В поисках ясности. Новое понимание привычных вещей - Сергей Москалев

Однажды ехал в Дарамсалу из Амритсара, и один знакомый сикх посоветовал мне сесть справа: «ALL beauty will be there!» (Вся красота будет там!) Шесть часов я наблюдал пропасти под колесами нашего старенького автобуса. Обратно я уже сознательно решил сесть справа, чтобы всего этого не видеть.

Достоинство дороже денег

Зашли в кафе для местных в районе Аюп Султан. Предельная скромность в интерьере и людях, суровые мужчины играют в карты и курят. Заказали чаю. Чай был прекрасный, выпили по два стаканчика. Насчитано было пятнадцать лир, в три раза дешевле, чем в центре, например, на Таксиме. Была двадцатка, сказали, что сдачи не нужно, хозяин посмотрел на нас с удивлением, отыскал сдачу и принес нам. Это был человек с чувством достоинства и справедливости. И тут мы поняли, что иногда можно с радостью взять лишнюю пятерку и потерять то, что потом обрести невозможно.

Это я!

У меня был знакомый – Василий Кирпичников. Однажды он ехал в автомобиле и нарушил какое-то несущественное правило дорожного движения. Его остановил сотрудник автоинспекции и попросил права. Открыв документ, сотрудник остолбенел и долго неподвижно в него смотрел. Затем спросил: «Вы кто?» Приятель ответил: «Я – Василий Кирпичников». «Нет, – сказал гаишник, – это я Василий Кирпичников!» После чего взял под козырек, вернул права и доверительно сказал: «Постарайтесь больше не нарушать». Нелегка оказалась встреча с самим собой.

Ботинки для даоса

Один мой друг сделался настоящим даосом. Оказалось, что для этого не нужно ехать в Китай, достаточно поменять комнату в Москве на квартиру в приморском городке, начать рисовать пейзажи, стоять с ними на набережной и созерцать бескрайность небес и моря. Это, в свою очередь, ведет к абсолютной свободе и освобождению от материальных ценностей – и способствует ослаблению связей с миром. Так вот, господь знает своих, и в том городке есть небольшая бухта, в которую море приносит всякое. По утрам они с приятелем идут в эту бухту и на берегу, среди пустых пластиковых бутылок, иногда находят ботинки. По словам моего друга, очень дорогие итальянские или английские, иногда нужного размера. Вот только ботинок, как правило, бывает один. На следующий день утром, при спуске в бухту, уже интереснее: а вдруг морская волна принесет недостающий ботинок? Иногда приносит, но не того цвета или фасона, но ведь это ничего? Ведь можно подкрасить гуталином. Вот так далекие, нереальные и восхитительные истории из книжек Чжуанцзы становятся действительностью.

Как-то в задумчивости он спросил: «Интересно, откуда они там берутся?» И я сглупу сказал: «Вероятно, с олигархов, которые выпадают с прогулочных катеров».

Оливье

Молодой француз приехал в Москву из Прованса и стал шеф-поваром знаменитого ресторана «Эрмитаж». Однажды ночью в ресторан завалилась компания богатейших московских купцов и потребовала еды. Все очаги уже были загашены, и Оливье на скорую руку собрал салат из того, что было: рябчики, оливки, каперсы, ананасы и прочее. Все это он залил соусом. На следующий день в ресторан заявилась та же компания, но в два раза больше и потребовала «то, что было вчера»! Позднее Люсьен совершенствовал рецепт и секрета никому не выдавал. Во всем мире блюдо известно под названием «Русский салат». Ну, тот который с рябчиками и каперсами, а не с докторской колбаской.

Лет десять назад случилось чудо: на Введенском кладбище, где хоронили иностранцев, была найдена заброшенная могила, на камне награвировано: «Люсьен Оливье скончался 14 ноября, жил 45 лет. От друзей и знакомых». И вдруг поняли: это же тот самый Оливье! Один из крупнейших производителей майонеза взял шефство над могилой, она теперь в идеальном состоянии и посещаема любителями одноименного салата. Вместе с памятником великому подвижнику доктору Гаазу это два важных места для посетителей Введенского (Немецкого) кладбища.

Нам не дано предугадать, как наше слово…

«Игра тряпкой, или на дальней станции сойду»

Из Дарамсалы решили возвращаться ночным автобусом, пешком спустились с Маклеод Ганч к автовокзалу. Теплый апрельский вечер, люди в майках и рубашках гуляют на площади, но в автобус стали заходить люди в зимних куртках, при том, что в Дели, куда мы отправлялись, было уже под +40. Сели, пол-автобуса – тибетские монахи, многие в вязаных шапках, что еще более озадачило. Все собравшиеся оживленно переговаривались и шутили. Автобус тихо и бесшумно соскользнул вниз, мотор был выключен через пару минут. Мы слышали, как свистел ветер и скрипели тормоза. Через пять минут стали открываться окна, одно за одним, и люди, нахлобучив шапки и капюшоны, свешивались в окна и отдавали земле роти, чапати, сабзи, алу гоби, цзампу, бирьяни – короче, все, что из земли пришло, в нее же теперь и уходило. Тут Еленочка подозрительно затихла, и через несколько минут мы тоже открыли окно. В темноте мелькали бледные лица монахов. Шофер и его помощник меж тем… играли! Они бросались друг в друга тряпкой, а автобус спускался по одностороннему серпантину на скорости шестьдесят километров в час, где разъехаться можно было только через специальные расширения, вырубленные в скалах. Через пару часов автобус остановился, и мы выползли под гималайские звезды. Пели цикады и ночные птицы, и тут Лена, глядя на меня круглыми бездонными глазами, в которых отражалась вечность, сказала: «Давай выйдем здесь и останемся! Я живой не доеду!» Вокруг нас были заснеженные горы, небольшая, закрытая на ночь чайная, нависающая над обрывом, и всё – ни домов, ни людей! Пришлось уговаривать горячо и настойчиво. Главным же возражением было: «Ты видел, как они играли тряпкой?!» Вспомнилась почему-то песня на стихи поэта Рубцова: «На дальней станции сойду, трава по пояс». Отукачивания спасло лежание на грязном полу автобуса, где через нас переступали в непрерывном броуновском движении: женщины, дети, монахи, гималайцы, сикхи, мусульмане, разносчики пирожков – вся великая Индия. Ранним утром мы въехали в Дели. Весь автобус был наполнен не людьми, а стонущими истощенными телами, прошедшими все виды самого сурового внутреннего очищения. Контрастом этой картине были два буддийских настоятеля, которые что-то тихо обсуждали на протяжении всех шестнадцати часов пути, непоколебимые в своем доброжелательном созерцании.

История про Южную Африку

Рассказывала знакомая голландка, прожившая всю жизнь в ЮАР. У нее была огромная ферма, где выращивали диковинные цветы, фрукты и овощи. Работало там около сотни человек, которые жили неподалеку. С этого производства кормились не только они, но и их семьи. Когда была объявлена национализация, на ферму пришел самый главный в поселке дурак и скрутил блестящий механизм, обеспечивающий управление поливом сотен гектаров. Глядя на него, таким же образом повели себя и прочие односельчане. Через год эти люди на плодородной земле стали умирать от голода и требовать гуманитарной помощи.

Илья-жонглер

Однажды я попросил Илью Сегаловича о встрече, хотел поделиться идеей проекта. Он заинтересовался и нашел время. Мы беседовали минут двадцать, он внимательно слушал, что-то записывал, иногда коротко отвечал на телефонные звонки, на некоторые не отвечал, перебрасывался парой слов с проходящими мимо комнаты, задавал мне неожиданные вопросы. Возможно, то, о чем я хотел ему рассказать, было не так важно для него в контексте текущей ситуации, но было видно, что разговор порождает в нем что-то важное, что-то его собственное. Я не знал тогда, что он увлекался жонглированием, и только через несколько лет понял, что он «жонглировал» всегда, то есть чудесным образом в воздухе удерживалось несколько предметов – необязательно мячики или булавы, это были идеи, дела, обстоятельства. Иногда он сам был готов стать таким мячиком для жонглирования – в руках судьбы.

Библиотечный формуляр

В шестидесятые с поиском единомышленников все было непросто. Интересующиеся эзотерикой ходили в Ленинку, читали и от руки переписывали дореволюционные книги по йоге, суфизму, оккультизму. Иногда из карточки, которая хранилась в книге, можно было узнать, кто и когда эту книгу читал прежде. Случалось, что в формулярах других книг сходной тематики мелькала знакомая фамилия, но как найти этого человека? И тогда в знаменитой библиотечной курилке заводились знакомства, люди представлялись друг другу и из осторожных разговоров пытались понять, тот ли это человек из книжки.

Кинза

Дед нашей замечательной подруги был поваром в ресторане «Арагви». Во время второй мировой войны ему удавалось выращивать кинзу в голодной Москве! Для этого использовались газоны перед посольствами разных стран, которых много в Москве. Он, проходя мимо, подбрасывал семена из кармана в землю, а потом, тоже проходя мимо, иногда срывал пару былинок. Блюдо у классного повара, даже во время войны, должно было содержать в себе нужный ингредиент, хотя бы в гомеопатическом количестве. Так вот, училась подруга наша во ВГИКе и на практике работала ассистентом режиссера на одном фантастическом фильме. Рассказывала она эту историю Георгию Николаевичу Данелия, который был режиссером фильма и ее педагогом. Возможно, из этой истории в портфеле одного из героев появляется пучок кинзы и название галактики – «Кин-дза-дза».