Дочь Клеопатры - Мишель Моран

— Вот здесь будет Пантеон Агриппы.

— Святилище? Прямо здесь? — уточнила я, и он рассмеялся.

— Пока не похоже, но знаешь, когда архитекторы моей матери приложат руку…

Между тем я искала глазами храм Исиды, но как его различить среди этого хаоса?

— А как насчет египетских богов? — спросила я.

— Святилище в нескольких улицах отсюда, — с готовностью отозвался Марцелл. — Хочешь посмотреть?

— Ни в коем случае! — сурово вмешалась Галлия, грозно взглянув на меня. — Цезарь будет ждать.

— Но это же по пути, — возразил юноша.

— Лупанарий тоже, — сердито бросила рабыня. — Может, еще и туда наведаться?

— Знаете, я ни разу в жизни не видел храма Исиды, — внезапно вмешался Тиберий, и все обернулись к нему. — Думаю, надо пойти.

— Видишь? — обрадовался Марцелл. — Даже он согласен. Это только на минутку, — пообещал он. — Александр и Селена могли бы разъяснить значение непонятных росписей.

— Да, и еще эти маски, — вставила Юлия. — Разве тебе самой никогда не хотелось заглянуть внутрь?

Нас было пятеро против одной. Галлия покосилась на стражей.

— О них не беспокойся, — заверил Марцелл. — Не расскажут.

— Правда? — спросила я. — Откуда ты знаешь?

Он усмехнулся, глядя мне прямо в глаза.

— Поверь на слово.

Тогда наша спутница вопросительно посмотрела на Тиберия. Если кто и помчался бы жаловаться Октавиану, то это он.

— Мне хочется в храм, — просто сказал юноша. — Никто ничего не узнает. В случае чего свалим все на Селену. Скажем, будто царевна пыталась бежать. Получится очень правдоподобно, — прибавил он с хитрецой.

Заметив мое беспокойство, Марцелл перебил его:

— Идем.

Мы бодро миновали несколько оживленных улиц. Я силилась не выдать нарастающего возбуждения. Пусть Юба злится, пусть Галлия что-то подозревает — у меня непременно получится поговорить с верховным жрецом Исиды и Сераписа.

— Думаешь, это удачная мысль? — тихо спросил мой брат по-парфянски.

— Конечно удачная.

— Если Октавиан дознается, храм вообще могут снести.

— Но мы должны пообщаться с верховным жрецом, Александр. Если уж он не поможет вернуться в Египет, тогда я не знаю, кому это вообще под силу.

— Что? — громко воскликнул брат. — Ты с ума сошла!

Марцелл и Юлия обернулись в нашу сторону, и ему пришлось понизить голос:

— Ничего не выйдет. Даже не думай. Достаточно ты уже натворила.

— Ради тебя!

Он поморщился.

— Хочешь вернуться домой или нет?

— Хочу. Я ведь законный царь Египта.

— Мы оба слышали, что сказал тогда Октавиан. Меня он готов выдать замуж, а тебя оставить в живых до тех пор, пока это будет выглядеть жестом милосердия.

— Он… он еще передумает.

— А вдруг нет? Разве нам помешает запасной план?

До нас уже доносился запах ароматной смолы кифи, наполнявший александрийские храмы.

— Лучше рискнуть жизнью ради побега, — решительно продолжала я, — чем сложа руки ждать, пока тебя не отправят вслед за Антиллом и Цезарионом.

Брат промолчал. Только замедлил шаги, когда мы приблизились к лестнице храма. На ступенях группа военных окружила какую-то молодую пару.

— Хозяин, нас это не касается! — поспешила воскликнуть Галлия.

— Почему? — возразил Марцелл. — Это же просто кучка солдат. Наверное, гонят взашей попрошаек.

Он принялся расталкивать собравшихся зевак, чтобы посмотреть поближе.

— Не лезь! — рявкнул ему вслед Тиберий.

— Хозяин, не вмешивайтесь!

— Что происходит? — властно осведомился Марцелл.

Седой центурион из оцепления внимательно посмотрел на него.

— Кто вы такие?

— Я — сын Цезаря, — гордо провозгласил Тиберий.

Центурион покосился на стражников Октавиана, замерших за нашими спинами.

— Что вам здесь нужно?

— Не ваше дело! — отрезал Тиберий.

— Кто эта женщина? — спросил Марцелл.

Центурион прищурился.

— Рабыня. Заявляет, будто бы их вместе с мужем освободили. — При этих словах он подбросил в руке мешочек из кожи. Внутри зазвенели монеты. — Где-то украли. Это, наверное, из каравана…

— Который на прошлой неделе был ограблен по дороге к храму Сатурна? — закончил вместо него Тиберий.

Центурион ухмыльнулся.

— Вот именно.

— И что же, она напала на караван? — усмехнулся Марцелл.

Несчастная представляла собой поистине жалкое зрелище. Разодранная туника, рваные сандалии… Центурион прокашлялся.

— Не она, значит, он. К тому же есть подозрение, что они как-то связаны с этим мятежником, которого плебс называет Красным Орлом.

— Можно? — сказал Марцелл, протянув руку за кошельком.

— Что ты делаешь? — зашипела Юлия. — Накличешь на всех неприятности!

Помедлив, центурион передал ему золото.

Юноша с притворным вниманием уставился на кожу — и вдруг заявил:

— Она не врет. Это их деньги.

Солдаты начали возмущаться, однако Марцелл повысил голос:

— Кошелек из дома Октавии.

Центурион напрягся:

— Лучше взгляните внимательнее и вы поймете, что ошибаетесь.

— Нет, не ошибаюсь.

— Хотите сказать, — негодующе начал центурион, — что сестра Цезаря просто так раздает свои деньги?

— Она — нет. А я раздаю.

Солдат посмотрел на Галлию, побледневшую как полотно, потом на Тиберия, притихшего из осторожности, и неожиданно махнул рукой.

— Хорошо. Нам же меньше работы. Отпустить их, — объявил он с важным видом.

Мужчина и женщина бросились благодарить своего спасителя, но тот лишь насильно сунул им в руки мешок с деньгами.

— Скорее убирайтесь отсюда.

Солдаты растворились в толпе. Правда, я успела заметить, как перед уходом центурион подозрительно обернулся. Мы вчетвером уставились на Марцелла. Думаю, и стражи за нашими спинами недоуменно переглянулись. Первым нарушил тишину Тиберий:

— Отлично. Может, заглянем в Карцер и выпустим узников?

— Это было ужасно глупо, — скривилась Юлия. — Кому интересно, что станется с парочкой беглых рабов? Они же воры.

— Нет. Они муж и жена, которые просто хотят быть свободными, — возразила я, и светлые очи Марцелла устремились в мою сторону. — По-моему, это очень добрый поступок.

Девушка посмотрела на нас обоих, рассерженно бросила:

— Так мы идем или нет? — И зашагала дальше по лестнице.

Марцелл улыбнулся мне и беззвучно, одними губами произнес:

— Спасибо.

— Только недолго, — предупредила Галлия. — Осмотримся — и на Марсово поле. Цезарь ждет.

Мы поспешили вверх по ступеням за Юлией. Проходя через арку, я поморгала, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Святилище в точности повторяло александрийский храм. Прохладные стены были украшены знакомыми росписями с изображением Исиды и Сераписа. Бритоголовые жрецы в длинных льняных одеяниях курили ладан. Напротив нас блистала сапфировыми очами статуя Матери-богини в золотом ожерелье.