – знает твою венгерскую фамилию?

– Н‑н‑нет, не знает! – проговорил после минутного молчания Игорь Веснин, подумав, добавил: – Действительно, откуда? Тем более почти три года в Союзе обо мне ни слуху ни духу не было... Вот это загадка!

– Никакой загадки здесь нет. Мафия вычислила тебя, но полной уверенности, что Михай Дьердь и есть тот самый Игорь Веснин, которого нужно убрать, у них не было... Кстати, Боря твой звал тебя в гости? Сам, без твоей инициативы!

– Еще как звал! Даже предателем нашей дружбы обозвал!

– И ты сразу засобирался в Россию, чтобы с ним посоветоваться о будущей жизни! Это первое доказательство, что ты есть ты. Ну, а второе – они могли прислать для твоего устранения того, кто разглядел твое бывшее лицо после пластической операции. Это должен быть человек, который очень близко соприкасался с тобой по работе в органах ГБ, но ускользнул от твоего правосудия в свое время...

– Вольвак, сволочь! – закричал Игорь, ударив себя ладонью полбу. – Только этот шакал избежал моей кары...

– И постарался покарать тебя сам! – безжалостно окончила Олеся.

– Но ведь это значит... Борька... нет, ничего не понимаю! – признался Игорь.

– И не поймешь, пока сам не расхлебаешь эту кашу до конца!

– Погоди, – перебил Олесю Игорь, пристально вглядываясь в нее, – а откуда ты этой аналитики нахваталась? У нас в шестом отделе бывало не каждый «опер» мог так все разложить по полочкам.

– Подумаешь, ваш шестой отдел! – презрительно сморщила носик Олеся. – Да меня лучшие папочкины шерлоки холмсы в интуиции и анализе событий перешибить не могли! Ты думаешь, почему он за мной по всей России и даже за ее пределы своих омоновцев разослал? Ему моя голова нужна, вернее – серое вещество в ней, а на остальное – наплевать с высокой горы! Если бы можно было – он бы одну мою голову на манер котелка профессора Доуэля из фантастики А. Беляева выставил на своем ночном столике, чтобы советоваться... А мне этот «крутой» мафиози до того осточертел, что я от него на край света сбежала бы. Боже, сколько грязи вокруг него, хоть сам он и чистеньким выскакивает из любой ситуации! В основном – благодаря мне! Да ты его хорошо знаешь! – вдруг глянула Олеся на Игоря. – Ну, конечно, не так хорошо, как я, но пару раз с ним встречался. И, кстати, благодарен был ему за эти встречи!

– Ты меня заинтриговала! И как же фамилия твоего папочки?

– Агафонов.

– Что?! – Игорь чуть не свалился со стула. – Мой бывший благодетель Эдуард Михайлович?

– И одно из главных действующих лиц трагедии твоей жизни, – уточнила Олеся.

– Но ведь он определенно знал, для чего ссужал меня долларами и поддельными документами! У меня в голове не укладывается – свои против своих! И потом – его брат, Виталий Михайлович, доктор... Его ведь пытали!

– А ты знаешь, кто его пытал? Твои «друзья», ныне покойные – Тихонов и Саид‑Бек. Через руки этого доктора из Западной Украины в Восточную и дальше – в Союз прошли десятки, а может бьгть, и сотни килограммов гашиша. Так что ему было что откладывать в швейцарском банке! И пытали его не напрасно – Тихонову и Саид‑Беку был нужен код доступа к его сейфу. А братку его, папашке моему, просто нужно было знать, ЧТО у него выпытывали, а уж КТО пытал – он вычислил запросто. Тоже, между прочим, не без моей помощи! – самодовольно улыбнулась Олеся.

– Но ведь в паспорте твоем – совершенно другая фамилия!

– Я говорила, а ты пропустил мимо ушей, что Агафонов – не родной мой отец. Отчим, понимаешь? Мамочку мою, валютную проститутку, он подобрал в холле московского «Интуриста». На ночь, естественно. Но ее красота и то умение, с каким она в любом импотенте могла разбудить секс‑зверя, увлекли заклятого холостяка настолько, что он предложил ей провести совместно и следующую ночь, а затем просто купил все последующие в обмен на роскошную жизнь и брачный контракт. Многое он ей прощал за их брачную пятилетку. Но однажды, когда узнал, что она в его открытом «мерсе» трахалась по пьянке с очередным молокососом‑любовником почти на виду в одном из скверов Москвы, рассвирепел настолько, что приказал своим омоновцам сперва «пропустить ее по кругу», а затем голой провести по всему электропоезду, следующему до Сергиева Посада, с табличкой на груди: «Заклейменная проститутка»... Представляешь, двухчасовая прогулка на виду у публики ! Откачать ее не удалось. Мне до сих пор невдомек, кто больше виноват в этой смерти – моя совсем пропащая «маман» или папа‑отчим Агафонов!