Кули. Усадьба господина Фуада - Адам Шафи Адам

К счастью, полиция не остановила грузовик с оружием. Успешно миновав Мверу, он прибыл в пункт назначения, оружие сложили в небольшом деревянном доме. Когда машина уехала, следы шин от дома до дороги заровняли.

По всей стране полным ходом шла подготовка к празднику. Уже отпечатали билеты и построили огромный навес для нгомы. Готовились и участники восстания.

Утром — кто на попутной машине, а кто пешком — в город стали стекаться крестьяне из ближних и дальних деревень. Многие, ничего не подозревая, шли чтобы развлечься и потанцевать, и только участники восстания знали, чем должна закончиться эта нгома.

Конечно, не все силы восставших были стянуты к месту проведения нгомы. Некоторые боевые группы имели свои задания и были сосредоточены в других частях города.

А район Кисивандуи в тот вечер весь светился огнями иллюминации. Ноги танцующих поднимали тучи пыли. Уже отплясали гомбесугу, маумбву, гонгу и другие танцы. Над площадью стоял гул. Веселье продолжалось до двенадцати часов ночи. В полночь люди стали потихоньку расходиться. Женщины спешили домой, чтобы приготовить поздний ужин, покидая ярко освещенную многолюдную площадь и погружаясь в темноту городских окраин, где жались друг к другу глинобитные домики — жилища бедных горожан. Но для участников предстоящего восстания основные события только начинались. После окончания нгомы все они устремились к месту, где было спрятано оружие. Скоро у дома, стоящего на отшибе, собралась целая толпа. Люди молча заходили внутрь и так же молча выходили, держа в руках кто пангу, кто топор, а кто дубинку.

— Братья! Час пробил! Мы идем штурмовать крепость в Мтони. Сегодня или никогда! Вперед, товарищи! — командовал Мариджани.

Стояла кромешная тьма, природа замерла. В тишине, казалось, было слышно, как бьются в унисон сердца людей, идущих на штурм крепости. Они осторожно пересекли открытое пространство, отделяющее их от крепости, и залегли. Здесь они разделились на две группы. Одни ползком стали подбираться к главным воротам, а другие пошли в обход.

Крепость спала. Прожекторы ярко освещали ее стены, у ворот маячил часовой. Восставшие подползли совсем близко и остановились у заграждения из колючей проволоки. Несколько человек отделились от основной группы и стали подбираться к часовому. Услышав шорох, часовой вздрогнул и обернулся, но в этот момент прокричала сова, и он обегченно вздохнул: «Ну, напугала!» Однако не успел он сделать и двух шагов, как к нему с земли метнулась черная тень.

— Вперед! — прокричал Мариджани, и люди вихрем ворвались в ворота крепости. Солдаты армии султана, не оказав им сопротивления, обратились в бегство. Скоро вся крепость и находившиеся в ней оружейные склады были в руках восставших. Через несколько часов была взята крепость в Зивани и другие важные объекты. Одна из боевых групп получила задание захватить радиостанию.

Ночь окутала весь город, а уж в квартале Раха-Лео, даже в солнечный день утопающем в тени манговых деревьев, было темно, хоть глаз выколи. Перед большим желтым зданием, где размещалась радиостанция, на посту стояли двое полицейских, коротавших за беседой долгие часы ночного дежурства.

— Я шел за ней от Кидонгочекунду до Миембени, — рассказывал капрал Пауло. — Пытаюсь с ней заговорить, а она — ни в какую. Ну, раз она мне не отвечает, я подхожу к ней и беру ее за руку.

— Да ну!

— Начинаю я гладить ее по руке, а она вырывается — гордая больно! И вдруг… — капрал Пауло на полуслове прервал свой рассказ и, не говоря ни слова, пустился наутек. Его напарник, ничего не понимая, обернулся и увидел, что к нему приближается группа вооруженных людей. «Что делать? — промелькнуло у него в мозгу. — Бежать уже поздно. Может быть, выстрелить? Нет, это ничего не даст. Они убьют меня на месте».

— А это кто такой? — зло и насмешливо спросил один из незнакомцев.

— Я часовой, — с дрожью в голосе ответил молодой полицейский.

— А что ты здесь делаешь? — спросил все тот же насмешливый голос.

— Стою на посту.

— Э-э, не теряй времени зря! Ну что, прикончим его, ребята?

— Подождите! Не убивайте! Не надо! — взмолился полицейский. Он не понимал, что происходит: вокруг него стояли какие-то люди с винтовками, оборванные, бородатые, с горящими глазами. Один из нападавших ударил его.

— Так кто же ты такой?

— Полицейский.

— Видим, что полицейский, а зовут как?

— Муча, Муча Хамади! — ответил он, превозмогая боль.

— Оставьте его! — сказал человек, который, видимо, был за главного. — Где ключи? — обратился он к Муче.

— У начальника караула, — ответил тот срывающимся от страха голосом.

— Хаджи, возьми ребят и сходи за ключами, а ты, Али, приведи Мвамбу.

— Я знаю, где он живет. Я могу показать дорогу, — торопливо заговорил Муча.

— Хорошо, веди, но смотри не вздумай бежать, а то тебе не поздоровится, — предупредил его Али, которого во главе небольшой группы повстанцев послали привести Мвамбу, работавшего оператором на радиостанции.

Уже начало светать, когда Мвамба в сопровождении троих вооруженных людей входил в двери студии. Он надел наушники и сел у пульта.

— Готово, можно начинать, — кивнул он человеку у микрофона.

Щелкнул рычажок, над микрофоном зажглась зеленая лампочка, и жители всего острова услышали взволнованный голос диктора:

— Граждане Занзибара! Правительство султана низложено. Просим сохранять полное спокойствие. Всем войскам и полиции во избежание лишнего кровопролития приказываем сложить оружие…

Утром в городе то там, то здесь вспыхивали перестрелки. Особенно тяжелым был бой у полицейского участка в Малинди. Укрывшиеся за массивными стенами полицейские и солдаты оказали восставшим упорное сопротивление. Площадь перед зданием хорошо простреливалась — многие сложили здесь головы. Но восставшие сражались геройски, и полицейский участок был взят.

Султан, его семья и свита в панике устремились к порту, где, на их счастье, успели сесть на последний отходящий от пристани пароход.

К вечеру все было кончено. Радио объявило о провозглашении Народной Республики Занзибара и Пембы под руководством партии Афро-Ширази, которая привела народ к победе. Так впервые в истории страны рабочие и крестьяне взяли власть в свои руки.

III

Через месяц после победы революции было объявлено о национализации земли и передаче ее в руки крестьян. Фуад встретил это известие с нескрываемой яростью.

— Они не посмеют отобрать у меня землю, — успокаивал он себя.

Бедная Киджакази! Она не знала, что происходит в стране и почему у господина Фуада все время плохое настроение. Она глубоко сочувствовала ему, хотела помочь, защитить его от всех бед, но не знала как. «Может быть, он никак не может найти себе невесту?» — спрашивала она себя.

Однажды утром к дому Фуада подъехали два автомобиля. Из них вышли какие-то люди и направились к входной двери.

— Мы хотим поговорить с хозяином, — сказал один из них.

— Поговорить со мной? Пожалуйста, заходите. — Фуад попытался изобразить на лице приветливую улыбку. Он провел их в гостиную и пригласил сесть.

Киджакази издали наблюдала за непрошеными гостями. На них была поношенная одежда, двое были обуты в сандалии из автомобильных покрышек, остальные босы. Киджакази была поражена. Никто раньше не позволял таким оборванцам даже приближаться к гостиной. Они могли украсть что-нибудь, запачкать дорогие ковры.

Гости сели на резные стулья с бархатными подушками, и один из них заговорил:

— Вы, наверное, знакомы с новым законом о земле?

— Закон о земле? Какой такой закон? — спросил Фуад.

— Закон, гласящий, что вся земля теперь принадлежит государству.

— Ах, да! Конечно, слышал, господин, — ответил Фуад. Да, времена изменились! Теперь ему приходится называть этих голодранцев господами.

— Так вот, мы пришли, чтобы известить вас о том, что отныне вся земля, которая раньше принадлежала вам, переходит в собственность государства. А пока ждите дальнейших распоряжений.

— Я вас понял, господин.

— Это все, что мы хотели вам сказать.

С этими словами незнакомец поднялся. Поднялись и его спутники. Они сели в автомобили и уехали, а Фуад долго с ненавистью глядел им вслед. Лицо его покраснело, как переспелая папайя. Он потрясал кулаками и повторял: «Подлые воры! Подлые воры!»

«Чего эти люди хотят от Фуада? Зачем они мучают его?» — думала Киджакази. Но ответа не находила. Она чувствовала только, что вокруг происходит что-то доселе невиданное.

Действительно, в стране готовились большие перемены. Но помещики делали все возможное, чтобы сорвать планы революционного правительства.

Фуад частенько сиживал в своей гостиной вместе с друзьями, коротая время за беседой.