Цветок Миндаля (СИ) - "Alice Reinhardt"

— Когда меня живьём вырезали. Когда твоя «Жемчужина» рвала кожу, убивая во мне чувства и желание жить. Когда ты сам возложил на меня эту огромную ответственность за клан.

— Я не заставлял тебя снимать с него это проклятое кольцо! — от громкого стука кулака по столу вздрогнула посуда. Она сразу же бросает взгляд на своих людей, глазами приказывая стоять на месте.

— Зато ты убил его. А я всего лишь решилась исполнить этот долг.

Он громко рычит, а затем взрывается от смеха. Ее напрягает его переменчивое состояние, но маска безразличия не спадает. Это защита, которую она обрела за эти месяцы. Бросить эту защиту так просто к его ногам будет поражением. Ее личным поражением.

— Так ты кормишь свою совесть ради себя же? Госпожа Мин, а Вы уверены в своей личности? Эгоистично однако.

— Я уверена в человеке, который сидит напротив Вас, но не уверена сможет ли этот человек остановиться, чтобы не уничтожить своего главного врага.

— Уничтожь меня. Но будь уверена, я потяну тебя за собой в ад. Либо же ты сама прыгнешь в него.

Она молчит, прищуривается, окидывая его холодным взглядом.

— Мы уже в аду, Ким. Ты Дьявол, но и за тобой придёт смерть.

— Прежде чем это случится, я намерен заполучить тебя. Всю тебя. А когда это произойдёт, я верну Юнги оба кольца.

Она застывает, словно статуя без возможности говорить и дышать. Злость охватывает все нутро, желая вылиться наружу. Растерзать его лицо, его тело, его разум и душу, мысленно она убила его более тысячи раз. В реальности же и бровью не повела, придерживаясь этого наивного спокойствия.

— Я никогда не буду твоей, — кончиками пальцев касается кольца на цепочке, прожигая взглядом непроницаемых зелёных глаз. Его безумие вспыхивает, искрами бьет от него.

— Будешь. И в следующей жизни тоже будешь.

— Я готова отдаться смерти, но не тебе.

Промокнув губы тканевой салфеткой, спешно поднимается, стараясь, как можно быстрее покинуть его общество.

В мыслях Тэхен только и повторяет в такт удаляющимся шагам:

«Я и есть смерть».

***

Дан молча наблюдает за так и сидящим Тэхеном. Прошёл ровно час с того момента, как машины клана Мин выехали со двора ресторана. Успевший выкурить всю пачку Тэхен продолжает пить, прося все больше и больше. Дан знает, что вскоре он потребует дозу. И не одну.

Тэхен старается успокоиться. Ему казалось все это время, что разум пришёл в себя, демоны отступили, он чувствовал себя освобождённым от них. Но один взгляд на неё пробудил их всех разом. Они воют, снова кричат о том, что его сумасшествие не ушло, оно с ним навсегда.

Чертова женщина. Эта женщина стала сильнее, власть в ее руках цветёт, разрастаясь с каждым днём, влияние ее становится сильнее. Не только на клан, но и на самого Тэхена тоже. И, да, это влечёт его ещё больше. Став Госпожой клана с холодным взглядом и бесцветным голосом, он, кажется, осознал, насколько сильно хочет видеть ее. Каждый день. Теперь он хочет пролезть под эту броню. Туда, где тепло, настоящая она, возможно, со все ещё открытыми ранами.

Кто залечит его собственные?

***

— Сукин сын, — впервые выругавшись так грязно, Анна отпивает из бутылки с минеральной водой.

Намджун, сидящий рядом, приподнимает бровь от удивления. Он никогда не слышал ничего подобного от госпожи. Он все эти месяцы наблюдал, как она меняется, с каждым днём становясь все отстранённей и сильней.

В тот день, полгода назад, он ещё долго прислушивался к ее громким рыданиям, доносившимся из покоев господина. Он долго не решался зайти к ней, думая, что это будет лишним. Но позволив себе это «лишнее», он увидел разбитое сердце юной девушки. Было ли это разбитое сердце из-за любви, из-за вины или из-за осознания того, что она теряет прежнюю себя? Он пытался понять, но тщетно. Приобняв ее за плечи, Намджун почувствовал ее боль. Она как река, вышедшая из берегов сносила все в ней.

Она долго шептала извинения. А он долго сидел молча, разделяя ее чувства.

Сейчас же он насторожился, увидев ее реакцию на главу Ким. Одна короткая встреча, и она потеряла самоконтроль. Перед ним прежняя она. Он не может позволить себе сказать «слабая», но в глубине души так и думает. Она слабая, когда речь заходит о нем. Ее трясёт, как лист дерева во время летней грозы. Ей нужно лишь одно упоминание его имени, чтобы потерять «себя».

— Госпожа, Вы в порядке? — решает уточнить. Риторический вопрос.

— Все хорошо.

— Он сказал что-то лишнее?

Она молчит, кажется, вспоминает их разговор.

Намджун отворачивается к окну. Наверное, ей не хочется говорить об этом.

— Я хочу уничтожить его, Намджун. Хочу убить, испепелить, заставить страдать.

— Так и будет, — не терпящим возражений голосом соглашается он, не сводя глаз со спешащих по своим делам людей за тонировкой.

Намджун предаст слово покойного главы Мин, готовый исполнять желания своей Госпожи.

***

— Сонхва, приступай к выполнению плана, как можно быстрее! Время пришло. Пусть вершится суд.

— Понял, глава Шин.

***

Song: In This Shirt - The Irrepressibles

Чимин, погруженный в свои мысли, чистит разложенное перед собой оружие. Это своего рода расслабляющий ритуал. Сигарета в уголке рта почти полностью догорела, поэтому он спешит выбросить фильтр в пепельницу.

— Мне нужно поговорить с тобой… — дрожащий женский голос отвлёк его.

Харин разглядывает мужа. Тот сидит на табурете в одних домашних спортивных штанах. Татуировка на рёбрах выглядит потрясающе. Каждый раз взгляд ее задерживается на ней дольше обычного. Волосы растрепаны после душа. Домашний Чимин выглядит потрясающе.

— Что такое? — рукой подзывает к себе, усаживает на колени.

— Я хочу кое-что сказать тебе, Чимин. Только давай прогуляемся немного, — волнение в ее голосе заставляет его немедленно подняться. Натянув тёплую серую толстовку, он сообщает о готовности.

Местом прогулки становится сад в их особняке. Осенняя листва шуршит особой мелодией под ногами, намекая на ожидающие их мерзлоту и холод.

Тёплый вечер подходит для неторопливого шага. Несмотря на не очень холодную погоду, Чимин греет руку девушки в своей, крепко и уверенно сжимая ее в ладони. Рядом с ней он забывает о своих обязанностях. Только он и она.

— Я люблю тебя, — наполненные искренностью глаза смотрят в его бездонные. Стоят напротив друг друга. Притяжение между ними слишком явное и сильное.

— И я тебя, моя Харин. Без тебя нет жизни моей душе, без тебя я никто и ничто. Я готов делить нашу любовь, свою любовь только с тобой, — прислоняются лбами. Его руки нежно гладят мягкую кожу на скулах, вызывая в ней тёплые мурашки.

— Я хочу, чтобы ты делил эту любовь с ещё одним человеком.

— О ком ты?

— О нашем малыше, — неуверенная улыбка освещает ее лицо.

Чимин на секунду замирает, пытаясь дать время мозгу обработать эту информацию.

— Я стану отцом? — широко распахнутые глаза мужчины выражают смешанные чувства.

Харин пугается. Вдруг этот ребёнок не нужен ему? Вдруг для него слишком рано иметь детей, и он не готов к этой ответственности? Вдруг он не готов стать родителем?

— Да, — с некой грустью отвечает Харин, опустив голову, чтобы спрятать накатывающие слёзы.

— Я стану отцом, — ранее вопросительный тон сменяется на утвердительный.

Харин молчит, чувствует, как слеза стекает к подбородку.

— Господи, Харин! — сгребает ее в охапку, прижимая к себе так сильно, что ей кажется, будто вот-вот треснут кости, ноги отрываются от сырой земли, голова кружится от неожиданности. Повиснув в воздухе, Харин замирает.

— Ты рад? — неуверенно уточняет у отпустившего ее мужчины.

— Я самый счастливый человек на земле!

Харин улыбается широко и искренне. Вскоре ее звонкий смех заполняет все вокруг: Чимин усеивает все лицо ее нежными поцелуями, попутно благодаря за малыша.

— Мы станем родителями… — с легким шоком произносит он, с осторожностью дотрагиваясь до все ещё плоского живота, — Кажется, мне не стоит тебя больше так сжимать.