Песни над облаками - Розмари Полок

Она спела «О Dieux! Que de bijoux!» умело и с живым весельем, вызвавшим почти рев восторга потрясенной публики. Только двое из всех присутствующих знали, каким мучительно-горьким было для нее это веселье, и не было тех, кто не восхищался ее мастерством. Зрители по достоинству оценили ее пение, прекрасно понимая, что мастерство это было всего лишь малой толикой того, что певица сама вложила в свое исполнение. Она была вдохновленной, вкладывала сердце и душу во все, что пела, в свою интерпретацию роли, и публика отозвалась со всей чувственной глубиной итальянского характера.

Наконец, Канди запела последнюю арию. Несмотря на ощущение полной обессиленности, голос ее продолжал парить с новой силой и чистотой. Слова, которые она пела, были полны живой надежды, утверждая триумф добра над злом, света над тьмой, и ей самой казалось, будто они поднимают ее ввысь, придавая ей новые магические силы, изгоняют всю ее напряженность и слабость и дают возможность довести до конца это суровое для нее испытание. Последние ноты выдернули весь зал из кресел и заставили Лоренцо Галлео вздохнуть с облегчением и удовлетворением.

Овации продолжались и продолжались. Слышались одобрительные возгласы и топанье ног, летели цветы. Масса людей, заполнивших старый флорентийский театр, чтобы услышать новое и пока неизвестное английское сопрано, демонстрировала свой восторг в свойственной итальянцам манере. Цветы все больше и больше нагромождались у ног Канди, и она вновь и вновь, выходя на поклон, смотрела на них в полном недоумении. Сначала Канди была полна недоверия, но через несколько минут ее охватила сущая паника. Почему ей не дают уйти? Она хочет уйти… Шум был оглушительным и немного пугающим.

Во время десятого выхода на поклон букет оранжерейных роз попал ей в обнаженное плечо, и, будучи в напряженном состоянии, Канди почти отпрянула назад. Ее взгляд встретился с глазами синьора Галлео, который стоял внизу перед сценой. Маэстро кивнул и исчез. Минуты через две, когда она вновь оказалась в кулисах, Лоренцо был уже там, встречая ее.

— Brava, brava! — Сияя от восторга, он взял руку девушки и поцеловал. — Я знал это! Я был уверен! Ты была восхитительна!

Канди ничего не сказала. Оглушительный рев зала продолжался. Лоренцо с беспокойством посмотрел на девушку.

— Да, тебе уже достаточно. Я видел это снизу, вот почему поднялся. Больше не будет никаких поклонов. Я сам поговорю с ними. Габриэла! — Он помахал одной из хористок. — Проводи синьорину Уэллс в гримерную.

Канди обрела голос как раз вовремя, чтобы крикнуть ему уже вслед:

— Синьор Галлео…

— Да? — Он мгновенно вернулся к ней, его круглые черные глаза сверкали с отеческой гордостью. — Что такое?

— Я хотела поблагодарить вас. Вы так много для меня сделали. Спасибо, что помогли мне пройти через все… все это.

— Дитя мое… — начал он, но она его перебила:

— А теперь мне нужно уйти. — Канди произносила эти слова быстро, однако решительно. — Графиня ждет меня. Как только я переоденусь…

Он долго и серьезно смотрел на нее.

— Канди, ты уверена? Это твоя ночь. Это переживания, которые никогда не повторятся. Ты должна быть здесь, во Флоренции. Княгиня Ванчини дает прием в твою честь…

— Поблагодарите за меня княгиню, хорошо? Передайте ей от меня большое спасибо. — Глаза девушки были большими и напряженными, но очень серьезными. — Скажите ей, что я с удовольствием пришла бы на прием, но меня срочно вызвали…

Повисла тишина, затем Лоренцо взял ее руку и крепко пожал.

— Bene, дитя мое, я понял. Бог с тобой. Уверен, ты найдешь добрые вести в конце твоего путешествия.

В гримерной ее уже ждала графиня. Обладая в этом деле большим опытом, итальянка помогла ей быстро переодеться и снять грим. Она видела представление и теперь тепло поздравила девушку с успехом, но мысли Канди были далеко, и она не совсем понимала, о чем ей говорит мать Микеле.

Лоренцо, действуя быстро, организовал все так, что поклонников и нежеланных визитеров держали подальше от гримерки Канди, и когда настало время ей и графине выезжать, двое швейцаров и сам синьор Галлео были рядом, чтобы проводить их через давку у служебного входа в театр. Графиня подняла воротник своего манто и повязала голову шарфом в попытке скрыть свое лицо, но, как только они добрались до машины, один из репортеров, плотно сжатый толпой людей, узнал ее, и интерес к двум женщинам удвоился. Это был почти пугающий момент, но швейцарам как-то удалось безопасно усадить их в лоснящийся кремовый «ситроен» Анны, и шофер мгновенно отъехал, ловко миновал приливную волну фотокорреспондентов и вывел машину на старые улицы оживленной Флоренции.

Когда они отъезжали, кто-то поспешно что-то сунул в окно Канди, но только оказавшись уже далеко, она поняла, что это букет цветов. Девушка взглянула на приложенную к нему карточку. Сначала она ничего не могла различить — в машине было темно, затем в свете проносившихся мимо электрических фонарей наконец смогла прочесть:

«Поздравляю. Микеле».

Они ненадолго остановились у отеля «Микеланджело», чтобы Канди смогла забрать свои вещи, затем отправились в аэропорт. Истощенная и физически и душевно, девушка всю дорогу молчала, ее спутница тоже почти не говорила. И только когда они сидели в зале, ожидая посадки на рейс до Женевы — графиня заранее заказала два билета, — обе сделали попытку нарушить тишину. В конце концов, Канди это удалось. Просто она кое-что вспомнила.

— Катерина… — неуверенно начала она. — Она… она знает о Микеле?

Графиня откинулась на спинку кресла и, медленно повернув изящную головку, задумчиво и немного обеспокоенно посмотрела на девушку.

— Я думала, ты сама догадаешься, — тихо проговорила она. — Катерина поехала с ним.

— Ох! — выдохнула Канди. — Конечно…

Почему-то до этой минуты она почти не вспоминала о Катерине. Естественно, она должна быть с Микеле. Он нуждается в ней больше, чем в ком-либо еще… Ее же единственный предлог поехать к нему — просьба его матери. И Микеле никогда не узнает, как сильно ей самой хотелось быть рядом с ним.

Их самолет вылетал около полуночи. С небольшой группой других пассажиров они прошли к нему под мелким холодным дождем. Канди не боялась летать и, когда стюардессы прекратили суетиться вокруг них, а лайнер, как огромная трепещущая птица, взмыл в хмурое ночное небо, впервые за весь вечер почувствовала, что охватившее ее напряжение понемногу ослабевает. Что бы ни случилось, сейчас она на пути к Микеле, и каждая проходящая секунда делает его все ближе.

Но к тому времени, когда стюардесса принесла ей чашку чаю, которую она сама попросила, эмоционально измученная Канди уже крепко спала.