Один прекрасный вечер - Кристина Додд

Увы, ее не так-то просто запугать. Он всего лишь граф. А она – принцесса крови. Надо об этом помнить и вести себя соответственно.

Бабушка говорила, что фамильярность рождает презрение. И вот доказательство. Но бабушка всегда была примером царственной недоступности. Перед ней робели все и вся. Клариса могла бы научиться на ее примере, как отваживать зарвавшихся графов.

Тряхнув головой в кокетливой шляпке, Клариса проехала вперед. Она знала, что ее осанка, умение держаться в седле, ее аура – все это поможет осадить Хепберна, поставить его на место, хотя в отношении Хепберна, принимая во внимание его непомерное самомнение, эти приемы могли и не сработать.

Вскоре конюшни остались далеко позади, потом и дом пропал из виду. Кругом ни души, лишь птицы летают в небе. Синее небо изредка заслоняли вершины холмов, и трава колыхалась под ветром. Кусты шиповника расцвечивали местность белым и розовым. Эта земля не походила на ту, что у нее на родине, в Пиренеях, но что-то общее все же было: эти скалы, этот ветер пели ей о свободе, о буйстве стихий и взывали к чему-то очень личному, тому, что она хранила глубоко в сердце.

Хепберн был плоть от плоти этой земли, и буйство стихий жило в нем, и Клариса чувствовала это.

Черт бы побрал этого Хепберна, мешавшего ей наслаждаться свежестью и красотой прекрасного утра! Тропинка стала шире, потом неожиданно исчезла, и в этот момент Хепберн поравнялся с ней.

– Какой у вас надменный вид, ваше высочество. Я чем-то вас оскорбил?

Он оскорбил ее уже самим фактом своего существования.

– Вчера вечером вы потребовали от меня исполнить то, что выше моих сил. Ваши требования абсурдны. – И чтобы он понял, что она имеет в виду его самонадеянные планы, а не поцелуи, добавила: – Надеюсь, вы понимаете, что я не могу изображать женщину, с которой никогда не встречалась, тем более что не знаю, зачем это нужно.

– Значит, вы все же думали над моим предложением? – Голос его звучал словно шелковый.

Клариса подняла коня на дыбы и повернула навстречу Хепберну. Спокойно, с расстановкой, властным тоном, приличествуюшим особе королевской крови, она сказала:

– Я принцесса. – Клариса подняла руку, отметая любые возможные возражения. – Я знаю, что вы мне не верите, но это так, и я знаю, в чем состоит мой долг. Мой титул обязывает меня соблюдать определенные правила. Принцессе непозволительно лицедействовать с целью обмана и мошенничества.

Голос его из шелкового стал хлестким, как удар плетью.

– Позволительно, если нет выбора.

Он загнал ее в угол, но она должна найти лазейку. Надо попытаться его переубедить.

– Если я соглашусь сделать то, о чем вы меня просите, мне придется присутствовать на балу под другим именем. Что вы скажете своим гостям, когда я, принцесса, которую вы всем представили, принцесса, которую вы фактически вынудили согласиться принять ваше приглашение, не явлюсь на бал?

– Вы будете на балу. – Гелиос сделал шаг вперед. – Как принцесса.

– Я думала, вы хотите, чтобы я была в парике и в гриме.

– И то и другое легко снять. – Хепберн не отводил от нее взгляда. – Но сеньора Мендес тоже должна быть на балу. Причем никто не должен догадаться о том, что вы и она – одна и та же женщина.

– Почему для вас так важно, чтобы она присутствовала на балу? Считаете, это набьет вам цену?

– Вы, разумеется, отдаете себе отчет в том, – спокойно и бесстрастно начал он, – что это первое социально значимое мероприятие, что я устраиваю у себя, возвратившись с войны. Статус моей семьи во многом зависит от успеха этого бала.

Она не поверила ни единому его слову.

– Вы лжец.

Он окинул ее оценивающим взглядом.

– А вы не дура.

Ей была приятна его оценка, но Клариса понимала, что не должна покупаться на его лесть. Не должна уступать ему, не должна участвовать в этом фарсе. Если кто-то ее узнает, она погибнет.

И подпишет приговор Эми.

Но Клариса умела отказывать красиво. С улыбкой, без вызова, без надрыва. Он не должен знать о том, в каком отчаянном положении она оказалась. И разумеется, следует отвлечь его легким флиртом. Неплохая мысль. Конечно, увлекаться не стоит. Вчера он поцеловал ее, хотя она и не думала с ним флиртовать. Ей не хотелось повторения того… того чудесного опыта. Клариса могла разглядеть грань, когда стояла на грани, и на этот раз за гранью разверзлась пропасть.

Приблизившись к Хепберну, она улыбнулась, играя ямочками, и самым любезным тоном, на который только была способна, произнесла:

– Милорд, вы требуете от меня невозможного. Если меня поймают, я пропала.

Она не заметила никаких признаков потепления с его стороны. Напротив, скулы его сделались жестче, взгляд холоднее.

– Вас не поймают. Я этого не допущу. – Он был неумолим.

Клариса попыталась использовать логику.

– Такого рода планы не застрахованы от ошибки. – Всем своим видом он выражал нетерпимость.

– Нет.

Сердце ее забилось быстрее. Ладони стали влажными под черными перчатками. Он опасен. Опасен и беспощаден. А может, еще и безумен? И все же ей придется ему отказать. Другого выхода нет.

– Милорд, я не могу выполнить вашу просьбу.

Он опустил взгляд, словно не хотел, чтобы она прочла по глазам, что он думает. Затем пристально посмотрел ей в лицо:

– Это ваше последнее слово?

Тревога, которая не отпускала ее с момента первой встречи с ним, возросла во сто крат.

– Да, это мое последнее слово.

Тоном вкрадчивым, который совсем не вязался с исходящей от него злобой, Хепберн сказал:

– Прошел всего месяц с тех пор, как я узнал о коне, о потрясающем двухгодовалом жеребце в Гилмишеле. То был конь судьи, наполовину араб, наполовину бомонтанец, редкой красоты животное необычного цвета и темперамента.

Клариса почувствовала, как кровь отлила от лица. Руки ее сжали поводья. Блейз занервничал, и ока едва подавила желание приласкать его, успокоить.

– О чем вы говорите?

– Вы украли этого коня. – Хепберн зловеще улыбнулся – Вы украли Блейза.

Глава 14

Невозможно злиться и мыслить ясно в одно и то же время.

«Вы украли этого коня». Хепберн знал подробности. Он знал правду.

И он не остановился перед шантажом.

Бежать, спасаться бегством! Бежать от себя, от своей жизни с этой бесконечной сменой городов и людей! Пустить Блейза в галоп и мчаться прочь! Чтобы ветер бил в лицо! Забыть о долге, забыть о своих обязательствах перед другими людьми, включая Эми, бежать и не оглядываться.

– Нет, мой отец, король…

– Он умер. – Хепберн прорезал воздух ребром ладони. – А если бы он был жив, он не мог бы подарить вам этого коня. Блейзу два года. Как вы сами говорили, в Англии вы находитесь куда дольше.